В 1924 году официальный поэт советского правительства, Демьян Бедный (Ефим Алексеевич Придворов), настрочил целую поэму: «Новый завет, без изъяна, евангелиста Демьяна». Демьян Бедный начинал свое произведение с повествования о том, как якобы, роясь в пыльной груде писаний отцов церкви, случайно разыскал: «Евангелие от Иуды; Которое писала рука Любимого исусова ученика, И пламенного еврейского патриота, Иуды Искариота». И т. д. У него, в конце концов, получалось, что Христос предал Иуду, а не наоборот. О Марии Магдалине, считаемой православными святой и равноапостольной, он пишет: «Мария Магдалина, известно в точности, Была далека от непорочности». И т. д. и т. п. На протяжении многих листов, Демьян Бедный грубо издевается над Христом, его апостолами, и всем, что чтимо верующим русским человеком. Это грязное произведение было полностью напечатано в «Правде», перепечатано в других газетах, и после этого вышло отдельной книжкой, дешевого, общедоступного издания. Но подобное наглое хамство не могло остаться без ответа. Вскоре появилось, ходившее в списках по рукам, стихотворение, приписываемое известному молодому поэту, Сергею Александровичу Есенину (1895–1925). Оно называлось: «Ответ Демьяну Бедному», и в нем звучало все негодование, и вся боль оскорбленной души. Оно длинное, но я привожу его полностью: «Ответ Демьяну Бедному» Я часто думаю: за что его казнили? На что он жертвовал своею головой? За тем, что Рима враг, он, против всякой гнили, Отважно поднял голос свой? За тем ли, что в стране проконсула Пилата, Где культом кесаря полны и свет и тень. Он, с кучкой рыбаков из бедных деревень. За кесарем признал одну лишь силу злата? За тем ли, что себя на части разорвав. Он к горю каждого был беспредельно чуток, И всех благословлял, мучительно любя: И маленьких детей, и грязных проституток? Не знаю я, Демьян, в евангелье твоем Я не нашел правдивого ответа… В нем много бойких слов: ах, как их много в нем! Но слова нет — достойного поэта. Я не из тех кто признает попов, Кто безотчетно верит в Бога, Кто лоб свой расшибить готов Молясь у каждого церковного порога. Я не люблю религии раба. Покорного от века и до века, И вера у меня в чудесное слаба: Я верю в знание и в силу человека… Я верю, что стремясь по нужному пути, Здесь, на земле, не расставаясь с телом. Не мы, так кто-нибудь, ведь должен же дойти, К, воистину. Божественным пределам. И все-таки, когда я в «Правде» прочитал Неправду о Христе, блудливого Демьяна, Мне стало стыдно, будто я попал В блевотину извергнутую спьяна. Пускай Будда, Мойсей, Конфуций и Христос, Далекий миф, мы это понимаем. Но все-таки нельзя ж, как годовалый пес, На все и всех захлебываться лаем. Христос — сын плотника, когда-то был казнен, Пусть это миф, но все же, когда прохожий Его спросил: «Кто ты?», ему ответил он: «Сын человеческий», а не сын Божий. Пусть миф Христос, как мифом был Сократ, Так что ж из этого и следует подряд. Плевать на все, что в человеке свято? Ты испытал, Демьян, всего один арест, И ты скулишь: «Ах, крест мне выпал лютый!» А чтоб когда тебе голгофский дали крест. Иль чашу с едкою цикутой? Хватило б у тебя величья до конца, В последний час, по их примеру, тоже Благословлять весь мир, под тернием венца, И о бессмертии учить на смертном ложе? Нет, ты, Демьян, Христа не оскорбил, Ты не задел его, пером, нимало: Иуда был. Разбойник был, Тебя лишь, только, не хватало. Ты сгустки крови, у креста. Копнул ноздрей, как толстый боров; Ты только хрюкнул на Христа, Ефим Лакеевич Придворов. Но ты свершил двойной тяжелый грех: Своим дешевым, балаганным, вздором, Ты оскорбил поэтов вольный цех, А малый свой талант покрыл большим позором. Ведь там, за рубежом, прочтя твои стихи. Небось злорадствуют российские кликушки: «Еще тарелочку Демьяновой ухи. Соседушка, мой свет, пожалуйста, покушай». А русский мужичек, читая «Бедноту», Где образцовый шрифт печатают дублетом, Еще усерднее потянется к Христу, А коммунистам, «мат» загнет при этом. Глава одиннадцатая: Из области иррационального Горацио: О день и ночь! Все это крайне странно! Гамлет: Как странника и встретьте это с миром. И в небе и в земле сокрыто больше, Чем снится вашей мудрости, Горацио Шекспир: «Гамлет». Мой отец любил эту фразу, и часто ее повторял. В 1922 году по всей стране распространился странный слух: Старая, потемневшая от времени, позолота, покрывавшая кресты и купола церквей, стала, сама собой, обновляться. Внезапно, среди белого дня, на глазах у всех, она начинала светлеть и блестеть как новая. Это странное явление прокатилось по всей России, и свидетелями ее были многие десятки миллионов людей. Советская литература и история, конечно, не отметила этого явления, и умолчала о нем, но все те, кто проживал тогда в России, и кому теперь свыше 65 лет, могут это подтвердить. Однажды утром, возвращаясь с рынка с покупками, и проходя мимо церкви, мама была остановлена криками: «Смотрите, смотрите: крест и купол обновляются!» Мама подняла голову: действительно, одна часть темного купола и крест начали светлеть и блестеть. Собралась большая толпа; все глядели вверх. Постепенно, и на глазах у присутствовавших, обновление позолоты распространилось по всей поверхности купола, как если бы это делала невидимая рука. Многие в толпе начали креститься. Когда, вернувшись домой, мама рассказала обо всем виденном ею, Александра Николаевна, дававшая мне свой ежедневный урок, попросила позволение окончить со мной занятия раньше обыкновенного, и побежала смотреть на происходящее чудо. Одни за другими, все кресты и купола церквей города, обновились. Власти всячески старались уменьшить впечатление от этого события, и пытались распространить слух, что все это дело зловредных попов, которые ночью взлезают на купола и мажут их какой-то мазью. Конечно, подобное объяснение есть полнейшая чушь. |
