Слегка успокоившись, Квазимодо поднял замок. Вот лопух ты, а не вор – что здесь трудного, нужно было только представить механизм в перевернутом виде. Ну да ладно, теперь будет открываться как миленький.

Пора предпринять разведку. До ужина время вроде есть. Рискнем.

Квазимодо крался по коридору. Босые ноги бесшумно ступали по камню. Выяснилось, что камера вора находится в самой середине длинного коридора. Клеток-ячеек здесь было штук шестнадцать. Над каждой смутно белел намалеванный номер. В обоих концах коридора на стенах висели масляные светильники. Пробираясь мимо камер, Квазимодо чувствовал, что в некоторых есть живые существа. Иногда их присутствие выдавал запах, иногда дыхание. Вор почувствовал между лопаток холодок страха. Что-то не слишком хотелось знакомиться со здешними узниками.

Пригибаясь, вор поднялся по ступенькам и оказался под самым светильником. Направо виднелась дверь, рядом стоял стол, два грубых табурета. Над столом горел светильник поменьше. Чернильница, перья, толстая книга, прочее канцелярское барахло – ага, учитывают здесь пленников, значит. Порядок в учете – это первое дело.

Пока Квазимодо больше интересовала дверь. Вор прислушался – вроде тихо, но, кажется, поблизости кто-то есть. Он без особой надежды осторожно толкнул дверь – наверняка с той стороны засов на замке. Дверь неожиданно поддалась. Квазимодо даже перепугался – неожиданности пугают куда сильнее предусмотренных сложностей.

С бьющимся сердцем вор высунул голову за дверь. Мгновенно оценить обстановку, когда у тебя однобокий взгляд, конечно, сложно, но у парня был опыт.

Небольшое помещение, из него в разные стороны идут двери. Одна распахнута – слышны голоса, – караульное помещение. Солдатские шутки везде одинаковы. Дверь слева тоже распахнута, оттуда идет неясный гул. Две лестницы ведут вверх. Еще две двери видны рядом с правой лестницей.

Квазимодо погладил выбоины на искалеченной щеке и понял, что нужно рискнуть.

Начал с караулки – воины сидели в глубине. Рассмотреть трудно. Из низкого окна падал дневной свет. Длинный стол, пирамида с алебардами. Уже знакомые бело-голубые гербы на щитах. Кто-то из воинов рассказывал что-то про поход к дешевым девкам. Подобных историй Квазимодо наслышался предостаточно.

Неслышно, почти на четвереньках, вор подобрался к другой открытой двери. Уходили вниз ступеньки, несло трюмом большого корабля. Широкий проход, по обе стороны решетки, очень похожие на те, за которыми сидел сам Квазимодо. Только здесь камер было куда больше, и они были тесно заполнены людьми. Слышался шорох многоголосого шепота, шуршание тростника и поскрипывание решеток. По проходу неторопливо прогуливалась пара вооруженных солдат.

«Сколько же там людей заперто? – с ужасом подумал вор. – Набиты как рыба в бочку. Человек сто, не меньше. А меня почему отдельно заперли?»

Обдумать эту непонятную привилегию можно было и позже. Квазимодо передвинулся к лестницам. Одну и так помнил – по ней его самого волокли в камеру. Там за ней – первый этаж, сидят привратники, пост стражников. Налево кладовые, направо – видимо, кухня. Ишь, мясом жареным несет и еще чем-то подгоревшим. Не господская кухня, здесь для заключенных отдельно готовят. Щедро кормят – как на убой. Квазимодо содрогнулся.

Вторая лестница – узкая, несколько шагов, и путь преграждает дверь. Заперто. Дверь вся в бронзовых накладках и завитушках. Такую не сразу и тараном вышибешь. А вот замок стандартный. Наловчились они здесь замки клепать и рады.

Квазимодо поспешно отступил, прижался к стене. Торчишь здесь на перепутье как лох последний, того и гляди застукают. Но все равно нужно до конца окрестности исследовать. Парень кончиками пальцев надавил на дверь рядом с лестницей, тут же прикрыл. Аж сердце остановилось – в каких-то двух шагах за дверью сидел за столом лысый мужик. Шевеля губами, читал длинный свиток. Капюшон балахона болтался за спиной. Другой надзиратель заправлял маслом светильник.

Квазимодо перевел дух и заглянул в последнюю комнату. Здесь едва теплился одинокий фитилек светильника. Пусто. Вор рискнул проскользнуть в небольшое помещение. Дыба, кресло с зажимами, топчан высокий – пыточная. Ничего особенного – такие специальные комнаты Квазимодо уже приходилось видеть. Очаг холодный. Видно, не часто здесь «работают». Вор взглянул на железные крючья и щипцы, разложенные на столе-верстаке. При случае можно использовать вместо оружия. Не загибаться же просто так, как поросенку откормленному? А помирать, видать, придется.

Квазимодо заглянул в ведро, стоящее под столом. Вода. Немного подтухла, но никаким снадобьем не пахнет. Вор жадно напился. В углу среди запыленной рухляди нашелся горшок с остатками воска. Квазимодо поспешно перелил в него воду.

Затаился у двери. Опасный момент – выскочишь и наткнешься на какого-нибудь хрена с алебардой.

Повезло. Квазимодо проскочил мимо караулки, запрыгнул в «тюрьму для лордов». Уф, теперь тихий коридор с двумя рядами клеток казался чуть ли не родным домом. Вор, прижимая к себе горшок с водой, присел на табурет, раскрыл книгу. Разобраться просто: имя – номер стойла. Много здесь народу посидело. Квазимодо, не теряя времени, пролистал страницы в конец. Так, Карла, Бекке, Лотофаг, Кургузый. Что за прозвища чудные?[28] Даже Орк у них есть. Ага, вот: Фуа – 4, Кривой – 12. У всех прозвища, а ты и здесь кривой. Ладно, против правды не попрешь.

Квазимодо присел перед клеткой под номером «4». С трудом можно было рассмотреть лежащую под одеялом фигуру.

– Эй, Ныр, – шепотом позвал вор.

Фигура не шевелилась. Квазимодо взывал осипшим шепотом – все было тщетно. Зато на другой стороне коридора кто-то заворочался. Вор вынужденно притих. Чтоб он сдох, Лягушка треклятая. Эх, и кинуть нечем. Квазимодо метнулся в свое «стойло», нашел кусок недоеденного мяса.

Хрящик точно угодил в белобрысый затылок. Фуа вздрогнул и медленно сел на матраце.

– Иди-ка сюда, иди, иди, – нежно шептал Квазимодо, просунув сквозь брусья руку и шевеля пальцами, как будто подманивая курицу. Ныряльщик неуверенно пополз к решетке. Лицо у него было бессмысленное, как у младенца.

Вор подождал пока фуа приблизится, схватил за тонкую шею и принялся бить. Было неудобно – мешала решетка, но Квазимодо старался. Больно лупил костяшками пальцев – так выходило тише – по макушке и носу.

– Что? Что ты делаешь? – прохрипел ныряльщик, слабо пытаясь вырваться.

– Пришел в себя? – спросил Квазимодо, в последний раз ударяя друга по лбу.

– Да, пришел. Уже ужин? – Фуа попробовал отпихнуть безжалостную руку.

– Я тебе дам ужин! – зашипел вор и ухватил товарища за нос.

– Хватит, хватит! – гундосо почти завопил ныряльщик. – Мы где?

– Где, где… – Квазимодо в последний раз тряхнул друга за шею и отпустил. – Если ты, скотина перепончатая, еще раз воды этой блевотной напьешься, я тебя сам удавлю.

Фуа протягивал сложенные ладони, вор бережно наливал в них воды из горшка. Ныряльщик ссасывал влагу, тщательно вылизывал ладони.

– Хватит, – пробурчал Квазимодо. – Без запаса останемся. В башке у тебя прояснилось, и хорошо.

– …Значит, заправляет здесь всем лорд Дагда. Он вроде бы как опекун юного короля. Только этого самого короля давненько никто не видел в городе. Ну и хрен с ним, с королем, – хворает, и пусть себе хворает. Народу и лорд Дагда мил. Налоги приемлемые, в округе тишина и порядок. Сосед здесь в предгорьях был неуравновешенный, лорд Дагда сходил походом и заткнул хлебальник этому соседу нахальному. Короче, лорда-регента уважают и побаиваются. Жить он не мешает, но с преступниками крут. А мы как раз преступники.

– Какие же мы преступники? – прошептал фуа. – Мы же не сделали ничего.

– Лучше бы сделали. Тогда был бы шанс, что нас на площади казнят, по-людски.

– Я не хочу на площади по-людски, – запротестовал ныряльщик.