— Почему вы?.. — запоздало среагировал я.

— Как только мы с вами покинули комнату, где вы провели ночь, военные захватили тех пятерых заговорщиков, — продолжал Теренс. — И Мону тоже. Все шестеро преступников были брошены в помещение, где находятся плантации выделяющих кислород растений. Если кислородный агрегат взлетит на воздух, то они взлетят тоже.

Перед моим внутренним взором возникла Мона. Золотистые волосы обрамляют лицо. Пройдет несколько минут, и нежное тело, так гармонирующее с прекрасным лицом, разлетится на тысячи кусочков, и все вокруг будет забрызгано ее кровью.

Это зрелище медленно погасло в моем сознании. С какой стати меня должно беспокоить, что случится с… обманщицей. Это ничего не меняло. Но я сказал лишь:

— Она ваша девушка, не моя, мистер О'Дэй.

Его лицо внезапно стало мертвенно-бледным.

— Дрянь! — взорвался он. — Пусть маленькая шлюха сгорит заживо!

Я широко распахнул глаза, глядя на него; в голове билась одна мысль. Женщины, которые связываются с людьми типа Арта Аткинса, впоследствии никогда не опускаются до заурядных мужчин.

— Эй! — сказал я. — Спорю, она не спала с вами этой ночью.

Мерзко было так говорить. Но что делать, если тебя загнали в мерзкую ситуацию?

Хорошо, что взгляд черных глаз не убивает, иначе я уже был бы мертв.

Должен признать, что, когда я глядел на это красивое лицо, искаженное ненавистью и ревностью, внутри меня начал нарастать гнев. Торопливо, чувствуя, что слабость может изменить мое решение, я постарался обозлить Теренса О'Дэя еще больше.

— Это тоже игра — то, что он якобы возмущен ее поведением? Часть игры, задуманной, чтобы ввести меня в заблуждение?

Все это было ни к чему. Несмотря на все усилия, перед моим внутренним взором продолжало маячить зрелище охваченных пламенем золотистых кудрей и разлетающегося на клочки прекрасного лица. А, черт с ними! Может, для них это и игра, но для меня все это слишком грубо.

— Послушайте! — воскликнул я. — Вы отпустите заговорщиков, захваченных в этом убежище, если я скажу, где спрятана бомба?

Заметьте, как неточно я сформулировал свою мысль. Позднее они использовали это против меня: я не относился к числу заговорщиков.

В комнате стало так тихо, словно все перестали даже дышать. Потом…

— Да! — Голос генерала Симон вилла прозвучал в тишине подобно раскату грома.

Я поверил ему. Просто не было времени получить доказательства или составить письменный договор. И они выполнили свое обещание, буквально.

Нельзя было терять ни минуты. Я и двое инженеров рванули, как сумасшедшие, в то место коридора, где я споткнулся около стены. Пусковая система снова была переведена в безопасное положение, и на протяжении двух последующих дней — пока, с моей помощью, они вытаскивали взрывчатку из настоящей бомбы — они не проявляли никаких признаков того, что со мной будут обращаться иначе, чем с другими. Потом…

Потом дело было сделано.

Мне вручили бумагу с официальной печатью, которая начиналась следующим образом:

«Объединенное правительство Земли сим постановляет, что…»

Мое имущество конфискуется, ни одно человеческое существо не должно никогда больше общаться со мной.

Сжимая в руке бумагу, я выбежал на улицу.

Я был объявлен тем самым сукиным сыном, который еще четыре года назад задумал уничтожить человечество.

— Послушайте, — протестовал я, — я вовсе не потому установил эту бомбу. Просто я всегда действую подобным образом…

Никто меня не слушал. Никого это не волновало. К черту Арта Аткинса. Все вокруг были в ярости из-за того, что мир оказался «на грани» гибели.

Надо полагать, с двадцатью двумя парнями в других убежищах обошлись точно так же.

Выбрасывая меня оттуда, мне сказали вот что:

— Не воображай, будто во второй раз проникнешь сюда через свой личный вход.

— О'кей, простаки, можете взглянуть на меня в последний раз. Больше вы меня не увидите.

Черт, едва выйдя из тумана детства, я все время ждал, что мир ополчится против меня. Всегда знал, что «господа такие-то» не любят меня.

И, едва выросши из детских штанишек, начал создавать для себя другую легенду, готовясь к тому дню, когда за мной придут. Зачем, как вы думаете, я начал отращивать бороду, когда мне было шестнадцать, фактически над телом умершей матери? Я хотел, чтобы никто, даже она, не помнил, что когда-то у меня было чисто выбритое лицо.

…Прошло два года.

Говорят, фторный дождь прекратился.

Глубоко в недрах большого кислородного убежища в мою дверь постучали. Я догадался, кто это, и сказал Моне:

— Открой.

Она послушалась. Там стоял генерал Симонвилл. На его холодном лице застыла вынужденная улыбка. Он сказал преувеличенно сердечным тоном:

— Обитатели вашей секции выиграли в лотерею право первыми в этом убежище получить инъекцию.

Я воспринял сказанное, будто так и надо. Остальные — вполне возможно — были действительно отобраны с помощью лотереи. Но во всех случаях номер один оставался за мной.

Генерал сделал шаг в сторону, и три девушки вкатили оборудование: металлический стол с большой прозрачной банкой, в которой плескалась жидкость. Это и есть сыворотка, решил я. От банки отходило множество трубок с иглами.

Я лежал, девушки обрабатывали мое обнаженное бедро, и тут мой взгляд встретился со взглядом генерала Симонвилла.

— Все в порядке? — спросил он.

Его вопрос имел двойной смысл, и я хорошенько подумал, прежде чем ответить. После того как я сбрил бороду и изменил отпечатки пальцев, проблема состояла в том, чтобы проникнуть в убежище.

Ну, я посчитал, что человек, имеющий личный вход в банковский подвал, может для начала ограничиться, скажем, сотней тысяч долларов. Такие деньги наличными, казалось мне, смогут убедить генерала, — который, не колеблясь, позволил себе иметь роскошные апартаменты, — открыть мне ворота и подыскать скромное местечко, где я мог бы жить в стороне от всего, вместе с Моной. В такой компании, рассуждал я, мне удастся пересидеть все ливни и ураганы с относительным комфортом. Вручая деньги, я также поставил условием, что буду трансформирован первым.

Вторую сотню тысяч долларов я обещал ему, если выживу…

Взгляд метнулся к игле, входящей в тело. Проснусь ли?

Достаточно ли я ему предложил?

Я ведь могу обчистить весь банк. Поскольку правительство гарантирует компенсацию потерь, возникших в результате ограбления, банк получит свои денежки обратно… Мой план состоит в том, чтобы вернуть себе все, чего меня лишили.

Я поднял взгляд.

— Все в порядке, генерал. По крайней мере, с моей стороны.

— И с моей тоже, — ответил он.

Люди надеются, что, когда человечество станет дышать фтором, это изменит их к лучшему. Я же придерживаюсь того мнения, что, чем ни дыши, не стоит рассчитывать, что эти странные двуногие существа изменят свою манеру поведения.

Я медленно уплывал в бессознательное состояние, надеясь, что слова генерала означают в точности то, что я думаю. И что я проснусь. Проснусь. Проснусь.

И стану первым фтородышащим сукиным сыном новой Земли.