Творческим людям очень сложно наладить личную Жизнь. Все творческие люди непростые, с ними нелегко. Личная жизнь, так или иначе, связана с работой. Рядом нужен человек, который понимает тебя и поддерживает во всем целиком и полностью. Нас не надо вдохновлять на работу, мы и так трудоголики. Нас, актеров, нужно, наоборот, тормозить, останавливать. Иначе Просто сносит крышу. Поэтому рядом нужен человек, который будет в тебе растворяться, будет заполнять существующий вакуум, чтобы ты не был оторван от нормальной жизни. Актер просьбу сходить, к примеру, в магазин или сделать еще что-нибудь бытовое иногда воспринимает как нечто неестественное. Куда уж тут идти за хлебом, когда все твои мысли — о работе в кино. Так что с актерами очень сложно… Андрей, по-видимому, нуждался в человеке, который будет понимать и поддерживать его во всем, жить его интересами. Человек, рядом с которым можно «ждать момента жизни в кино». Как мне кажется, Андрею нужно было пережидать время до начала фильма, то есть промежуток между съемками. Прожил в кино одну жизнь, пережди и начинай новую. Примерно так. И вот тот вакуум, период ожидания, кто-то должен был заполнять. Почему не складывались предыдущие браки Андрея, сказать сложно. Может быть, потому, что он все время менялся. Сегодня он был одним, завтра становился другим. Менялся не только как актер, но и как человек. Каждая роль накладывает определенный отпечаток на человека, каждая прожитая жизнь в кино дает о себе знать. Андрей взрослел, менялся, становился другим, приобретал какие-то новые привычки, отказывался от старых. В нем появлялось что-то новое, с чем, может быть, некоторые люди не хотели мириться, соглашаться. И в кино мы видим его таким странным, немножко шероховатым, как бы неприглаженным. Но именно в этой шероховатости и весь интерес. Думаешь: «Что же это за человек? Что же он собой представляет?» Он всегда был таким непонятным, неоднозначным. Как ракушка: вроде бы он закрыт, мало разговаривает, все время подшучивает над людьми. Он никогда не раскрывался полностью, не выставлял свой внутренний мир на всеобщее обозрение. У Андрея были какие-то свои отношения с Богом, свое понятие любви и т. д. Андрюха относился ко всему с юмором. Он зарабатывал деньги и сразу же их тратил на всякую ерунду, ни о чем не задумываясь. Делал всем подарки. У него не было желания создать некую «крепость»: дом, быт и прочее. Ему было и так хорошо… Главное, чтобы дул ветер с моря… Помню, мы снимали один из эпизодов в Судаке. Андрюха стоял на горе, обдуваемый ветром, он был счастлив. Андрюха сказал: «А что еще надо? Есть горы, свежий ветер с моря, любимое занятие, друзья рядом!» Он как человек на горе — сидит и наблюдает за всеми, за природой, как она на него действует. Вот такой он был человек! Ему не нужно было знать какие-то сплетни или новости, не нужны были кресло или стул и т. д. Ему нужен был весь мир, чтобы он стоял так, обдуваемый ветром мира. Он легко дышал, абсолютно легко, несмотря на все проблемы, которые были у него со здоровьем. У многих этого нет — они здоровы, но еле ходят, не могут поднять голову. А ему было все равно. И с людьми он общался легко. Если чувствовал, что что-то несправедливо, то говорил об этом прямо. Кто-то делал плохо, он так и говорил: «Это плохо».
Я очень много наблюдал за Андреем, многому у него учился. Даже воровал многие вещи, но это нормально (я имею в виду какие-то актерские секреты). То долгое время, что мы были вместе, конечно, сильно повлияло на меня. С ним никогда не было проблем, он был готов выручить меня в любую минуту. Обычно люди оправдываются: «Вот, у меня там то-то и то-то, я не могу» и т. д. Андрюха не относился к их числу. В силу того, что у него ничего не было, он так жил — свободно. Внешне он тоже создавал впечатление, что у него ничего нет. Эта его любимая куртка с карманами, штаны с таким же количеством карманов, — казалось, что у него весь мир по карманам рассован. И еще любимая машина. Все, больше ему ничего и не нужно… Я мог позвонить в любое время. Андрюха тут же откликался: «Куда приехать? Давай я приеду, нет проблем! Я ничем не занимаюсь. Надо помочь, я помогу» и в том же духе. Человек, у которого мир в карманах… А все остальное не существует. Он был свободным внутри себя, не держался ни за что никакими крючками. Строится дом — ну и пускай строится. Только начал строить дом, как снова уехал в Москву. И бросал не из-за того, что ему не хватало силы воли или чего-то еще, а потому, что не мог сидеть на месте. Тяжело ему было. Воздуха не хватало.
Творчество для него было всем. Он мог сниматься даже бесплатно. Я иногда удивлялся, имея в виду его роли: «Андрюха, чего ты набрал?» — «Да вот, ребята попросили. У них все равно денег нет». Он не устанавливал себе какую-то ставку, соглашался на ту сумму, что ему платили. Не было такого, чтобы он заявлял: «Ниже этой ставки я работать не буду». Он не торговался и не умел этого делать. Ему нравились какие-то маленькие эпизодики, из которых можно было сделать «бриллианты»: раз блеснул, и все. Он все делал спокойно, и ничто его не держало. Платили деньги — хорошо, не платили — ну и не надо. Ему нравилось работать, без этого он жить не мог.
От других актеров Андрея отличала абсолютная естественность в кадре, то есть он играл не напрягаясь, как будто бы с некоей ленцой. Но он вовсе не ленился. В нем была масса внутренней энергии, которую он выдавал как бы порциями, очень экономно. И когда все ожидали какой-то развязки, он выполнял ее блестяще. Он мог молчать в кадре, и все думали: «Что же скрывается внутри этого человека?» Как я уже говорил, он был коробочкой, ракушкой, в которую было интересно заглянуть. Он давал смотреть на свой внутренний мир через замочную скважину своего сердца. Когда он раскрывался, все восклицали: «Елки-палки, что же там происходит!» — «А вот что происходит, то и смотрите», — усмехался Андрюха и тут же закрывал коробочку.
Андрюха обладал, если можно так выразиться, голосом на правду. Он хорошо чувствовал текст, замечал фальшь и несостыковки. Поэтому каждый раз вносил какие-то изменения в сценарий. Он «переставлял кубики» для того, чтобы получалась та правильная, по его мнению, картинка, и в конечном итоге она оказывалась единственно верной. У него был потрясающий режиссерский талант. Жаль, что он не успел его реализовать.
Мы дружили семьями, встречались все вместе в свободное время, ездили на дачу. Тот промежуток времени (съемки сериала «Агент национальной безопасности». — А. В.) мы были как одно целое, как два брата-близнеца.
Он имел свое представление обо всем. Бывало, я говорил ему: «Андрюха, ты как рептилия двигаешься. У тебя старомодные понятия». — «Ничего ты не понимаешь! Это у тебя старомодные понятия, — возражал он и добавлял: — У меня есть чувство прекрасного». По ритму, по темпераменту мы были абсолютно разные люди и поэтому всегда дополняли друг друга. Кстати, мы оба любили оружие. Мы подарили друг другу столько ножей! Каких только ножей у него не было! И все время он их куда-то рассовывал: то там они у него лежали, то еще где-то. Помню, мы хвастались друг перед другом: «А я вот какой себе нож купил!» — «Ну и что? А я — вот какой!» Мы часто подходили к витрине оружейного магазина и рассматривали ножи, дарили друг другу книги о холодном оружии. Вот такая у нас была привычка, страсть — одна на двоих…
Недавно я вернулся со съемок «Ликвидации» — там Володя Машков развесил по всему вагончику фотографии Андрея. Я никак не могу поверить, что его больше нет. Такое впечатление, что он просто уехал куда-то на съемки. Я вижу повсюду его фотографии, о нем спрашивают люди, берут у меня интервью… А я думаю: «Ну вот, уехал Андрюха на другие съемки, снимается сейчас в другой картине. Придет время, я буду посвободнее, он будет посвободнее, и мы обязательно встретимся». Рано или поздно это, конечно, произойдет…
Кстати, в «Ликвидации» я играю плохого человека, и по сценарию именно я стреляю в Андрюху. Когда он открыл сценарий, прочел и спросил, кто играет его убийцу, он сказал: «Что? Мишка меня убивает? Не может такого быть! Да никогда он меня не убьет! Приедет, я ему устрою!» И он все ждал, когда я приеду, чтобы отснять этот эпизод. Но сначала отсняли Андрюшины эпизоды, а потом должны были снимать мои. Мы так и не встретились. Андрюха был прав…
