Бесы очень боятся шести добродетелей:

1) алкания,

2) жажды,

3) молитвы Иисусовой,

4) крестного изображения, – кто хорошо изображает крест на себе, на лице своем,

5) частого причащения пречистых тайн Христовых – кто достойно причащается – и

6) несомненной надежды на Бога. Нет страшнее сего оружие против бесов.

Когда найдет на тебя искушение по попущению Божию, как-то: нагота, болезнь, голод или какое-нибудь другое искушение для твоего тела, даже пролитие крови ради Бога, то терпи во славу Божию, в надежде на Бога милостивого, чтобы с дерзновением и непостыдно сказать: проидохом сквозь огонь и воду, и введены в покой. Если хочешь, человек, узнать в чем-либо волю Божию, скажу тебе кратко: в продолжении всего твоего подвига, во всяком деле присоедини, по силе твоей, скорбь ради Бога: вот воля Божие благая; ибо и малая скорбь ради Бога лучше великого дела без скорби. А мало-помалу послаблять себе, это не от Бога, а от бесов. Если мы немощны и не в силах подвизаться, то приобретем смирение, благодарение и молитву Иисусову; если же здоровы, то должно нам понуждать себя до изнеможения; и так мало-помалу укрепится сердце наше и научится терпению и добродетелям. Иначе же спастись нельзя. Если кто живете не сообразно с местом, тот сам себя гонит. Сладко и приятно всем искусное слово; "ласковый теленок, говорится, двух маток сосет"; не считай это за лесть; грубый в слове возбуждает на гнев. Спор, хотя и о добром деле, есть противоречие. Если не имеешь в душе умиления, то знай, что имеешь горделивость или гнев на кого-либо, или много ешь, пьешь, спишь, или предался рассеянности и попечению, это не допускает душу умилиться. Если берет тебя объядение, то скажи себе: о, человек, лишен будешь небесной пищи и всякого райского наслаждения и красоты, а пища эта обратится в червей. О, служитель божественной службы, размышляй и будь внимателен к себе, потому что совершаешь великое дело – стоишь на святом месте с ангелами, где все исполнено страха и трепета. О, иepeй, удаляйся оттуда, где по человекоугодию спешат. Ибо какое умиление будет, когда спешишь? а без слез и не должно служить; если же совесть обличает тебя в чем-либо, то с этим не дерзай служить. Если желаешь поучиться чему-либо, то приложи к тому старание и научишься. Многие были богословами великими и сочинителями искусных слов; однако только чрез бодрствование пребывали в умилении; потому что бодрствование и уединение дает смысл рассуждению и удаляет смущение, ибо это им служило вместо рукоделия. Разговорами занятому нейдет богословие. Но постарайся человек всякий день разорять покаянием соделанные грехи и умывать слезами лицо свое. Если смертная кончина твоя случится в тот день, в которой ты пролил слезы, то избавлен будешь вечной муки, это есть истинное покаяние. Подобно этому избавлены были и разбойник, слезами омочивший свой платок, и инок, ежедневно впадавший в блуд и ежедневно каявшийся пред образом Христовым, и мытарь, в перси своя бьющий и со слезами говорящий: Боже, милостив буди мне грешнику (Лк. 18, 13), блудница, омочившая слезами пречистые ноги Христовы, и Манасия, очистившийся слезным покаянием. Истинно думаю, что если бы возможно было омыть все тело свое слезами, то оно было бы нетленно. Однако заплачет человек, если не имеет болезненного труда, то есть сокрушение от греховного поползновения или радостного умиления, или воспоминания будущего огня, или воздаяния каждому по делам. Ради сих четырех добродетелей Дух Святый не отходит от человека, но всегда с ним пребывает. А кто надолго остается в лености, или впал в великий грех, или не радит о страсти, в которой находится, от такового отходит Святый Дух. Начало послушания – совершенное отвержение своей воли и оправдания, отвержение своего тела. Не легок подвиг покорить свою волю и свой нрав; но не может кто-либо спастись без отвержения своей воли, хотя бы и усердно подвизался; ибо наша воля и наше нрав как медная стена между нами и Богом. Не можем мы приблизиться к Богу, пока не оставим своего нрава и воли. Если что-либо по желанию своему попросим, и прошение наше встретит отказ, в другой раз найдешь его сильнейшим против тебя. Ибо всякое доброе и худое дело чрез навык растет, обычаем (привычкою) укрепляется; при всяком деле помни об этом. Если хочешь узнать чей-либо обычай и дела, то послушай о чем говорят уста его: ибо ничего такого не высказывают уста, что прежде не было бы на сердце.

Инок есть исполнитель заповедей Христовых, совершенный христианин, подражатель и соучастник страстей Христовых, повседневный мученик, самовольный мертвец, добровольно умирающий в духовных подвигах. Инок есть столп терпения, глубина смирения, источник слез, сокровище чистоты, посмееватель всего, что считается прекрасным, сладостным, славным, прелестным в мире сем. Инок есть болезнующая душа, непрестанно – и в бодрствовании и во сне поучающаяся памяти смертной. Инок есть постоянное принуждение природы и не послабное охранение чувств. Инок есть чин и состояние бесплотных, хранимое в вещественном теле, во всякое время, на всяком месте и при всяком деле имеющее в виду одно божественное. Невозможно постоянно предстоять пред Богом тому, кто не положился на Него во всякой нужде всем сердцем и не отбросил всякую заботу. Когда же захочешь положить начало какому-либо доброму делу, то прежде всего приготовь себя к находящим на тебя искушением, чтобы мужественно встретиться с ними и не поколебаться в надежде на Бога. Когда человек начинает с теплою верою хорошо жить, враг добра обыкновенно встречает его различными и страшными искушениями, чтобы он, устрашившись сего, прекратил дело благого желания. Если же не приготовишь себя к сретению искушений, то остерегись совершать добродетель. Человек, сомневающийся в Божией помощи, без искушения боится своей тени. Каждому человеку его собственная совесть да будет учителем и свидетелем. Во всяком деле, не обсудивши наперед каждое слово, не говори. Каждое поспешное дело не бывает хорошо. Не узнавши друга, не открывай тайны. Льстивой друг отвратився врагом бывает.

Лучше одному бороться с бесами и в голоде, наготе и всякой скорби умереть с малым подвигом в пустыне, избегая миpa, нежели искать великих подвигов спасения среди миpa; ибо пламень страстей миpa сего разжигает и опаляет обращающаяся в нем инока. Если кто кажется бесстрастным, то таковой в миpe потерпит вред; а кто страстный, тот запутается во всякой греховной сети. Как рыба, поспешая похитить пищу на удочке, извлекается из воды и умирает, так монах, находясь в мире, привлекается помыслом к мирским делам и против воли, как бы удочкою привлекаемый, впадает в вражеские сети и погибает, отпадая от ангельской жизни, сам свою душу умерщвляет и предает муке. Покой и сластолюбие – бесовская удица, которыми бесы ловят души иноков на погибель. Пока мы любим покой телесный, сласть и леность, то с плотью еще боремся, а не с бесами; она борет нас на всякое время и помогает против нас бесам. Особенно борет нас леность и во время стояния и сидения, и на ложе. Потому мы любим покой, сласть и леность, что они естественно с телом растут, потому и борют нас так сильно. Однако, желающий жить по Божьему, должен понудить себя быть выше привычки естественной. Покаемся же и изнурим себя на этом свете; одной смерти не избежим; понуждающим себя бывает великая награда по смерти, а любящим покой и наслаждение в этой маловременной жизни, по смерти – мука вечная. Что же лучше, человече, немного дней поскорбеть и потом царствовать вечно, или немного дней попокоиться и навечно мучиться? От покоя и сластей происходит леность, от лености – праздность, от праздности – уныние, от уныния – блуждание тела, от блуждания телесного – невоздержание чувств, от невоздержания чувств и от бесовского прилога восстают вместе все страсти, от согласия и соизволения страсти укрепляются. Явно, что в мире, где на все свободно смотрят, слушают и говорят, бывает невоздержание чувств и согласие с прилогом. Посему каждой человек пусть устраняется от покоя телесного, от слушания, видения и разговоров. Чувства человеческие, как пифин, когда глаза видят что-либо, или уши слышат, или о чем разговариваем, тому и ум внимает, к тому и душа стремится, того и сердце желает, тому и навыкает человек, то укореняется внутри, то и бесы непрестанно влагают в ум о всем том и напоминают; когда же чувства наши с удовольствием наслаждаются страстями, тогда уже вполне является грех. Не может человек очиститься от страстей, пока не отсечет повода к страстям. От следующих страстей происходит рассеянность мыслей, помрачение ума и вход бесам: от лености, блуждания скверных мыслей, ненасытного сна, частого безвременного ядения, вспыльчивости и покоя телесного. Только внутреннее делание, т.е. непрестанная умная сердечная, от сердца истекающая молитва и пост изгоняет бесов, не допускает их, приготовляет внутри место Св. Духу, и так человек является храмом Божиим; без этого же вселяется миролюбивый лукавый дух, который овладевает телом. Сей род, сказал Господь, ни чим же исходит токмо молитвою и постом (Mф. 17, 21); внутреннее делание неприступно, страшно для бесов. Увлечение же худыми мыслями открывает им доступ внутрь. Пока человек связан страстями и миpoлюбием, дотоле бесы осмеливаются властвовать над телом его, оскорблять, увлекать во все страсти, приневоливать, как покорного и подручного себе; страсти – двери бесам; ими они входят, как дверью; от Бога попущается им вооружаться на нас, чтобы мы познали свою немощь и не возносились. Только душевных свойств и силы не могут бесы прямо извратить, ибо сила Божия не попускает им того. Бывает, что иногда кто-либо и хорошо подвизается, но попустит чрез указанные страсти войти бесам, тогда для него бывает двойная борьба и тягота, и долго не может он придти к первоначальному усердию. "Некогда со мною так случилось, – говорит один из постников, – три года весьма тяжко был я борим". От рассеяния мыслей происходит дремота и мрачный, ненасытный сон; от помрачения бывает и падение во грех; от грехопадения – отчаянное мучение души. Так как парение и помрачение ума, как выше сказано, происходит от скитания, рассеянности мыслей и невоздержности чувств, то и всячески должно избегать соблазнов миpa, удерживать чувства и отвращать их, как коня уздою, от вредных случаев, не давая им воли, чтобы охранением их избежать худых дел. Трезвый ум должно поставить добрым стражем души своей, чтобы он не допускал чувств до худого. Когда ум твой оставит внутреннюю осторожность и осмотрительность, тогда страсти восстают, и каждая из них, расхищая духовные силы твои, как оружие против тебя же, направляет их к своим действиям; тогда и ум начинает быть страстным, рассеянным в мыслях и мрачным, оковы скидает и тяжесть разбивается, связи распускает и вещь делается свободна. Посему, инок, трезвись умом, трезвись; найди себе место плачевное и совсем ненужное людям, чтобы не быть выгнанным, и удаленное от миpa; там твоя безмолвная жизнь, если и пожелаешь какого-либо мирского дела, но не имея возможности к нему, благодаря удалению, не впадешь в него. В пустыне одним удалением от миpa человек избавлен бывает от страстей.