«На участке довольно обширная эпидемия кори, осложненная коклюшем в период выздоровления от кори, — отмечает Л. Л. Смрчек в мае 1912 г. Одной из больных была сделана трахеотомия с исходом в выздоровление» . В 1912 г. доктор Смрчек пишет: «Эпидемия кори продолжается по всему участку, протекает легко. Эпидемия коклюша стихает». Есть сообщение и об эпидемии эрготизма в приписанных к участку волостях.
Из другой медицинской информации того времени по уезду и губернии мы узнаем, что зарегистрированы случаи натуральной оспы, скарлатины, сибирской язвы, сифилиса. Во время эпидемии сыпного тифа, сообщается в вестнике, погиб фельдшер Л. И. Беляцкий. Он выходил 80 больных и при этом не смог спасти только одного. Свою болезнь переносил на ногах.
Вдумаемся, какого напряжения сил требовала эта каждодневная битва с инфекциями. Война вызвала невиданный рост заразных заболеваний — от нарастающего вала тифов до нового нашествия сифилиса. Ведь в армии, и об этом М. Булгаков, несомненно, знал по обстановке военной службы, практически не было госпиталей для лечения больных с венерическими заболеваниями. Болезнь неудержимо ползла в тыл, многие из солдат-отпускников привозили сифилис в свои семьи, и описанная Михаилом Афанасьевичем в «Звездной сыпи» трагедия молодой женщины — лишь жизненный сюжет из тысяч подобных. С постоянными случаями грозных инфекционных заболеваний будет связана необходимость, чтобы доктор Булгаков, как единственный врач на участке, практически безотлучно находился в больнице. За словами «…шел бой. Каждый день он начинался утром при бледном свете снега, а кончался при желтом мигании пылкой лампы-,молнии»…», звучащими в рассказе «Вьюга», зримо встают тяжесть и неотступность гипертермии, падение сердечной деятельности, угроза легочных осложнений, т. е. острейшая стадия повального сыпного тифа, с которым ему придется каждодневно сталкиваться.
…Но пока Михаил Афанасьевич лишь приехал в Никольское сразу же убедился, какой прекрасный, многоопытный врач трудился здесь до него. Весьма любопытны данные об объеме хирургической деятельности Л.Л. Смрчека, приводимые в губернском медико-санитарном вестнике. Решением земской санитарной управы ему единственному среди земских врачей губернии, был выделен операционный день — четверг, когда доктор освобождался от других обязанностей. Вот данные отчета Никольского медицинского пункта за 1908 г. За этот период Л. Л. Смрчек в двадцатикоечной больнице «произвел 98 хирургических, 54 гинекологических (включая три экстирпации матки), 8 акушерских и 27 глазных операций. Успешно произвел операцию по поводу заячьей губы, удалил три новообразования. 10 раз было произведено извлечение катаракты и 4 раза — энуклеация глаза» .
Мы вправе сказать: для своего времени Л. Л. Смрчек был видным хирургом, а применительно к условиям сельского медицинского участка — поистине уникальным специалистом. Но представим себе ощущения молодого врача Булгакова в эти дни и часы. Около двухсот населенных пунктов в округе (в среднем по России в губерниях, где существовала земская медицина, на земский участок их приходилось 105), версты и версты до уездного городка, неминуемый поток хирургической патологии, мысли о котором не оставляют его в тряской дороге, множество инфекционных заболеваний. Разве могли его скромные, по сути студенческие знания, пусть и подкрепленные недолгой госпитальной школой войны, где рядом были более опытные коллеги, сравниться с умудренностью и мастерством Л. Смрчека? И все же Михаил Афанасьевич оказался достойным его преемником и прекрасно проявил себя на трудной стезе, хотя в практике начинающего двадцатипятилетнего доктора не раз складывались ситуации, побуждающие иных врачей к спасительной осторожности, когда, говоря словами С. С. Юдина, побеждает «холоднокровное бухгалтерски безразличное отношение к острейшим людским трагедиям, фактически маскирующее за личиной так называемой профессиональной выдержки эгоистическую бесчувственность и нравственную апатию».
И вновь как бы подтверждение бунинской строки — «лишь слову жизнь дана». В читальном зале Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина листаю тоненькую книжицу — «Календарь-справочник г. Сычевки на 1913 год». Расписание церковных праздников, список должностных лиц, круг немудреных торговых операций, финансовые выкладки… А вот некоторые сведения о сычевских медиках и медицине того времени. Уездная земская больница располагала тогда 44 койками, медицинский пункт в Никольском — 20 койками (т. е. доктору Смрчеку нередко приходилось размещать в палатах вдвое больше больных, чем предполагалось нормой), пункт в Тесовском — 16 койками. В течение 1912 г. в Никольской больнице лечились 596 больных и было принято 95 родов. Ежедневный прием составлял 31 человек (стоит сравнить это количество пациентов с неуклонно возраставшей врачебной нагрузкой М. А. Булгакова, которому приходилось в среднем принимать более 40, а порою 100 человек в день). В 1912 г. была проведена телефонная линия Муравиншики — Никольское на 150 номеров. Можно полагать, что прокладка этой линии была осуществлена во многом благодаря усилиям и материальной помощи проживавшего в Никольском владельца хозяйства по разведению коров симментальской породы, специалиста в области зоотехники А. И. Синягина. Возможно, в его доме М. Булгаков не раз бывал, да и само наличие подобного экспериментального хозяйства сказалось, как нам думается, на фабуле повести «Роковые яйца».
Тихое Никольское, где на пригорке стояли двухэтажный больничный корпус, жилой дом для врачей, флигель для медицинского персонала, другие больничные строения, автор «Записок юного врача» именует то Мурье, то Мурьево, а больницу называет Мурьевской. Лишь в «Стальном горле» упоминается Никольский пункт — больница. Как же возникло это название? Поблизости находились имение Муравиншики и село Муравишниково, и Булгаков, как мы предполагаем, воспользовался корнем этих очень нежных «лесных» слов.
Председателем санитарной управы Сычевского земства был врач В. В. Герасимов. В уезде работали врачи Михаил Васильевич Булычев, Давид Аркадьевич Каплан, Владимир Дмитриевич Позднев, Николай Иванович Афонский (в Сычевке), т. е. четыре врача, упоминаемые в «Стальпом горле», Николай Иосифович Глинка (в Тесовском), Леопольд Леопольдович Смрчек и Софья Илидоровна Шварц (в Никольском). Фельдшером на Никольском медицинском пункте был Владимир Петрович Коблянский (видимо, прототип Демьяна Лукича). Медицинскими сестрами и акушерками — Агния Николаевна Лобачевская, Анна Петровна Южик-Компанеец, Мария Ивановна Смрчек. О троих из этих подвижников Булгаков позже скажет: «А вот идет моя рать».
В статье «Булгаков на Смоленщине», опубликованной в смоленском областном журнале «Политическая информация» (1981, № 10), М. Е. Стеклов сообщил о некоторых подробностях пребывания Михаила Афанасьевича в Никольском, выясненных на основании изысканий в Государственном архиве Смоленской области. Его фамилия в «Требовательной ведомости Сычевской уездной управы на содержание служащих Сычевского земства» впервые появляется в октябре 1916 г. В ведомость, где перечисляется состав Никольской земской больницы, вписано следующее: «Михаил Афанасьевич Булгаков, жалованья в год 1500 рублей, в месяц 125 рублей». Далее идут фамилии фельдшеров, фельдшериц-акушерок, сиделок и сторожей — всего 12 человек. Здесь же подпись Булгакова за полученные деньги в размере 121 р. 25 к. (3 процента от жалованья вычитали на нужды войны). Михаил Афанасьевич расписывался за неграмотных сиделок и сторожей, и поэтому в ведомости есть еще его шесть собственноручных подписей. В этот период тут работали В. П. Коблянский, С. И. Иванов, С. А. Иванова, А. П. Лобачевская, Е. О. Тропикова и Иван Егоров. Судя по ведомости, указывает М. Е. Стеклов, М. А. Булгаков сменил врача Иду Григорьевну Генценберг. Сохранились ее письма в земскую управу с просьбами о ремонте водопровода и телефона, а также о выделении еще одного рабочего. Вторая врачебная должность оставалась вакантной и при ней, и при Булгакове.
