— И без косы. Отец рассказывал: дед косил, как ХТЗ, трактор такой был… Бог здоровьем не обидел… деда…
— Да и тебя тоже не обидел… Боженька. — Обняла Плахова и постучала ладошкой по его груди. — Ты меня любишь?
— Люблю!
— Сильно-сильно?
— Не на живот, а на смерть!
Ночь. Через щели в крыше сарая мигают далекие хрустальные звезды. На руке Плахова спит Аля. Ее сон глубок и безмятежен, как у младенца.
Алексей слушает ночную тишину, потом осторожно освобождает руку. Девушка смешно и мило чмокает губами, не просыпаясь.
Тревожный луч фонаря. Скрип дверей и половиц старого дома. Шаги человека. Это Плахов. Он что-то ищет. Приподнимает крышку подпола, медленно спускается туда. В подполе — рассохшиеся бочки, цветущий коралловыми отростками картофель. Алексей на ощупь отодвигает тяжелую заслонку. В стене — тайник. Из него Плахов вынимает завернутые в промасленную ветошь тяжелые предметы, затем вытаскивает деревянный ящик-чемодан. Открыв его, проверяет содержимое, цокая языком: в его руке круглые, как лимоны, гранаты Ф-1.
Странный звук будит Алю: вжиг-вжиг-вжиг. В щели проскакивают солнечные шалуны-зайчики, дрожат на досках. Синь неба.
Девушка, вся в сене, выбирается из сарая, зевает. Осматривается. В низинке полуобнаженный человек косит сочную траву.
— Алеша! — кричит она и бежит к любимому. — Доброе утро! У нас что, уже есть корова?
— У нас коза. — Обнимает Алю.
— Какая коза?
— Которая деда Григория. Персонально для нее, — показал на стожок. — Тем более ты, родная, останешься у них денька на два-три.
— Что?
— Так надо, Аленька, — прижал любимую к себе.
— И не подумаю, — вырвалась из объятий Аля. — Что это еще за новости?
— Последние новости.
— Алеша!
— Аля!
— Кому это надо?
— Тебе. А в первую очередь мне.
— Но почему?
— Ты знаешь мою профессию? — строго спросил.
— Знаю… но не до такой же степени, — развела руками Аля. — Чтобы меня бросать.
— Я тебя не бросаю.
— Тебя могут убить?!
— Меня нельзя убить.
— Алеша! Но ведь можно, можно…
— Я, родная, никогда не ошибаюсь.
— Как сапер, — улыбнулась грустно.
— Сапер иногда ошибается. На то он и сапер.
— Алешенька…
— И потом, у меня кое-что имеется. Пошли-ка покажу. — И, обнявшись, они побрели по высокой, густой траве.
Когда двое влюбленных вернулись во двор, Алексей открыл дверцу машины, вытащил с заднего сиденья бронежилет.
— Смотри, какой железный тулупчик… На все случаи жизни… — Плахов натянул панцирь на себя. — Постучи-ка…
— Зачем?
— Стучи-стучи. Постучала: тук-тук.
— Кто там? — вежливо спросил Атексей.
— Это я, Пятачок, — снова грустно улыбнулась Аля.
— Пятачок, не вешай пятачок на гвоздик грусти. — Встряхнул за плечи любимую. — Главное, в город ни-ни… Жди меня, пока не вернусь.
— А если не вернешься?
— Фуу! Пятачок, зачем каркаешь? — Я боюсь за тебя, дурачок.
— Пятачок, ты сам дурачок!.. Я же сказал: вернусь…
— Возвращайся, пожалуйста, я тебя очень буду ждать.
— Вот это другой разговор. — Он расстегнул бронежилет, и девушка уткнулась в теплую, мощную грудь любимого.
И стояли молодые и вечные в солнечном, слепящем кругу. Под бездонным куполом небесного храма мироздания.
* * *
По скоростной трассе мчался автомобиль, номера которого были спрятаны под слоем грязи. Бормотало радио последние известия: на национальных окраинах бывшего Союза продолжались военно-боевые действия.
Впереди тяжелым, предгрозовым облаком нависал город.
В странной квартире, заставленной теле-, радиоаппаратурой, было тихо, темно и прохладно. На узкой, армейской кровати спал человек. Зазвонивший телефон разбудил его.
— Да, е'мать так! — хрипит в трубку.
— Дрыхнешь, Ляпин, — доносится рокочущий голос Плахова. — «Днем спит, ночью летает и прохожих пугает». Это про тебя, дорогой. Голова бум-бум, как разрывная пуля?
— Откуда знаешь?
— Я все знаю. И могу вылечить.
— Как?
— Народным способом. А пока найди Альберто. Передай, что встречаемся у тебя.
— И сообразим на троих?
— Сообразим, алкоголик, сообразим, — пообещал Алексей.
«Жигули» плыли в общем механизированном потоке, как щепа в бушующем море. Человек за рулем, спокойный и невозмутимый, внимательно следил за обстановкой. Только на одном из светофоров на мгновение замешкался, увидав как бы наяву:
…двое в пятнистой защитной форме бьются в рукопашной схватке. В кровь. В кость. До озверения.
По телевизору демонстрировали документальные кадры военно-боевых действий: люди в защитной форме улыбались в объектив видеокамер, потом давали автоматную очередь, делали короткие перебежки и снова стреляли, затем вскипали взрывы на городских улицах. Лица раненых, крики, хаос, смятение, боль.
Алексей сидел в сумраке комнаты и работал: чистил тяжелый внушительный пистолет.
В прихожей раздался звонок. Из кухни, держа в руках стакан с коньяком, появился Ляпин. Открыл дверь. Шум, возгласы; потом в комнату вошел Альберто, традиционно веселый и беспечный франт, за ним маячил Ляпин.
— Опять сборы на войну? — спросил Альберто. — Леха, ты все время впереди батьки в пекло!
— Неужели? — удивился Плахов.
— А ему больше всех надо, — подал голос Ляпин. — Кажется, он решил штурмом брать Кремль.
— Ляпин, прекрати себе наливать, — поморщился Альберто. — Еще не вечер, а ты уже в полете? Летаешь!..
— Мозги гениальные пропиваешь, — в рифму заметил Алексей.
— Мозги! — вскричал обиженно Ляпин. — А кому они нужны? Тебе? Ему? Кому?
— Нет, Ляп, ты мне не нравишься, — сказал Альберто. — Говорю тебе как врач.
— И мне тоже. — Алексей прицелился в друга из пистолета. — Ляпкин, предупреждаю: ты мне нужен.
— Эй-эй, вояка, убери свой пиксафон, — огрызнулся хозяин квартиры. — Мои мозги, что хочу, то и делаю… С ними!
— Повторяю: мне нужны твои трезвые мозги, Толя, — сказал Плахов. — Завтра вечером.
— Бббуду трезв, как унитаз. Завтра вечером.
— Толя, ты меня знаешь. Я не хочу тебя терять, — вполне серьезно сказал Алексей.
— По этому поводу анекдот, — заерзал на стуле Альберто. — Врач после вечернего обхода собирается уходить из палаты. Говорит: «До свидания, товарищи. А вы… Ляпин… прощайте».
Толя посмотрел на друзей больными глазами, махнул рукой, огрызнулся:
— Да пошшшли вы все!.. — и ушел на кухню.
— Чего это он? — поинтересовался Альберто. — Чувство юмора потерял?
— Кто-то теряет, кто-то находит, — проговорил Плахов. — Как твоя агентура? Накопали?…
— Двух покойничков, гражданин начальник, — ответил врач. — Высокопоставленных… Генерал и депутат… С такими же странными признаками…
— А фамилии? — прервал друга Алексей.
— ФИО? Имеются, я записал, — Альберто порылся в карманах пиджака. — Вот! Во всей красе! — Передал листочек. — Ты просил, ты и получил. Ничего не жалко для друга.
— Спасибо, — прочитал фамилии, покачал головой, потом поднес к бумажке зажигалку, щелкнул — бумага вспыхнула. — Береженого Бог бережет.
— Серьезно на штурм Кремля?
— Да, пора, брат.
— Это как в том анекдоте…
— Да погоди ты, — не выдержал Алексей. — Лучший анекдот — жизнь. Принес зелье?
— Принести-то принес, только зачем? — Альберто кивнул на пистолет. — С таким арсеналом? С такой огневой мощью?
— Это для других. А с дамами я сражаюсь их же оружием.
— Что? У тебя рандеву с дамой? — оживился врач. — Я бы тоже познакомился.
— Альберто, эта дама — всем дамам дама. Отправляет клиентов пачками на тот свет, — сказал Плахов. — Впрочем, если вы, месье, настаиваете…
— Нет, благодарю, — поднял руки Альберто. — Мне и на этом свете пока хорошо. А для таких дам — знойных, как юг, — ничего не жалко. — Нашел в кармане лекарственную упаковку. — Достаточно одной таблетки — и дама… кувырк!.. Аминь!
