Я ожидала бурю возмущения — типа «о чем ты говоришь» и «не сходи с ума». Но он лишь кивнул и тихо сказал:

— О'кей.

— О'кей? — изумилась я. — Так просто? Не очень-то ты ее любишь, раз ставишь свою карьеру выше ее.

Не люблю. Вообще не люблю. И с самого начала не любил. Это все было ошибкой. Когда я приехал в Лондон, мне было одиноко, и я принял дружбу за любовь. Потом она забеременела, как я мог уйти? Но потом я прочел твою книжку… В ней — вся ты. Я вспомнил, какая ты классная девчонка и как нам с тобой было весело вместе. А сегодня я на тебя посмотрел, в этом шикарном костюме от Прады, и у меня не осталось никаких сомнений, что все это время я любил тебя. — Он стоял у окна и смотрел на лондонское небо цвета овсяной каши. — Я уже давно понял, что моя жизнь с Лили — сплошная ошибка. Еще тогда понял, когда она сделала пересадку волос, чтобы плешь прикрыть. — Он тяжело вздохнул. — Надо было еще тогда уйти, но у нее воспалились волосяные луковицы, пришлось лечиться антибиотиками, а от этого у нее с животом стало плохо. Было бы бесчеловечно взять и бросить ее…

Я остановилась. Нет, так не пойдет. Дальше фантазия не работает. Я никогда не смогу полететь в Лондон и выдвинуть Жожо и Антону свои условия, чтобы только уничтожить Лили. Я была разочарована в себе — какой из меня Мститель? Одно дело — поехать к Колетт на работу и высмеять ее на парковке, после того как папа от нее ушел. Но моя фантазия о мести Лили… Какой живой человек смог бы это проделать?

Может, только какой-нибудь очень, очень странный. Может, тот, кто живет, как герои сериала «Династия». Мщение или нет, но я не такой человек. Да и никогда не была. Или я просто ее простила?

Даже если бы у меня достало смелости выдвигать такие условия Жожо и Антону, они бы подняли меня на смех и послали куда подальше.

И какая жалкая личность обрадуется тому, что вернула себе парня, сдвинув с мертвой точки его карьеру? Это все равно что купить человека.

Жожо не клала трубку — ждала моего ответа.

Я сказала:

— Жожо, не волнуйтесь, я останусь с вами. Вы по-прежнему мой агент.

Кабинет Джима Свитмана

— Джим, — сказала Жожо. — Твоя новая подружка…

Насколько у вас с ней серьезно?

В его взгляде мелькнуло удивление, даже подозрение.

— Кажется, очень серьезно.

— И никаких шансов, что ты передумаешь в отношении меня?

Он осторожно произнес:

— Не хочу никого обидеть…

— Это означает — нет?

— Ну да.

— Отлично!

— А что такое?

— Хочу предложить тебе новую работу.

— Что-о?

— Да, в качестве моего рекламного агента, и не хочу, чтобы какая-то твоя нелепая страсть испортила дело. Как думаешь, удастся заманить Ольгу руководить зарубежным отделом?

— Жожо, я… Послушай! Нет.

— А ты подумай, — сказала она. — Доли будем иметь равные. Заработаем кучу денег.

Она двинулась к выходу, но он окликнул:

— Жожо, мне надо тебе еще кое-что сказать.

— О чем?

— Не знаю, был ли в том твой интерес, но эта книга Джеммы Хоган «В погоне за радугой»… Если не ошибаюсь, «Ай-Кон» пытался подключить к постановке Би-би-си и Хло Дрю?

— Конечно, у меня есть интерес. Джемма пока еще мой автор.

— Я за обедом слышал краем уха, что у Хло произошел нешуточный срыв на почве кокаина и алкоголя и она угодила в клинику. Я кое-куда позвонил, проверил — все так.

— Скажи, что ты шутишь.

— Жожо, мне очень жаль.

— Сделка отменяется?

— Не то слово. Хло была главной приманкой, без нее Би-би-си денег бы не дал. Но с пьянчугой, даже с бывшей, никто работать не захочет. Страховщики к ней и на пушечный выстрел не подойдут.

Самое смешное, что меньше чем через час после звонка Миранды Ингланд позвонила Жожо, объяснила, что хочет работать самостоятельно, и попросила остаться в числе ее клиентов. Когда я набралась храбрости и спросила, почему она мне раньше не позвонила, Жожо объяснила, что у других ее авторов еще не истекли контракты.

— Мне надо было знать, остаются они или нет, чтобы выполнить положенные формальности.

Со мной же, к счастью, все было просто; у меня не было контракта, о котором бы надо было тревожиться.

— Но если надумаете написать новую книгу, принесите мне, постараемся пристроить.

В тот же день Антону стало известно, что у Хло Дрю случился срыв — по слухам, связанный с алкоголизмом. Она была ключевой фигурой для его проекта; без нее нечего и надеяться на Би-би-си, следовательно, сделка не состоится.

Мне надо было радоваться. Теперь нам с Антоном ничто не грозит, разве не так?

К сожалению, не так: восторги Антона по поводу Джеммы, по крайней мере — ее книги, открыли мне глаза на то, до какой степени испортились наши с ним отношения.

А тот факт, что очередная затея Антона в бизнесе потерпела неудачу, убедил меня, что жизнь с ним в финансовом отношении всегда будет равносильна «американским горкам». Я так жить не могу. Я обязана обеспечить ребенку уверенность в завтрашнем дне.

Вечером я поехала навестить Ирину в ее шикарной новой квартире. Сперва мы поболтали о косметике и средствах ухода за кожей, но потом, когда образовалась пауза, я бросила пробный шар:

— Мы с Антоном собираемся разойтись.

Большинство людей в такой ситуации воскликнули бы: «Что? Вы с Антоном? Да вы же друг без друга жить не можете! У вас просто черная полоса!»

Но Ирина лишь выпустила задумчивую струйку дыма и пожала плечами:

— Такова жизнь, такова любовь.

Ее феноменальный пессимизм отозвался в моей душе аналогичным убитым настроением, и я пустилась в рассказ о своей жизни во всех ее печальных подробностях. Ирина создавала идеальную атмосферу для того, чтобы осмыслить всю степень разрушения. В ее доме невозможно было держаться бодрячком и скрывать всю безнадежность положения. Ей бы это не понравилось. Из моих уст вылетели слова:

— Мне нужно найти жилье для нас с Эмой.

— У меня две свободные спальни. Можете жить у меня. Василий редко бывает в Лондоне. Слава богу. У него только одно на уме — секс. — Она будто услышала себя и решила изменить тон. — Но когда ты его увидишь, он тебе понравится.

Квартира у нее была чудесная, настоящее искушение. Но воображение уже рисовало мне нас с Эмой посреди русской мафиозной разборки, как мы обе сидим, скотчем привязанные к кухонным стульям, а какие-нибудь Леонид или Борис с густыми усами и в кожаных куртках угрожают нам ножами, чтобы нам легче было вспомнить местонахождение какого-нибудь человека, или денег, или портфеля.

Она угадала мои мысли.

— Василий работает законно.

— Правда? — Я была уверена, что он занимается темными делишками.

— Он преступник. — Ей стало скучно. — Конечно, преступник. Но — не мафия.

Ну, тогда все в порядке!

А какие у меня были варианты? «Деттол-хаус»? Еще более губительно для Эмы, чем стул и скотч. Даже какая-то ночлежка и то лучше.

Итак, с того момента, как Ирина сделала свое предложение, мяч был в игре.

Вечером в пятницу Мэнни помог Жожо отнести коробки вниз, где ее ждало такси.

— Поверить не могу, что вы уходите, — дрожащим голосом причитал он.

— Будь мужчиной, — сказала она. — Я за тобой пришлю. Вот только немного огляжусь…

Драматизм ее внезапного ухода стал понемногу стихать. Все произошло так стремительно — во вторник она начала обзванивать своих авторов, чтобы понять, реально ли работать в одиночку. А сейчас только пятница.

Всю неделю ее поддерживала бунтарская идея. Она станет той женщиной, которая вырвется из этой сексистской иерархии. Эта мысль ее вдохновляла, давала уверенность в своей правоте. Но сейчас, при виде дрожащего подбородка Мэнни, она опять впала в то отстраненное состояние, которое преследовало ее всю неделю, и у нее мелькнула мысль: «Что я наделала!»