Такие отношения, как и содержание, течение и длительность терапии, в каждом случае специфичны. Большую роль в них играет возраст ребенка, особенности нарушений (или симптома), их устойчивость, длительность и сила страдания. Но для детей так же, как и для взрослых, психоанализ и психотерапия – это работа сложная. И взрослый, и ребенок должен иметь соответствующий мотив и личное решение – «запрос» на психотерапию. Это условие для детской психотерапии может показаться вторичным, так как ребенка к психотерапевту обычно приводит родитель, который сам и оплачивает сеансы, а значит, может и сам принимать решение. Но если не учитывать «запроса» ребенка, психотерапия может превратиться в принуждение или соблазнение, а процесс – повторять реальные отношения, для которых часто характерны манипуляции и притворство.

Поэтому только в случае согласия ребенка на терапию мы можем рассчитывать на контракт лично с ним как с субъектом терапии, на альянс, терапевтическое взаимодействие и результат.

С ребенком даже самого нежного возраста[7] при индивидуальной психотерапии можно договориться о его личной символической оплате сеансов: камешки, спички, а для детей постарше – нарисованная ими валюта по их выбору. Мой собственный опыт применения этого нововведения Ф. Дольто показал, что это имеет позитивный эффект, заключающийся в большей свободе отношений и в обогащении элементов интерпретации трансференциальных отношений.

Как и в работе со взрослыми, в детской психотерапии очень важны: минимальные интервенции, позволение говорить (но не делать) все, сохранение конфиденциальности, вопреки многочисленным хитроумным провокациям родителей и их стремлению проникнуть в «кадр» психотерапии их ребенка.

Иногда одному из родителей (или других членов семьи) с исчезновением симптома, улучшением состояния ребенка становится хуже[8], а порой родитель резко прерывает психотерапию[9] своего ребенка – драматичная ситуация, в которую психотерапевт не может вмешиваться. Исход ее может быть и благополучным, ибо в жизни ребенка может произойти повторение трансференциальных отношений в его окружении, или вытесненный аффект может найти свое выражение на последующей стадии развития.

Детская психотерапия имеет еще одну особенность. Речевые затруднения ребенка, сложности вербализации, связанные с его симптомами или психическим расстройством, компенсируются богатым материалом невербальных средств выражения: это рисунки, лепка, конструкции из «Лего» и кубиков. Их интерпретация – не самоцель, но вокруг и на основе символов-сообщений можно строить и развивать психотерапевтические отношения с ребенком. Описывая эти десять случаев, мне хотелось показать материал, который демонстрирует чувствительность детей к травмам, их готовность и желание быть с нами, взрослыми, открытость и способность к общению на любом языке, выражающем искренность и истину.

На это настроен мощный радар органов перцепции, мгновенно схватывающий и различающий тональность лжи, неискренности, страхов, секретов и пугающих призраков.

От них ребенка избавляет превентивная психотерапевтическая работа, и чем раньше она начинается, тем быстрее происходит исцеление от страданий.

Детская психотерапия сложна и ответственна, как и работа со взрослыми, а может быть, и более того.

Ибо у детства свой язык, и прежде чем приступать к работе с детьми, надо овладеть их языком.

А у них – «Все есть язык!»[10]

Прежде чем описать будни нашего «Сада радуги», я остановлюсь на его основных идеологических и этических принципах. Следование этим принципам обеспечивает такую жизнь «Зеленого дома», какую создавала Ф. Дольто, предусматривая самые важные условия для становления личности человека.

Первый «Зеленый дом» открылся 6 января 1979 года в Париже, на площади Сент-Шарля. Спустя некоторое время посыпались вопросы: «Чем же вы занимаетесь?», «Что же вы делаете?»

Недоумение вызывало непривычное для детских учреждений отсутствие воспитательных и педагогических задач, форм и методов работы. Отсутствовали общепринятые логопедические, анимационные или родительские группы, организация и управление игрой детей. Иногда в адрес «Зеленого дома» раздавались и упреки: «Вы же ничего не делаете, просто не мешаете жить».

– Быть с людьми – это ничего не делать? – отвечала Ф. Дольто. – Это игра? – и добавляла: – Это нужно делать. Это как ничто другое развивает существо[12].

Объясняя суть работы в «Зеленом доме», Ф. Дольто нередко говорила: «Мы ничего не делаем». При этом она имела в виду: не вмешиваемся, не управляем, а слушаем и говорим. «Наша работа – не делать, а говорить»[13], – подчеркивала она и предупреждала, что никогда не следует делать за ребенка то, что он уже умеет делать сам.

Один из основных этических принципов «Зеленого дома», сформулированных Ф. Дольто, – чтить свободу другого. Он подразумевает свободу выбора, которой достоин каждый независимо от возраста – даже новорожденный.

Уважать свободу ребенка – значит предлагать ему модели, тем самым давая ему возможность избегать навязанного подражания.

Учитывая, что для детства вообще характерно присваивание чужих ценностей, скажем, желание «быть своим старшим братом», быть кем-то другим, особенно важно объяснять ребенку, что это свойственно всем людям, когда они еще дети, и что все иногда ошибаются, не знают, что лучше – быть самим собой или другим? «Защищать (отстаивать) собственные желания, не присваивать желания другого» – основные условия формирования личности.

«Мы это делаем все время, – пишет Ф. Дольто о своем первом «Зеленом доме». – И они (дети. – А.В.) понимают, что лучше быть собой, чем делать как Другой»[14]. Ф. Дольто считала это большой превентивной работой. Все, что обозначается словом, должно быть истинным, подлинным, – так формулировала она свои требования для работы в «Зеленом доме». Здесь все должно быть корректно, легко и точно. «Мы умеем легко показать родителям их стремление к всемогуществу, кастрационные и фрустрационные тенденции в их отношении к собственным детям. Мы показываем им это в непосредственном наблюдении, не осуждая и не оценивая их. Безобидное очевидное»[15].

Психоаналитический принцип «нейтралитета» и сдержанности дает возможность родителю самому «подкорректировать» себя, возобновить акт на должном уровне. Его не учат и не подправляют – его слегка «касаются» глаза третьего человека – принимающего сотрудника «Зеленого дома». Хорошо чувствуя это, родители часто говорили Ф. Дольто, что после того, как они начали посещать со своими детьми «Зеленый дом», им стало легче воспитывать своих детей. Что и сами они уже больше уверены в себе и меньше тревожатся за своих детей.

Мать и дитя под кровом «Зеленого дома» – это покровительство, защита и забота с «отцовской функцией» (Д. Bacc) – место социализации и связи поколений.

Место, где есть психоанализ, психоаналитическое поле и тот психоаналитик, который осуществляет посредничество в «поле желаний» с субъектом слова и языка, телом, структурированном речью.

«Мы в целом – место, – формулировала Ф. Дольто трансфер на место (Nous en sommes le lieu), – поле фантазмов и символического “слова и встреч, желаний, интерпретаций сопротивления, перенесенного на это место”»[16].