В конце концов, не было никакого смысла пытаться привлечь его интерес, ведь так? Повесы хотели от женщины только одного, и даже это было нужно им на очень короткое время. Повесы не имели дела с вечной любовью и браком. Кэролайн гордилась своим здравомыслием. Она могла втайне вздыхать о мужчине, но она знала, что он мог лишь сделать ее очень несчастной, даже если бы и соизволил проявить к ней интерес. Она намеревалась принять следующее же предложение руки и сердца, которое получит. При условии, что мужчина будет подходящим. И при условии, что он будет как минимум умеренно красив. И дружелюбен.
Кэролайн повернулась на бок, устроившись поудобнее. Ей показалось, что она чувствует его запах, оставшийся на подушке. Что за абсурдная идея. Она не могла помнить его запаха, ну а подушка пахла как, ну, в общем, она пахла как подушка.
Глупость, какой глупостью было то, что какое-то время она думала, что ей все это снится. Это казалось похожим на один из тех снов, во время которого, человек осознает, что он спит, и не желает просыпаться. Она думала, что видит сон про него, и ей хотелось, чтобы этот сон продолжался. Ей нравилось ощущать вес и жар его тела в кровати рядом с ней и нравились прикосновения его руки, отодвигающей ее волосы, чтобы он мог поцеловать ее щеку. Она повернула голову так, чтобы он смог поцеловать ее в губы. На самом деле, она, возможно, уже тогда начала осознавать, что это не сон, ведь она никогда не думала о том, что язык может быть вовлечен в поцелуй. Но это было так восхитительно - ощущать, как его язык скользит вдоль ее верхней губы. А затем – чувствовать его руку, легко исследующую ее тело.
Только когда он начал расстегивать пуговицы на ее рубашке, она поняла, что не может больше уговаривать себя, что это сон. Она проснулась с огромнейшей неохотой, - только чтобы обнаружить, что, на самом деле, все это не было сновидением. А затем его рука оказалась под ее рубашкой и дотронулась до груди, вызвав в ней непонятную ноющую боль, когда он сжал ее сосок. И его язык больше не исследовал ее губы, а скользнул глубоко ей в рот.
Это был момент, когда грезы и реальность, наконец-то, разделились, и она осознала, что не только не спит, но даже не знает, что за мужчина находится в ее постели, и, похоже, намеревается воспользоваться ее телом. Именно тогда она обезумела от ярости.
А ведь все это время с нею действительно был он. Виконт Линдон. Теперь она знала, как повесы дотрагиваются до женщин, и как они целуются. И как они выглядят. Или, во всяком случае, как он выглядит. Ох, милость Божья, она и понятия не имела… «Это должно быть ужасно болезненно, - подумала она. Или же невыносимо приятно. А, возможно, и то и другое».
Щеки ее горели, и она пыталась не слушать храп Летти. Что Ройстон может сделать завтра? - размышляла она. Увезет ее обратно домой? Вызовет виконта на дуэль? Конечно же, абсолютно ясно, что произошло. Он провел весь день с леди Пламтри, что было вполне понятно, так как леди Пламтри была красивой женщиной не слишком строгих нравов, если слухи были верны. И спальня леди Пламтри находилась по соседству со спальней Кэролайн. Он ошибся комнатой, все верно, но вовсе не потому, что принял комнату Кэролайн за свою. Он намеревался провести ночь с леди Пламтри. Он начал заниматься любовью с ней, Кэролайн, думая, что она - леди Пламтри.
«Что могло произойти дальше»? – задалась она вопросом, и ее еще сильнее бросило в жар, когда она попыталась представить продолжение того, что он начал. Как бы долго это продолжалось, прежде чем…
Кэролайн резко села в кровати и ударила кулаком подушку, как будто сожалела, что это - не лицо виконта Линдона.
Или, возможно, леди Пламтри.
Ройстон Астор, лорд Бриндли, был в плохом настроении, так как с утра уже успел поссориться со своей женой. И снова по поводу Кэролайн. Она обратила его внимание на то, что на этом приеме не было никого заслуживающего внимания. Они потратили впустую целую неделю, когда могли бы быть в Брайтоне или где-нибудь в другом месте, где Кэролайн могла бы встретить кого-нибудь, вполне подходящего для брака.
Тщетно он пытался напомнить Синтии, что обязательства перед семьей требовали их присутствия в Элмдон-Холле, и что Кэролайн уже встретила и отклонила двух вполне подходящих джентльменов за последние несколько месяцев. «Ей двадцать три года», - сказала Синтия, выговаривая слова медленно и четко, как всегда, когда пыталась сделать значительный акцент на каком-то высказывании.
«И это тоже не моя вина», - недовольно проворчал он. «Сначала Кэролайн сама не желала выезжать, и папа пошел у нее на поводу. Потом умер дедушка, и всем нам пришлось соблюдать траур, а затем умер папа.
«В конце концов, Кэролайн пока еще не впала в старческий маразм», - указал он.
На это Синтия ответила ему таким красноречивым взглядом, словно хотела сказать, «да нет же, Кэролайн в него уже впала». Хотя, следует отдать ей должное, озабоченность Синтии замужеством Кэролайн происходила скорее из чувства ее привязанности к той, нежели из желания избавиться от ненужной невестки.
Шейный платок лорда Бриндли никогда не завязывался аккуратно, когда он был в плохом настроении. Он замечал это и раньше. Тут раздался стук в дверь его гардеробной, он повернулся и бросил сердитый взгляд на своего камердинера, как если бы тот был виноват в не совсем презентабельном виде шейного платка лорда. Но тот всего лишь пришел объявить, что виконт Линдон просит лорда Бриндли уделить ему несколько минут своего времени.
Лорд Бриндли нахмурился. Линдон? Мягко выражаясь, он был раздражен, обнаружив, что этот безответственный осел Колин, пригласил такого человека как Линдон на столь респектабельный прием. Каждому ясно, что женщины не могут быть в безопасности в одном доме с таким развратником, как Линдон. Синтию он мог прекрасно защитить сам. Но вот Кэролайн? «Ее следовало бы разместить в комнате по соседству с их спальней», - выразил он свое недовольство Синтии по прибытии. По крайней мере, он потребовал, чтобы горничная его сестры по ночам спала в ее гардеробной. Никто не мог знать точно, чего ожидать от такого человека, как Линдон.
- Меня? – спросил он своего камердинера. – Вы уверены, что он имел в виду меня, Барнс?
Барнс только сдержанно кашлянул, и лорд Бриндли понял, что виконт Линдон находился прямо за дверью. Что за дьявол?!
- Войдите, Линдон, - нелюбезно сказал он. – Я одеваюсь к завтраку. Отвратительное туманное утро, не так ли? Я не смог отправиться на верховую прогулку.
Виконт Линдон шагнул внутрь, заставив лорда Бриндли почувствовать себя карликом по сравнению с ним. Его настроение от этого отнюдь не улучшилось.
- Я боюсь, что мое дело носит достаточно деликатный характер, - начал виконт.
Лорд Бриндли встретился с ним глазами в зеркале и тут же прекратил беспокоиться из-за своего шейного платка, который был обречен на кривобокость, что бы он с ним не делал. Он вскинул брови и развернулся.
- Я чувствую себя обязанным просить о чести сделать предложение руки и сердца Вашей сестре, - сказал виконт.
Барон покрепче сжал зубы, осознав, что его челюсть едва не отвисла.
- Что Вы сказали? – переспросил он. – Это какая-то шутка, Линдон?
- Я хотел бы, чтобы это было так, - сказал виконт. Его первоначальная неловкость, казалось, несколько исчезла теперь, когда он начал говорить. – Как я вижу, она еще ничего Вам не рассказала.
- А? – лорд Бриндли понимал, что его ответ не совсем адекватен, но, в самом деле, что может человек сказать в ответ на столь неожиданные и странные слова?
- Я боюсь, - начал виконт, и один уголок его рта приподнялся в кривой улыбке. – Что прошлой ночью я скомпрометировал мисс Астор. И боюсь, что довольно скверно.
Руки лорда Бриндли сжались в кулаки. Надо отдать ему должное, в тот момент он не думал об огромной разнице в росте и телосложении между ним и Линдоном.
- Я перепутал ее комнату с… с еще кое-чьей, - объяснил виконт. – Ее добродетель не пострадала, - добавил он поспешно. – Но, боюсь… ее репутация… Я умоляю Вас уладить все прямо сейчас, предлагая ей защиту моего имени.
