Французская компания Rhovalas пошла еще дальше, разработав материал, обладающий антибактериальными свойствами. Еще одна французская компания придумала ткань, пропитанную специальным веществом – перметрином, уничтожающим микроорганизмы, содержащиеся в домашней пыли и вызывающие тяжелейшие аллергические заболевания, в том числе астму. Видимо, в самое ближайшее время одежда, сделанная из «умных» тканей, сможет играть значительную роль в области здравоохранения.

Хотя уже сегодня американскими учеными закончена первая фаза разработки так называемой «умной» рубашки, или, вернее будет сказать, футболки, содержащей россыпь сенсоров, способных отслеживать такие параметры организма, как сердцебиение, температура и частота дыхания. Это изобретение может обеспечить круглосуточное наблюдение за тяжелобольными пациентами, поднимая тревогу немедленно, как только какие-то жизненно важные параметры выходят за пределы допустимого.

«Умная» рубашка может также дистанционно передавать информацию о состоянии солдат на поле боя, более того, специально разработанный проект, оснащенный микролазерами, позволяет обнаружить конкретные места ранения, что, в свою очередь, даст возможность медицинским подразделениям направлять к раненому врачей, полностью информированных о характере повреждений. Спектр использования «умной» одежды в военных целях может быть крайне многообразным. Американский Центр армейских солдатских систем штата Массачусетс активно испытывает форму, выполненную из ткани, обработанной специальным составом, впитывающим токсичные химические вещества и предотвращающим нервно-паралитическое воздействие на организм. Американцы также разработали специальный шлем, оснащенный дисплеем, находящимся на уровне глаз солдата. Дисплей соединяется с встроенной на винтовке камерой, что позволяет стрелять из-за угла, не подвергаясь риску.

Впрочем, военные не одиноки в своей заинтересованности в подобной одежде. Хай-тек ткани вскоре могут стать повсеместно модной одеждой, а сама она научится менять цвета, подобно калейдоскопу, в зависимости от вашего желания. И пусть мода изменчива, но в один прекрасный день компьютер станет ее постоянным спутником.

Подготовил Николай Крашенинников

В январе 1826 года император российский Николай Павлович, незадолго до этого вступив на престол, всерьез озаботился состоянием отношений России с Персией. Считая позиции России на Востоке достаточно прочными и не желая возобновлять какую бы то ни было конфронтацию, император в самых дружественных выражениях написал персидскому шаху послание, где подтверждал желание России продолжать мир, основанный на Гюлистанском трактате 1813 года. С письмом был отправлен князь Александр Сергеевич Меншиков, а вслед за ним с подарками для шаха откомандировали поручика Носкова. Причем не то чтоб Россия пыталась задобрить восточного владыку, купив его расположение дарами, – Персия уже ослабила свои позиции и не могла быть серьезным противником могущественной Российской империи, совсем недавно одолевшей Наполеона, скорее наоборот – сделано это было от щедрот и богатства и на удивление «неверным». А удивляться было чему. Поручик Носков, кроме всего прочего, вез шаху… хрустальную кровать с фонтанами, сделанную на петербургском стеклянном заводе, – настоящее произведение искусства, вызывающее всеобщее удивление.

Так вот, 21 февраля поручик выехал из Санкт-Петербурга в сопровождении двух мастеровых для присмотра за хрустальной кроватью в пути и для сборки ее по прибытии на месте. А дабы сохранить в дороге хрупкий груз в целости, кровать разобрали на детали и упаковали в ящики. Путь в Персию лежал через Каспийское море.

Неудобства и огорчения подстерегали путников уже в России. Из-за начавшейся распутицы в Рязани хрустальные детали кровати пришлось перегрузить с саней на телеги, на них с горем пополам и добрались до Астрахани. А там уж за дело взялось родное поручику военное ведомство – дождавшись конца ледохода, 17 апреля вещи отправили на специальном военном транспорте к берегам Гилянской провинции, куда 10 мая они и прибыли благополучно. На беду Носкова, шах не поторопился организовать достойную встречу даров могущественного северного соседа, а может, просто не подозревал о спешащем к нему посольстве, но, так или иначе, поручик не только три дня прождал разрешения выгрузить вещи на берег, но и, выгрузив, обнаружил, что необходимого количества повозок (по-персидски арб) не было предоставлено. Пожаловавшемуся уже прибывшему в Персию князю Меншикову, поручику, в который уже раз, пришлось набираться терпения. Наконец оно было вознаграждено, и 1 июня из Тегерана прискакал замбурекчи-баши (это звучное название скрывало всего лишь начальника части шахской артиллерии на верблюдах) по имени Гаджи-Магмет-Хан. Он-то и занялся подготовкой обоза к дальнейшему путешествию.

Следующий этап пути лежал по воде, до селения Менджиле, оттуда, на арбах – до города Султании, куда в то время направлялся сам шах. Такой поворот событий сильно расстроил поручика: ведь помимо даров он вез в голове хитрый план шпионажа в пользу России. И одной из основных его целей был город Рящ, который и ускользал из-за изменившегося (сначала хотели поехать полностью по суше и в Тегеран) маршрута. Но Носков – не лыком шит – узнал, что в Ряще пребывает сын шаха – Аяг-Мирза, и напросился в гости, якобы желая выразить почтение отпрыску царствующего дома. На что наивный потомок и выслал письменное приглашение. Не теряя времени даром, поручик выяснил удобные пути и характер оборонительных сооружений.

21 июня Носков получил от Меншикова предписание, вместе с переводчиком – тифлисским армянином Шиомом, двигаться в Султанию. Куда они и отправились на лодках по рекам Тамерут и Кизил-Узень (Сефизура). Именно с этого момента начались основные трудности. Помимо нездорового климата, от которого все путешествующие заболели лихорадкой, резко ухудшилась политическая обстановка. Сын шаха Аббас-Мирза и зять Алаяр-Хан выступили против России (не посоветовавшись с царствующим родственником), чем до предела накалили атмосферу. В пути Носкова догнала вторая депеша Александра Сергеевича Меншикова, предписывающая вести дары прямо в Тегеран, без заезда в Султанию. А потому, добравшись до селения Менджиле, посольство направилось, уже по суше, в Казбин. Путь пролегал по горам через перевалы Хорасана. Повозки стали разваливаться одна за другой, и часть обоза пришлось тащить буквально на руках. На седьмой день прибыли в Казбин, где в полной мере и сказалось неприязненное отношение к России. Простой народ, подстрекаемый муллами, неоднократно учинял буйства и грозил всем смертью. Чиновники, на свой лад, тоже внесли лепту в это дело – мило улыбались... и всячески противодействовали продвижению посольства. Неожиданно помог прежде не очень старательный Гаджи-Магмет-Хан. Убоявшись гнева своего повелителя, неизбежного вследствие гибели посольства, он тайно вывел поручика вместе с его спутниками из Казбина и спрятал их в местечке в 40 верстах от города, а сам занялся построением новых повозок для дальнейшего продвижения обоза с дарами.

Подхваченная лихорадка не отступала, и весь дальнейший путь до Тегерана посланники проделали на носилках. В Тегеране деятельное участие в судьбе посольства принял английский поверенный в делах шаха господин Виллок. Но долгожданная врачебная помощь помогла только Носкову – оба мастеровых умерли от лихорадки.

Поручик же после некоторого облегчения болезни был призван во дворец для сборки кровати, в помощь ему были даны персидские мастера. Руководствуясь чертежами и рисунками, сделанными еще в Петербурге, поручику удалось собрать изысканное ложе, которое было установлено во внутренних покоях дворца, прямо напротив тех, где уже находились другие, более ранние дары российского императора, в том числе хрустальный бассейн. Одно только омрачало существование Носкова – в Россию его отпускать не хотели. По сути дела, он находился на положении пленника. Кардинальнейшим образом изменилось отношение к поручику после распространения слухов о победе русского оружия при Шахморе и Елизаветполе. Но прежде чем появилась возможность вернуться на родину, Носкову пришлось провести в «золотой клетке» еще два месяца. Как и многое на Востоке, этот процесс оказался неспешным. «Первой ласточкой», принесшей приятные известия, оказался главный евнух шаха Манучар-Хан. Он объявил поручику о скором прибытии хозяина в Тегеран и о его желании видеть российского посланника, привезшего дары. О возвращении в Россию – ни слова.