Я надеюсь, что еще в этом тысячелетии океанская яхта Магнитогорского лицея РАН, которую мы сейчас строим, придет к берегам Южной Америки. Во время прилива зайдем в реку Санта-Крус и соберем еще немало коллекций для музея естественной истории Земли, который задумали создать.

Леонид Белевский  | Фото автора

Аргентина, Анды.

Мы стояли на коленях перед большим костром. Нас было человек десять, а остальные толпились вокруг, щелкая фотоаппаратами, аплодируя и искренне радуясь вместе с нами.

Потом каждому из нас подожгли прядь волос (не без шуток — чьи волосы лучше горят) и потушили шампанским. Мы встали с колен, и пилоты, молодые веселые люди, поздравили нас и пожали нам руки.

Все — обряд посвящения закончен. Теперь и мы вошли в число тех, кому довелось взлететь над землей на воздушном шаре и кто навсегда заболел воздухоплаванием.

Второй международный молодежный воздухоплавательный лагерь, организованный Аэроклубом Германии, был открыт третьего августа 1997 года недалеко от Лейпцига. Неделю там отдыхала и знакомилась с необычным видом спорта молодежь из Германии, США, Польши, Литвы, России, Турции, Чехии, Ирландии. Первое подобное мероприятие проводилось в сентябре 1996 года под эгидой чемпионата мира по воздухоплаванию.

К моменту открытия организаторы уже порядком набегались и подустали. Поэтому в день приезда Астрид Герхардт и Томас Хора предложили нам отдохнуть денек после утомительной дороги. В их голосах слышалась явная надежда на то, что мы согласимся. Но новички жаждали приключений.

Решили голосовать. Мы были единодушны. Так пилоты пали жертвами собственной демократичности, и в пять утра весь лагерь был уже на ногах.

Летали мы каждый день, иногда даже по два раза. Помогла погода: было безветренно, а дождь шел только однажды, да и то недолго. Так что все участники сбора по несколько раз поднимались в небо.

Но особенно запомнился ночной полет, на который выходили, поеживаясь от холода, в 3.30 утра. В эту ночь кому-то удалось вздремнуть часа два-три, некоторые не спали вовсе, предпочтя беседу у костра. Но честное слово, зрелище стоило не одной бессонной ночи!

Шар взмыл вверх в кромешной тьме, но когда зажглась горелка, он озарился изнутри и полетел по небу огромной светящейся лампой. Мы еще долго видели, как эта лампа, улетая все дальше и дальше, то вспыхивала, то снова гасла.

Аэростаты бывают тепловые и газовые. Подготовка теплового аэростата к полету начинается с выбора места старта. Затем его собирают, проверяют на герметичность и — вперед! Специальным вентилятором в оболочку нагнетают воздух, потом включают горелку. Через пять минут купол уже зависает над восторженными пассажирами, и можно начинать подъем. Тепловой шар неприхотлив, при слабом ветре на нем можно летать даже над городом.

Газовый аэростат отличается более сложной конструкцией, но зато позволяет летать на большие расстояния и на большей высоте. Наполняют его водородом или гелием. Для набора высоты приходится сбрасывать балласт — мешки с песком, при посадке — выпускать часть газа.

Воздухоплавание, особенно на газовых шарах, — достаточно редкий и дорогой спорт. Сегодня в нашей стране насчитывается около ста пилотов тепловых аэростатов, а на газовом шаре в последний раз поднимались в воздух более десяти лет назад. И я рада, что мне представилась уникальная возможность приобщиться к этому чуду.

Подготовка к полету на газовом шаре занимает около трех часов. Для начала нужно заготовить балласт. Мы наполнили песком триста (!) мешков. Впрочем, это было совсем нетрудно; работали все вместе и весело. Да и стыдно было бы уставать, глядя на пилотов и организаторов лагеря, трудившихся с утра до ночи и тем не менее находивших время и силы на шутки и песни у костра, на то, чтобы вникать в проблемы и даже прихоти каждого, на то, чтобы возить нас, приезжих, на экскурсии в близлежащий городок Наумбург, в старинный замок, в монастырь, на озеро.

Когда заготовили балласт, на поле разложили три шара, на один из них (старого образца) натянули сетку, прицепили к ней мешки с песком и начали накачивать шар газом. По мере того как аэростат разворачивался и вырастал над землей, мешки нужно было перевешивать все ниже и ниже, причем одновременно, а это дело, особенно для новичков, довольно нервное: если не успеть вовремя снять мешок с сетки, он поднимется высоко, и добраться до него потом будет практически невозможно. Приходилось звать на помощь того, кто повыше.

Зато потом мы плыли на высоте 1600 метров, наслаждались тишиной и смотрели на леса, поля и деревни. Казалось, что мы не летим над ними, а изучаем подробную карту местности. Это ощущение похоже на то, какое испытываешь при взлете или посадке самолета, но на самолете ты отгорожен стеклами иллюминаторов, к тому же вскоре после взлета землю скрывают облака.

Там, на высоте, вспомнилось, как однажды мы изо всех сил бежали по полю к приземляющемуся шару. Высокая пшеница цепляла за ноги, царапала, но боли не чувствовали. Шар был уже почти на земле, до него оставалось метров триста... впрочем, мы уже поняли, что не успеваем. Корзина коснулась земли и, как мячик, отскочила от нее. Шар вновь набирал высоту. Через все поле поплелись обратно к машинам, в то время как другая группа уже мчалась на перехват. Дело в том, что газовый шар почти невозможно посадить без посторонней помощи: его надо прижать к земле и не дать ему снова взлететь. Согласовать же время и место посадки совсем непросто.

А скоро мы и сами оказались на месте тех, кого не успели встретить. Ветер, хоть и несильный, сносил шар в сторону. А мы, перегнувшись через борта корзины, хватались за стебли пшеницы, стараясь хоть как-то удержать его на месте. Колосья рвались, и в руках оставались только зерна. Вздохнули спокойно, лишь когда, наконец, подоспела помощь, и отправили в очередной полет новых счастливчиков.

В первый раз зайдя в столовую, мы были приятно удивлены тем, что на доске вместе с написанными мелом немецким «Willkommen» и английским «Welcome» (вариантами русского «Добро пожаловать») красуется «Здравствуйте».

Мы исправили неточность. А вскоре появились аналогичные надписи на литовском, французском, турецком и других языках. Позже это вошло в традицию — каждый день на доске можно было видеть новую фразу во многих вариантах.

Обстановка располагала к изучению иностранных языков. По крайней мере, литовское «Labaz», русское «Будьте здоровы» и несколько немецких выражений были у всех на слуху.

Еще одной традицией стало ночное пение у костра. Тут мы поняли, что наш «босс» Томас Хора — не только высококлассный пилот и хороший певец, но еще и массовик-затейник. Он дирижировал нашим хором. Под его началом все вдруг запели по-немецки, не понимая, правда, ни слова.

Однажды даже устроили «фестиваль» песен разных стран. Всех покорили братья-американцы, Брайан и Кевин, которые даже станцевали под известную песенку «Тутти-фрутти». «Честь России» защищали «Колокола», «Милая моя» и несколько детских песен.

Далеко за полночь мы разбредались по палаткам. Лагерь затихал за несколько часов, чтобы назавтра подарить еще один прекрасный день.

Последний полет на тепловом шаре получился недолгим. Пилот вел переговоры по рации с командой сопровождения. Когда мы спросили его, что случилось, он ответил: «Там опасаются, что надвигается гроза, а это опасно. Но думаю, они ошибаются», — прибавил он успокаивающе. Мы недоверчиво покосились на огромную черную тучу, грозно выползающую из-за гор. «А что, если они все-таки правы?» — «Они неправы», — улыбнулся пилот. Однако шар все-таки посадил.

А гроза так и не разразилась.

10 августа мы разъезжались с надеждой вновь увидеться следующим летом. Лагерь теперь планируется организовать в Чехии, недалеко от Праги.