Вывеска над дверью гласила:

Когда прибыл Далкинз, перед дверью собралось уже немало народу. По одну сторону длинного, узкого барьера стояла группа мужчин, по другую — женщин. Мужчины все были моложе двадцати, женщины чуть старше. Исключение составлял мужчина лет под сорок. Среди женщин не было ни одной соответствующего возраста, и Далкинз сделал вывод, что это агент, приставленный шпионить за ним. Юноша презрительно улыбнулся.

Он занял место в хвосте очереди мужчин и принялся рассматривать женщин по ту сторону барьера. Одна из них, уже явно заметив Далкинза, нетерпеливо смотрела в его сторону. Их взгляды встретились. Они впервые видели друг друга воочию, и Далкинз подумал, что следует улыбнуться. Что он и сделал. Она улыбнулась в ответ, обнажив довольно крупные зубы.

Стаей оставила свое место в очереди — она была уже третьей от двери — и, как того требовали правила, заняла десятое место, напротив Далкинза. Пока она шла, он имел возможность разглядеть, что ноги у нее коротковаты.

Ее внешность, однако, не произвела на него плохого впечатления. Новый стиль мышления относительно таких вещей господствовал уже более сорока лет, и, несмотря на весь свой антагонизм по отношению к некоторым особенностям окружающего мира, этой он не замечал. Новый стиль мышления требовал, чтобы все нормальные девушки, женщины, юноши и мужчины рассматривались как прекрасные, без каких бы то ни было исключений.

Поэтому внешность, в терминах прежнего стиля мышления называвшаяся красотой, не являлась тем фактором, который учитывал компьютер. Рост учитывал. Вес учитывал. Возраст учитывал. Молодая женщина, стоящая сейчас напротив Далкинза по ту сторону барьера, была ростом 5 футов 1 дюйм (против его 5 футов 6 дюймов), имела вес 100 фунтов против его 128 и была на 5 лет старше.

В этом мире толстяки сочетались браком с толстяками, худые с худыми, средние со средними. И конечно, существовавшая прежде нелепая тенденция, чтобы мужчины женились на женщинах моложе себя, была заменена на прямо противоположную, основанную на здравом смысле и биохимических данных. Это был золотой век не только в экономическом, но и в сексуальном отношении.

Вскоре они оказались внутри здания и были усажены в примыкающие друг к другу кабины, доступные взглядам других пар сквозь толстый прозрачный пластик. Поскольку, по настоянию Стивена, был избран ограниченный временем брак, они подписали пластиковые карточки специальным типом ручек. С помощью компьютера их подписи автоматически передавались в столичное министерство статистики естественного движения населения. Факт этой подписи сам по себе и являлся брачной церемонией; оставались лишь медицинское восстановление мужчины и второй шаг, делающий это гормональное восстановление легальным и постоянным.

По запросу компьютера Далкинз расстегнул молнию на правом бедре специального свадебного костюма. Потом он откинулся назад, также по требованию, и замер в ожидании, пока две механические руки стягивали его ремнем. Когда руки убрались, на обнаженном бедре сфокусировалось стеклянное устройство с иглой и лучом света в передней части. Прозрачная игла медленно вошла в тело, по ней потекла красная жидкость. Игла выдернулась.

Компьютер сказал:

— Шаг два. Постарайтесь не дергать рукой.

Далкинз заметил, что человек постарше, который шпионил за ним, стоит в нескольких шагах, наблюдая за «брачной церемонией»; похоже, он был настолько уверен, что все идет как надо, что даже наполовину отвернулся.

«Пора!» — подумал Далкинз.

Послышался звонок. Доктор Бунер нажал кнопку, соединенную с крошечным приемником в ухе, и сказал:

— Здесь доктор Бунер.

На видеопластине возникло изображение его прежнего посетителя и наперсника. Тот раздраженно сказал:

— Здесь Русли. Ну, что там еще?

Бунер не мог не заметить обвиняющего тона.

— Прежде всего, нам с вами следует не упускать из виду одну вещь.

— Что именно? — Удивление в голосе и на лице.

— Я не контролирую ситуацию. Закон не позволяет этого.

— У вас там наблюдатель.

Бунер проигнорировал звучащий в голосе собеседника укор.

— Разве я недостаточно прояснил свою позицию?

— Да-да, — прозвучало покорно.

— А произошло то, — уже несколько более оживленно продолжал доктор Бунер, — что наш Стивен снова взял на себя труд заранее выяснить все детали процесса, через который большинство людей проходят неосведомленными.

— Когда это происходило со мной, — отозвался Русли, — я сидел привязанным в кресле в запертой комнате и не имел шанса сбежать.

— Если бы вы, — продолжал свои объяснения доктор Бунер, — принесли с собой компьютерный ключ ремонтного мастера и автоматический пистолет, позволяющий выстрелом проложить себе путь через запертую дверь…

Судя по выражению физиономии на экране, услышанное произвело на собеседника Бунера большое впечатление.

— Что вы собираетесь делать?

— Ничего?

— Почему?

— Стивен не нарушил закон.

— По-вашему, можно вывести из строя машину и выстрелами проложить себе путь из запертого здания, не нарушая закона?

— Компания «Восстановление гормонов» может возбудить против него дело за причиненный ей ущерб, но, учитывая, что у него нет денег, толку им от этого не будет.

— Н-н-но… — запротестовал Русли, — разве это по закону — быть тем, кем сейчас стал Стивен? Сексуально свободным мужчиной?

— Закон требует, чтобы по достижении мальчиком возраста половой зрелости его способность к совершению сексуального акта была взята под контроль. Закон требует, чтобы он имел возможность жениться, поскольку брак представляет собой выстроенные самим человеком взаимоотношения, для чего необходимо пройти через процесс восстановления гормонов. Если этого не происходит, по закону брак не может иметь места. Видите ли, — продолжал доктор Бунер, — техника всего этого была взята нами из концепции старой Китайской Коммунистической Народной Армии, за исключением, конечно, того, что у нас отсутствует наказание в виде смертной казни. Однако сейчас, как и тогда, о коммунисте ли идет речь или о современном молодом человеке, здесь кроется ловушка для опрометчивого, во многом неискушенного юноши. Он еще думать не научился, а мы уже заблокировали его сексуальность. Он еще растет, а мы уже подтягиваем его до уровня будущей жены, причем по закону, раз брак заключен, расторгнут он быть не может. Государство, идущее на такие деспотические меры, оправдывает лишь то обстоятельство, что его целью является мирное, трудолюбивое население.

Пауза.

— Где жена Стивена сейчас?

— Она ему не жена, поскольку заключительный шаг совершен не был. Вернулась к себе домой.

— А где Стивен?

— Он пока к себе домой не вернулся.

Помолчав, Русли сказал:

— Если я правильно понял, сейчас впервые за четверть столетия где-то там, — он взмахнул рукой, очерчивая этим жестом половину горизонта, — болтается мужчина, способный совершить половой акт более чем с одной женщиной?

— В принципе именно так обстояло дело раньше.

— И это законно?

— Да, просто нежелательно. Однако это естественное состояние. Ни одно естественное состояние человека никогда не объявлялось вне закона.

По мере того как человек на экране осознавал потенциальные последствия ситуации, его лицо пошло пятнами.

— Господи, — пробормотал он, — один мужчина и все эти незамужние девушки и женщины от восемнадцати до двадцати трех!

— Возможно, — успокоил Русли доктор Бунер, — обольщение не входит в его планы. Ради этого не стоило растрачивать практически все деньги.

— А какие у него могут быть планы? — беспомощно спросил Русли.

— Мои помощники, — ответил психиатр, — продолжают тщательно изучать биографию Стивена, пытаясь найти ключ.

— Как думаете, что он будет делать теперь?