После этого Жожо направилась к Мэнни похвалиться купленной накануне сумочкой. В тот момент, как она демонстрировала потайное отделение для сигарет, появился Ричи Гант. Раньше, чем увидела, Жожо ощутила его кожей — по спине поползло необъяснимое отвращение. И вот, пожалуйста, любимец публики собственной персоной: волосы, как всегда, чересчур прилизаны, костюм, как всегда, чересчур дешевый, а шея, как всегда, чересчур пятнистая.

Он помолчал, презрительно глянул ей через плечо, после чего, к недоумению Жожо, расхохотался ей в лицо.

— Веселишься сам с собой? — И ласково прибавила: — Бедняжка!

Но он расхохотался с новой силой, и у Жожо похолодело в груди. Она проводила его взглядом — он продолжал веселиться.

— Что-то случилось, — объявила она встревоженному Мэнни. — Узнай.

Тот поболтался минут пятнадцать возле ксерокса, после чего доложил:

— Вчера вечером они вместе пьянствовали.

— Кто?

— Брент, Таил ер, Джим и Ричи.

— А меня почему не взяли?

— Они ходили в стриптиз-клуб.

— Так почему меня-то не взяли?

— Постеснялись, наверное.

— Ну, я бы стесняться не стала.

— Зато они бы стали.

Стриптиз-клуб! Ах он мелкая тварь, Ричи Гант! Он снова это проделал: что такое ленч в «Каприччо» в сравнении с вечером в стриптиз-клубе, когда тебя поят и ублажают голыми девицами! Внутри у нее все бушевало: теперь вчерашний ленч воспринимался как снисходительный жест со стороны американцев, у которых уже был назначен куда более занимательный вечер. Они всю дорогу над ней просто посмеивались.

Жожо не была наивной девчонкой и понимала, что такие вещи случаются, но об издательском мире она была более высокого мнения. Она вспомнила, как торжествовала накануне, и вся сжалась. Джим Свитман должен был ей сказать, что вечером они идут развлекаться с Ричи Гантом, но он был из тех, кто считает, что гонец должен быть убит — сразу, как принесет хорошие новости.

Подлые мужчины, с негодованием подумала она. Никчемные уроды с мозгами и членом, неспособные одновременно включать в работу и то и другое.

Затем ее гнев обратился на женщин, которые снимают с себя одежду, помогая мужчинам завязать деловые отношения в ущерб другим женщинам. Как можно ждать от мужиков уважения к работающим женщинам, когда они платят другим, чтобы те раздевались? Конечно, после этого для них все бабы — игрушки!

Она всегда считала, что как специалисту ей доступен весь профессиональный арсенал. И заблуждалась. Она прекрасный агент, но установить деловые контакты, ублажая потенциальных партнеров стриптизом, ей не дано. Зато мужчинам все можно, причем такие приемчики только говорят в их пользу. Такую несправедливость Жожо восприняла как пощечину. Мужики с их членами — вот что правит миром. Жожо вдруг лишилась душевного равновесия. Она была в ярости и, что было для нее совсем не характерно, угнетена.

Сегодня она и без того была не в духе: был день рождения Марка, и она хотела, чтобы они провели этот день вместе. А теперь во второй половине дня заедет Кэсси и увезет его в отель с кроватями на четырех стойках, ужином из семи блюд и бассейном в римском стиле (она узнала в Интернете).

Пятница, вторая половина дня

День и впрямь выдался неудачный. Сразу после обеда позвонила Харриэт Эванс.

— Ну, как?

— Прошу прощения, но — нет.

— Но вы же не успели прочесть!

— Я прочла достаточно. Вообще-то, мне понравилось, я от души хохотала, но таких книг уж больно много. Мне очень жаль, Жожо.

Так. Следующий.

Пол Уайтингтон из «Тора». Мужчина, но знает толк в коммерческой беллетристике — в отличие от многих редакторов-мужчин Пол не считает чувство юмора чем-то зазорным.

Жожо позвонила, расхвалила «Папашу» как нечто сенсационное, и Пол пообещал прочесть за выходные.

— Мэнни! Посылай курьера!

На три тридцать к ней был назначен Эймон Фаррел, писатель и мерзкий тип. Он явился без пяти четыре, распространяя вокруг себя запах табака, фаст-фуда и туалетной воды «Пако Рабанна», отдающей мочой. Это все оттого, что он гений. Поскольку он числился среди «открытий» Жожо — уступая в этом качестве разве что Натану Фрею, — то пришлось его расцеловать. Порой начинаешь ненавидеть эту работу, подумала она с горечью.

Эймон уселся напротив. Одежда у него имела такой вид, будто его часа два возили связанным на заднем сиденье автомобиля — еще один знак его гениальности. Он целых сорок пять минут поносил всех других писателей на свете. Потом вдруг резко встал и объявил:

— Я пошел. Напьюсь.

— Я провожу до лифта.

На пути им попался Джим Свитман.

— Жожо, ты надолго?

«Хорошо вчера повеселились? Девки классные попались?» — хотела спросить она, но сдержалась.

— Нет, сразу назад.

— Зайди тогда ко мне.

— Кто это? — спросил Эймон. — Тот, что экранизацией занимается? Который продал барахло Натана Фрея в Голливуд? А мое он что же не проталкивает?

— Ваше барахло? Мы над этим работаем.

— Что??!

— Лифт здесь. — Она втолкнула его в кабину вместе со всеми его ароматами. — Берегите себя, Эймон. И не пропадайте!

Двери закрылись, отсекая от нее ошеломленного Фаррела. Какое облегчение! Сегодня Жожо оставила ее обычная манера ублажать авторов. С легким сердцем она повернула назад и тут увидела в конце коридора Марка с какой-то блондинкой. Писательница? Редактор? И тут Жожо догадалась: это Кэсси, и каждый нерв в ее теле дрогнул.

Кэсси изменилась с тех пор, как Жожо ее видела. Казалось, она стала выше, стройнее. В джинсах, белой блузке и — не может быть! О господи! Она в моем жакете! Жожо не верила своим глазам. Ей же за сорок, какого лешего она вырядилась в кожаный пиджак из «Уистлза»? Стильная штучка, которая через три месяца выйдет из моды! Даже я не решилась ее купить, а мне всего тридцать три.

Марк заметил ее, встревожился, и они обменялись долгими взглядами, от которых в коридоре стало светлее. Жожо хотелось развернуться и скрыться в лифте, но это выглядело бы слишком нарочито. Придется идти им навстречу. Коридор был как взлетная полоса, никуда не спрячешься, никаких ответвлений, чтобы скрыться, и шесть метров — это целая вечность. Кэсси шагала быстрее Марка, она громко говорила — словно выговаривала ему за что-то.

— Глупый ты! — расслышала Жожо. И потом смех. Поравнявшись, Жожо наклонила голову и буркнула:

— Здрасьте.

Но тут услышала голос Кэсси:

— Добрый день. Черт!

— Здравствуйте.

Марк и Жожо хотели продолжать движение, но Кэсси остановилась, и Марку пришлось представить их друг другу, что он и исполнил с энтузиазмом человека, идущего на электрический стул.

— Это Жожо Харви. Наш агент.

— Жожо Харви. — Кэсси обеими руками пожала ей руку, заглянула в лицо и воскликнула: — Какая красавица! — У нее были голубые глаза, по-настоящему голубые, и она была очень привлекательной женщиной. — А я Кэсси, многострадальная жена этого типа.

Черт!

Но Кэсси подмигнула, и Жожо поняла, что она шутит.

— Я вам как раз хотела письмо написать, Жожо. Черт!

— Правда?

— У вас такие замечательные авторы. Вы очень умная женщина.

Откуда она знает моих авторов?

— От «Мими» я просто в восторге! — воскликнула Кэсси. — Блестяще, настоящий шедевр. — В точности как считала сама Жожо. Черт! — И еще. Надеюсь, вы не рассердитесь, что Марк для меня утащил у вас один экземпляр Миранды Ингланд? Последний роман. Она великолепна, правда? Чистой воды эскапизм. — В точности так считала Жожо. Черт!

— Вы много читаете, — механическим голосом проговорила она, повергнутая в настоящий шок. Она ожидала увидеть пышные юбки, плоскостопые ноги в растоптанных мокасинах и смертельно скучную тетку, помешанную на чаепитиях и садоводстве.

— Я обожаю книги! — просияла Кэсси. — Лучше книг могут быть только бесплатные книги. — В точности так считала Жожо. Черт!

— Вам по-вез-ло, — проговорила она, как робот, — что у вас есть свя-зи в из-да-тель-ском ми-ре.