При диктатуре Салазара студенты, устраивая демонстрации, мазали трамвайные рельсы мылом. Вагончики буксовали, останавливались и перегораживали проезд, превращаясь в баррикады, которые не пропускали по узким улицам машины с полицией.

Но если трамвай связывает Лиссабон как бы в пространстве, то существует еще нечто, что объединяет город духовно.

Склонность португальцев к меланхолии, их настроенность на печаль о безвозвратно ушедших временах находит свое выражение и в музыкальном творчестве — «фаду», которые доказывают, что грустить — тоже приятно.

...Стоило нам выйти из вагончика фуникулера на его верхней остановке в Байрру-Алту, к нам, распознав в нас приезжих, подошел пожилой мужчина и сунул рекламный проспект заведения под названием «Лузу».

— Только там вы услышите настоящее фаду, — уверял он и чтобы еще больше заинтересовать нас, показывал отрывной купон на бесплатную порцию портвейна.

Мы взяли цветную листовку и пошли дальше, манимые полумраком таинственных улочек. Вскоре к нам подошли еще раз — с листовкой «Канту ду Камоэнс», а вскоре в руках у нас была уже целая коллекция рекламных проспектов, зазывающих «только у них» услышать «подлинное фаду».

«Фаду» (дословно «судьба») — это португальская разновидность городского романса. Есть фаду лирические и любовные, есть блатные и драматические, есть чисто народные, а есть и умелые стилизации под фольклор.

В отличие от Коимбры, где фаду — это прерогатива мужчин, в Лиссабоне поют и женщины. Одна из них — Амелиа Родригиш — стала настоящим символом лиссабонского фаду. Сегодня она уже очень пожилая женщина, а некогда занималась торговлей рыбой. И когда продавала свой товар, любила петь. Случайно ее услышал один импрессарио и сделал из нее звезду. Так что фаду поистине народная музыка.

...В ресторанчике, несмотря на его кажущуюся злачность, царила самая спокойная и дружелюбная атмосфера. Пела женщина средних лет. Аккомпанировали мужчины. Слов мы не понимали, и больше обращали внимание на музыкальное сопровождение и поведение присутствующих. Аккомпаниментом служила португальская гитара, маленькая, но с двенадцатью струнами.

В отличие от испанской, которая выступает в роли баса, португальская гитара ведет мелодию. А жизнь вокруг протекала, как и фаду, в ритме анданте — замедленные движения, загадочные взгляды...

В последнее время в Лиссабоне появилось немало ресторанов фаду, рассчитанных специально на туристов, поэтому надо знать места, где можно услышать настоящую «судьбу», а не просто попасть на шоу в кабаре. Но как было нам сделать верный выбор, когда вокруг столько зазывающих вывесок, а в руках — красочных приглашений? Хотя мы и были готовы, несмотря на поздний час, бродить и бродить но ночному городу в поисках его «судьбы»...

Португалия — страна небольшая даже по европейским меркам, разместившись на западе Пиренейского полуострова, она вытянулась вдоль Атлантики на 700 километров. Поэтому проделанное нами путешествие на автомобиле длиной более чем в полторы тысячи километров — неплохое знакомство с этой, пока еще малоизвестной россиянам, страной Европы.

В прошлом году несколько португальских певцов — так себе, средненького уровня (их у нас окрестили бы «попсой») — выпустили пластинку. На удивление, она стала весьма популярной. И, похоже, не могла не стать. Некоторые мелодии, звучавшие весьма бравурно, казалось, явно диссонировали с текстами. «Моя мама умерла. И теперь она на небе. И я очень рад за нее, потому что там ей хорошо», — примерно так звучали слова одной из песен.

Трудно сказать, то ли эти пески действительно отражают загадочный менталитет обитателей страны, затрагивая какие-то неведомые иностранцам струны португальской души, толи, наоборот, привлекают слушателей иронией и эпатажем. Но несомненно одно: залогом успеха стала главная тема пластинки, вынесенная в ее название: «Я иду в Фатиму».

Фатима — это центр паломничества, не менее важный и известный в католическом мире, чем Лурд во Франции. Не случайно, именно Фатима — одно из всего двух мест в Португалии, которые удостоил своим посещением папа римский.

И мы тоже, покинув пляжи и отгороженные живописными скалами бухты курортной зоны Алгарве, сначала через рисовые поля, рощи сосен и пробкового дуба, луга сиреневых и желтых цветов, а затем через эвкалиптовые леса двинулись на север, в Фатиму, слушая кассету с мрачновато-веселыми песнями португальских бардов.

В окрестностях Фатимы у дороги то и дело попадались группки из двух-трех человек, а то и одиночки, бредущие вдоль шоссе. Скромно одетые, не обращающие внимания на проносящиеся мимо машины и, как правило, с посохами в руках. Видно было: идут издалека.

— Это паломники, — пояснила наша милая спутница, опекун и одновременно водитель Сири, когда мы было спросили ее, почему бы нам не подбросить пару благообразных старушек в темной одежде, не спеша двигавшихся впереди нас.

Еще 80 лет назад Фатима была ничем не примечательным, можно сказать, Богом забытым местечком. Но 13 мая 1917 года там произошло чудо. Трое детей-пастушков стали свидетелями явления Девы Марии. Чудо повторялось 13 числа каждого следующего месяца вплоть до октября. Молва об этом быстро разнеслась не только по Португалии, но и по всему Пиренейскому полуострову. И в 1928 году в Фатиме, на месте явления пресвятой Богородицы, построили паломническую церковь, площадь перед которой пришлось сделать вдвое большей, чем площадь Святого Петра в Риме, чтобы она вмещала всех молящихся.

Говорят, 13 мая и 13 октября к Фатиме не проехать: все шоссе, ведущее туда, — сплошная пробка. Но в день нашего приезда площадь была малолюдна. Лишь по выложенной вдоль нее от самого шоссе белой дорожке ползли к храму на коленях одиночные паломники. Именно так, пусть и в наколенниках — дань времени — преодолевают они последние несколько сот метров перед святыней.

Слева, у стены, в специальной нише горели сотни свечей. Тут же их можно было и приобрести: опустишь в прорезь в камне 70 эскудо — бери большую, опустишь 40 — поменьше. В магазине у святыни можно, помимо подобающих месту религиозных сувениров, купить и довольно странные, на первый взгляд, предметы — пластиковые фигурки детей, части человеческого тела — руки, ноги, женские груди, сердца... Их, а также фотографии тех, о ком возносят молитвы паломники, мы увидели затем у шестисотметровой паперти перед изображениями пресвятой Богородицы. Позже, когда в португальских храмах мы замечали эти необычные предметы среди горящих свечей, уже не удивлялись: кто-то, значит, просил избавить от порока сердца, рака груди или ревматизма...

В огромном храме есть две могилы — в них покоятся тот пастушок и та пастушка, что были свидетелями явления Девы Марии в 1917 году. Третья пастушка жива до сих пор. Но сестру Лусию увидеть невозможно. Она среди других монахинь укрылась от мирских хлопот в кармелитском монастыре. Тайну послания Богородицы, с которой ей довелось общаться в раннем детстве, она открыла только папе римскому, А послание это было более чем необычным.

Если и сегодня шестая часть португальцев неграмотна, то что и говорить о малых детях в далеком 1917 году? Вернувшись домой, ошеломленные пастушки решили, что им надо молиться не то за ослика Руса, который принадлежал семье Лусии и который тогда болел, не то за какую-то светловолосую женщину — «руссу», как поведала им Богородица. Дети в провинциальной маленькой Фатиме, конечно же, не знали о существовании такой страны — России, и им слышалось лишь знакомое слово.

— Когда я впервые приехала несколько лет назад в Фатиму, — рассказывала наша гид, уроженка Советского Союза, — то насторожилась, когда мне стали говорить, что я должна помолиться за Россию. Думала, мало ли что, подвох какой-то. Но потом, оказалось, в этом и был заключен смысл послания Девы Марии.