— Нет. Шурик. Так это твоя была машина, а они подумали, что ошиблись.

— Моя.

— Что же ты так свою подругу подставляешь?

— Я хотела только за Феликсом последить, чтобы он не догадался, что я слежу за ним, я не думала, что вы станете на мою подругу нападать.

— За Феликсом? Ладно, это потом. Телефон ты мой откуда узнала?

— У Мишель в записной книжке был.

Веня тихо выругался.

— Я же говорил ей, чтобы не записывала, а запомнила.

— Не волнуйся, там нет ни твоего имени, ни чего-то еще, кроме номера телефона, и таких, без имени, там не меньше сотни. Я нашла тебя, потому что знала, кого мне нужно найти, и то пришлось чуть не десятку людей позвонить, пока ты попался.

— Ну ладно, все это хорошо, но ты мне вот что скажи, ты понимаешь, как много знаешь ты лишнего, люди перестают жить, зная во много раз меньше, а ты назначаешь мне свидание и еще обижаешься, что я тебе не верю. Знаешь из-за чего я согласился на это?

— Знаю. Из страха. Потому что боишься, что я рассказала все в милиции, и хотел убедиться, что это не так. Теперь убедился?

— Да. И для тебя это еще хуже.

— Нисколько. Я кому-то нужна живой, тому, кто тебе платит. Значит, ты не станешь сейчас ничего со мной делать.

— Что бы я делал, если бы ты не была такой наивной? — усмехнулся Веня. — Наверное, уже яму сейчас здесь для тебя рыл.

— Я не всегда наивная. Иногда я бываю, очень реалистична и расчетлива.

— Ив чем твой расчет?

— В том, что мне безразлично, что случилось с Феликсом, кроме только того, что я не узнала от него, что хотела узнать. Что мне безразлично, что случилось с Вадиком и Владиком и в придачу к ним с твоим Пашей. Что касается Мишель, то она мне была никто, хоть и понравилась, но еще я знаю, что ты ни при чем в том, что с ней случилось.

— А ты знаешь, кто виноват?

— Предполагаю.

— Кто?

— Один — это Владислав, второго человека зовут Лилит.

— Откуда ты это знаешь?

— Это уже мое дело.

— Машенька, давай с тобой еще об одном договоримся, кроме того, о чем договаривались по телефону.

— О чем?

— Ты честно отвечаешь на все мои вопросы, а я на все твои.

— А потом ты отсюда уезжаешь, а я здесь остаюсь навсегда.

— Для этого не обязательно задавать лишних вопросов.

— А может быть, ты хочешь узнать что-то перед этим.

Ты ведь сказал, что, если бы я не была такой наивной, ты бы уже копал яму для меня.

— Это была шутка.

— Договорились. Спрашивай сначала ты. Нет, сначала один вопрос задам. Почему тогда у кафе ты ушел и ничего не сделал, ведь ты меня узнал?

— Это не имеет никакого отношения к нашему разговору.

— Поэтому я и спросила до того, как буду спрашивать о том, что имеет отношение.

— Если я скажу правду, ты не поверишь.

— Попробую.

— Я сам не знаю.

— Чего ты не знаешь?

— Не знаю, почему я тогда ушел и оставил тебя.

— Как этого можно не знать? Ты же что-то подумал или что-то почувствовал.

— Да, почувствовал. Почувствовал, что не смогу в тебя выстрелить.

— Испугался, что на улице много людей? Но в кафе было тоже много.

— Я же тебе говорю, что не могу этого объяснять. Если хочется какого-то объяснения, то считай, что твой ангел-хранитель успел быстренько переговорить с моим, сунул ему взятку, а мой согласился и увел меня.

— Мой не даст взятку за меня даже налоговым инспекторам, так что мне самой приходится это делать. Ладно, это проехали, спрашивай теперь ты.

— Откуда ты знаешь, что Мишель убили Владислав и Лилит?

— Мне так сказали.

— Это не ответ. Кто сказал?

— Оля.

— Дочь Мишель?

— Или Галины, трудно понять.

— Она откуда знает?

— Она видела. Так она говорит.

— А она не говорит, за что?

— Как я поняла, за то, что Мишель хотела мне все рассказать.

— Что она хотела тебе рассказать?

— Если бы я знала это, мне бы нечего было рассказывать.

— Тогда по-другому: о чем она хотела тебе рассказать?

— Я думаю о том, кто такая Лилит, что ей от меня нужно и где Сережка.

— Значит, за то, что она хотела тебе рассказать?

— Так получается.

— Когда ты видела Олю?

— Сегодня последний раз.

— Мне кажется, Машенька, ты очень хорошо фантазируешь.

— Тебе не кажется, Венечка, так оно и есть, воображение у меня всегда неплохо работало.

— Тогда пусть оно у тебя быстренько сработает и ты скажешь, где ты ее могла видеть.

— Я не должна тебе об этом говорить, она от вас прячется, она боится вас.

— От меня ей не нужно прятаться.

— Тогда тебе нужно еще будет пообещать мне кое-что.

— Что я ей не сделаю ничего плохого? Обещаю.

— А зачем она тебе нужна?

— Именно за тем и нужна, что если ее найдет кто-то Другой, тогда у нее будут неприятности, которые уже не исправишь.

— Она у своей матери.

— У Галины? Но ее только вчера привезли домой.

— А Оля там живет уже несколько дней.

— Понятно, а считалось, что ее забрали из-за Мишель.

— Так и должно было быть, но я ее успела увести из квартиры. А подставить ее хотела знаешь кто? Лилит. Потому что Оля видела, как она убила Мишель, и хотела убить и ее, но потом придумала лучше — подстроить так, чтобы решили, что это Оля сделала.

— Я сам думал, что это Оля.

— Значит, ты ошибался.

— Хорошо, пока у меня нет вопросов. Что ты хотела узнать?

— Кто такая Лилит? Как ее зовут по-настоящему, как ее найти?

— Я не знаю.

Я так была уверена, что он мне сразу все скажет, не станет обманывать, что этот его ответ был для меня, ну, как будто меня ударили или еще хуже — оскорбили. Меня это дико возмутило. Мы с ним договорились, а он теперь издевается надо мной? К тому же я все сделала, чтобы настроить его против этой Лилит, я ведь видела, что он не просто так интересуется тем, что случилось с Мишель, я ясно видела, что ему это не безразлично, и видела, что он про Олю сказал правду, что ей будет лучше, если он узнает, где она. А он теперь так поступает.

— Веня, — я с трудом сдерживалась, чтобы говорить спокойно, — что бы там ни было, но я относилась к тебе, как к настоящему мужчине, как к человеку, который держит свое слово. А ты поступаешь как… Если ты не скажешь, кто такая Лилит, тогда я тебе скажу, кто ты такой, и плевать мне на то, что будет дальше, и ты всю жизнь не забудешь этих моих слов.

— Я не знаю, кто такая Лилит. Я бы тебе сказал, если обещал. Но я не знаю.

— А кто тогда тебе платил деньги за то, чтобы ты меня поймал? Может, скажешь, не она?

— Нет, не скажу; она, Лилит.

— Ты что, за идиотку меня считаешь?

— Да, если ты не веришь. Ты что, думаешь, она приехала ко мне, мы сидели пили чай и обо всем этом говорили?

— Тогда я не понимаю.

— Маша, это делается через третьих лиц. Хотя с ней было немного по-другому: она знала мой телефон, и она знала, что нужно сказать, на кого сослаться.

— А деньги?

— Что деньги?

— Она же тебе платила.

— У каждой женщины всегда может вдруг наступить такой момент, когда она совершенно перестает соображать что-либо. Немного что-то не так, чуть сбилась с курса, что-то не вписалось в ее расчеты, и начинается паника. Поэтому, наверное, и считалось раньше, что женщина на корабле — к несчастью, это была не примета, просто наблюдение.

— Успокойся, тебе не идет слишком много говорить. Я поняла, деньги переводились на твой счет.

— Хорошо, теперь с тобой можно опять нормально разговаривать, а то я испугался, думал, ты сейчас набросишься на меня.

— Значит, ты даже не видел ее?

— Нет, видеть я ее видел.

Я не нашлась сразу, что сказать, — то он о ней понятия не имеет, говорит с ней только по телефону, но оказывается, что видел. Но я не дала себе второй раз сорваться, я просто спросила:

— Где?

— Там, где сначала держали этого художника, которого ты так хочешь найти.

— Где это?

— Можешь успокоиться, его там больше нет.