Скользящей тенью под звездами Лаэрта-III прошмыгнул рулл к экрану. Он так ярко светился во тьме, лежащей на плато, капля света в черной вселенной неровной земли и карликовых кустарников. Подойдя к экрану на сотню футов, рулл почуял пищу — и понял, что это ловушка. Шесть дней без еды означало для рулла колоссальную потерю энергии, цветовую слепоту на десятке уровней, потерю некоторых способностей. Нервная система рулла походила на разряженный аккумулятор, от которого по мере падения уровня энергии один за другим отключались органические «инструменты». Йели осознал с трудом, но с нарастающей тревогой, что самые тонкие способности его нервной системы могут никогда больше полностью не восстановиться. Нужно было спешить. Еще несколько ступенек вниз, и заложенный давным-давно рефлекс обязательного самоубийства сработает и у него, великого Аайша Йила.

Его тело, покрытое сетчатым узором, застыло. Визуальные центры, расположенные по всему телу, воспринимали свет, идущий с экрана, в узком диапазоне. С начала и до конца он смотрел, как разворачивается история, потом смотрел снова, страстно желая повторения с восторгом первобытного существа.

Картина начиналась с изображения глубокого космоса, где шлюпка человека покинула борт эсминца. Эсминец ушел к военной базе, где принял на борт припасы и вооружение и начал обратное путешествие. Картинка переключилась на изображение, шлюпки, приземляющейся на Лаэрт-III, показывая все, что произошло дальше. Ситуация казалась безнадежной для них обоих — но экран показал единственно верное решение. В финальной сцене каждого показа появлялся рулл, который подходил к ящику слева от экрана и открывал его. Технология открывания была показана детально, как и изображение рулла, поедающего заключенную в ящике еду. Каждый раз, когда показывалась эта сцена, рулл замирал от напряжения, от желания претворить этот показ в жизнь. Во время седьмого показа он проскользнул вперед, покрывая расстояние, отделявшее его от коробки. Он знал, что это была ловушка, возможно, смертельная, но это не имело значения. Чтобы выжить, он должен был использовать этот шанс. Только так, рискнув съесть содержимое этой коробки, он мог надеяться остаться живым в течение необходимого времени.

Неизвестно, сколько будут ждать командиры кораблей там, в черноте космоса, до каких пор они не посмеют нарушить его приказ. Но они придут. Даже если они, не смея нарушить его строгие приказания, будут ждать до тех пор, пока к планете не подойдут вражеские корабли, они все равно придут. Ведь тогда они смогут спуститься, не опасаясь его гнева. А до этого времени ему будет необходима воя пища, которую он сможет достать. Рулл осторожно протянул присосок и активизировал автоматическое открывание ящика.

Около четырех часов утра Джемисон проснулся от тихого звонка сигнала тревоги. Снаружи была тьма — день на Лаэрте длился двадцать шесть сидерических часов и до рассвета было еще три часа. Он не вскочил сразу. Сигнал сработал при открытии ящика с пищей. Он продолжал звенеть пятнадцать минут, и это было восхитительно. Датчик сигнала был настроен на волну, испускаемую ящиком с момента открытия и до тех пор, пока в нем оставалась пища. Таким образом, сигнал показывал время, которое: требуется руллу, чтобы одним из своих ртов поглотить три фунта приготовленной пищи. Пятнадцать минут существо расы руллов, смертельный враг человека, подвергалось гипнотическим ментальным вибрациям, перекликающимся с его собственным» мыслями. Это были вибрации, на которые откликались нервные системы других руллов в лабораторных экспериментах. К несчастью, те, другие, убивали себя по пробуждении, поэтому определенных результатов получить не удавалось. Но с помощью экфориометра было доказано, что в этих экспериментах затрагивался именно подсознательный, а не сознательный разум. Это было начало гипнотического внушения и контроля.

Джемисон снова лег на койку, улыбаясь своим мыслям. Он был слишком взволнован, чтобы уснуть. Произошло величайшее событие в историй войны с руллами — его нельзя было не отметить. И Джемисон вылез из постели и налил себе выпить.

Попытка рулла атаковать его через подсознание заставила Джемисона разработать свои действия в этом направлении. Каждая раса знала слабые стороны другой. Руллы применяли это знание для истребления всех прочих рас, люди — для установления хороших отношений с надеждой на сотрудничество. Обе расы были одинаково безжалостны, жестоки и беспощадны в своих методах. Постороннему наблюдателю иной раз трудно было бы отличить их друг от друга. Однако цели людей и руллов разнились, как черное и белое, как тьма и свет. Сейчас существовала только одна трудность — теперь, когда у рулла была пища, он мог начать строить свои планы.

Джемисон вернулся в постель и улегся, вглядываясь в темноту. Он не недооценивал возможностей рулла, но, поскольку решил поставить эксперимент, никакой риск нельзя было считать слишком большим. Наконец он заснул сном человека, уверенного в том, что дела приняли нужный для него оборот.

Утром Джемисон надел костюм с электроподогревом и вышел в зябкий рассвет. Снова он наслаждался тишиной и атмосферой пустынного величия. Сильный ветер дул с востока, и льдинки оседали на его лице. Но он не замечал этого. Нужно было многое сделать в это утро. И он собирался сделать это с обычной осторожностью.

В окружении дефензоров и передвижного бластера он направился к металлическому экрану, стоявшему на возвышении, так что его было видно отовсюду, и, насколько он видел, экран не был поврежден. Джемисон еще раз проверил автомат спуска и на всякий случай прогнал весь фильм от начала до конца.

Он уже поставил другой ящик с пищей на траву неподалеку от экрана и повернулся, чтобы уйти, но тут заметил что-то странное. Металлический каркас экрана казался отполированным.

Он стал рассматривать это явление с помощью деэнергизирующего зеркала и увидел, что металл был покрыт прозрачной субстанцией, похожей на лак. Смертельная слабость охватила его, когда он понял, что это такое. Мелькнула паническая мысль: если это приказ не стрелять, то я не сделаю этого. Я выстрелю, даже если бластер обернется на меня.

Он соскоблил немного «лака» и вернулся в шлюпку, при этом со злостью думая: «Где он взял эту дрянь? Она не входит в оборудование исследовательского бота».

Тогда, возможно, все происходящее не было случайностью.

Джемисон стал обдумывать возможные последствия этой посылки, и тут увидел рулла. В первый раз за много дней на плато он увидел рулла.

Так каков же приказ?

Едва насытившись, рулл вспомнил свою цель. Вначале это было туманное воспоминание, но потом оно стало четче. Это не было просто ощущение возвращающейся энергии. Его визуальные центры стали воспринимать больше света. Освещенное звездами плато стало ярче, не таким ярким, каким могло бы быть для него, и на приличную долю не таким, но мир становился ярче, а не тусклее. Ему неописуемо повезло, что все не так уж плохо.

Рулл скользил по краю пропасти. Теперь он остановился, чтобы взглянуть вниз. Даже с не полностью восстановившимися способностями по восприятию света вид был захватывающим. До дна было далеко, очень далеко. С корабля эффект высоты смазывался. Но при взгляде вниз с этой каменной стены рождались потрясающие ощущения. Они подчеркивали, как сильно он пострадал, насколько попал в зависимость от случая. И они напомнили ему, что он делал перед голодом. Он отвернулся он обрыва и поспешил туда, где его разбитое судно собирало пыль в течение всех этих дней — помятое и искореженное, наполовину погруженное в твердую землю Лаэрта-III. Он скользнул к смятым пластинам, внутри одной из которых почувствовал накануне пульсацию антигравитационных волн — крошечную, мощную, огромную частичку колебаний, которую можно было использовать.

Рулл трудился неутомимо и целенаправленно. Пластина была крепко приварена к каркасу корабля. Первым делом, самым трудным делом, было отсоединить ее. Прошло несколько часов.