– В такой час? – Девушка прислушалась, но вокруг царило безмолвие: лишь со свесов крыши падали капли да потрескивали головешки в очаге.

– Тише, – поспешно одернула ее жрица.

Кейлин выскользнула из постели и бесшумно проверила запор на двери. Щеколда была надежно задвинута до конца, но спустя мгновение Эйлан снова услышала разбудивший ее звук: кто-то надавил на дверь снаружи, и засов чуть прогнулся.

Эйлан поежилась. Девушка выросла на страшных рассказах о разбойниках, но она с рождения жила в большом доме Бендейгида, под защитой вооруженных воинов своего отца. Двое работников, помогающих в поле и по хозяйству, ночевали в соседнем круглом доме, а хутора всех прочих вассалов, присягавших Родри на верность, были разбросаны там и тут среди холмов.

– Вставай – только тихо! – и одевайся по-быстрому, – прошептала Кейлин. Дверь снова заходила ходуном. Эйлан, дрожа, послушалась.

– Отец всегда говорил, что если придут грабители, надо прятаться в лесу…

– Сейчас это нам не поможет: дождь льет ливмя, а Майри еще слаба после родов, – чуть слышно объяснила Кейлин. – Подожди.

Дверь затрещала – кто-то навалился на нее всей тяжестью. Проснулась Майри и забормотала что-то себе под нос. Но Кейлин, уже полностью одетая, закрыла ей рот ладонью.

– Молчи, если тебе дорога твоя жизнь и жизнь твоего ребенка, – шепнула она. Майри, охнув, затихла; малышка, по счастью, спала.

– Может, спрячемся в погребе? – прошептала Эйлан. Дверь опять затряслась. Те, кто был снаружи, явно вознамерились вломиться в дом силой.

– Ждите здесь и, что бы ни произошло, не вздумайте визжать, – вполголоса велела Кейлин и подошла к двери. Майри вскрикнула: Кейлин взялась за задвижку. – Тебе так хочется чинить эту дверь после того, как они ее выломают? Мне так нет! – свирепо заявила жрица.

Она рывком отодвинула засов – и дверь с грохотом распахнулась. С десяток мужчин ворвались внутрь, как будто их зашвырнул в дом ветер – и остановились как вкопанные, едва Кейлин выкрикнула одно-единственное, прозвучавшее приказом словом. Это были дюжие здоровяки, одетые в шкуры и лохматые плащи из грубой шерсти поверх рубах в еще более яркую клетку, нежели у бриттов; всклокоченные, нечесаные космы в беспорядке рассыпались по плечам. Рядом с ними Кейлин казалась хрупкой как ивовый прутик. Ее темные распущенные волосы ниспадали поверх неподпоясанного синего платья до самой талии; ветер, задувая в дверной проем, чуть шевелил длинные пряди. Сама жрица застыла недвижно как изваяние.

Майри, крепко прижимая к груди дитя, нырнула под одеяло. Один из незваных гостей рассмеялся и негромко что-то произнес. Эйлан содрогнулась. Ей отчаянно хотелось последовать примеру Майри, но девушка оцепенела от страха.

Звенящий голос Кейлин раздался снова – и жрица шагнула назад, к очагу. Взгляд ее словно бы завораживал незваных гостей: они приросли к месту, во все глаза глядя на жрицу. Кейлин опустилась на колени и погрузила руки в золу и угли. А затем внезапно встала и швырнула горсть угольев в чужаков. Опять прокричала что-то – разбойники, задохнувшись, отпрянули, и вдруг, повернувшись, кинулись прочь из дому, в спешке сшибая друг друга с ног и ругаясь на неслыханной смеси бриттского и еще какого-то незнакомого девушке языка.

Жрица с хохотом последовала за ними до порога – голос ее, высокий и пронзительный, как клич сокола с небес, летел чужакам вслед. Кейлин с шумом захлопнула дверь, отгородившись от ярости ветра. И снова воцарилась тишина.

Убедившись, что недруги в самом деле ушли, Кейлин обессиленно опустилась на скамью у очага. Эйлан, дрожа всем телом, подошла к ней.

– Кто это был?

– Разбойники… сдается мне, в этой банде были и северяне, и мои соотечественники, – промолвила Кейлин. – Так что мне вдвойне стыдно, ведь я сама родом с Эриу, а сюда меня привезла Лианнон. – Она встала и принялась вытирать лужицы дождевой воды, нанесенной ветром.

Эйлан поежилась.

– А что ты такое им сказала?

– Я им сказала, что я – бандруи, женщина-друид, и если они только посмеют тронуть меня или одну из моих сестер, я прокляну их огнем и водою; и я показала им, что действительно обладаю такой властью. – Кейлин вытянула руки. Эйлан своими глазами видела, как жрица зачерпнула горстью раскаленные уголья, но на ее тонких белых пальцах не осталось ни следа ожогов. Или все это девушке только приснилось?

Вспоминая, как Кейлин что-то прокричала вослед чужакам, Эйлан робко переспросила:

– Почему сестер?

– Согласно принесенным мною обетам, все женщины мне сестры. – Губы ее саркастически изогнулись. – А еще я сказала, что если они уйдут и оставят нас в покое, я дарую им благословение.

– И ты их благословила?

– Нет; эти люди все равно что дикие лесные волки или даже хуже, – вызывающе заявила Кейлин. – Благословить их? Да я скорее благословлю волка, который впился зубами мне в глотку!

Эйлан вновь задержала взгляд на пальцах жрицы.

– Как это у тебя получилось? Друиды умеют наводить морок – или ты на самом деле держала в горсти огонь? – Девушка уже задавалась вопросом, не обманули ли ее глаза.

– О, все было по-настоящему, не сомневайся! – Кейлин коротко рассмеялась. – На такое любая обученная жрица способна.

Эйлан уставилась на нее во все глаза.

– А я смогу?

– Если пройдешь обучение, то конечно! – нетерпеливо отозвалась Кейлин. – И если у тебя достанет силы воли и веры в себя. Но здесь и сейчас я тебя наставить не смогу. Может, позже, в Лесной обители, если ты в самом деле там поселишься.

Только теперь Эйлан с ужасающей ясностью осознала, какой опасности они избежали. Дрожа крупной дрожью, девушка рухнула на скамью рядом со жрицей.

– Они ведь… они бы нас… – Эйлан сглотнула. – Мы все обязаны тебе жизнью.

– О нет, не думаю, – отмахнулась Кейлин. – Роженица – невеликое искушение даже для таких, как они. От себя я бы их отпугнула; но вот ты – дело другое; ты бы стала жертвой насилия, и это еще не самое страшное. Они не убивают красивых девушек; но, скорее всего, тебя ждала бы участь жены-невольницы, назовем это так, на диких берегах Эриу. Если такая судьба тебе по душе, тогда прошу прощения, что вмешалась.

Эйлан содрогнулась при одном воспоминании о звероподобных разбойничьих лицах.

– О нет, только не это! А у тебя на родине все мужчины таковы?

– Не знаю. Я ведь уехала оттуда совсем маленькой. – Кейлин на мгновение умолкла, но тут же продолжила: – Я не помню ни отца, ни матери, помню только, что в нашей хижине было еще семеро детей, и все – младше меня. Однажды мы пошли на ярмарку, и там была Лианнон. Я в жизни не видывала никого красивее.

Видимо, Лианнон что-то такое почувствовала – как моя душа потянулась к ней, не иначе: она набросила на меня свой плащ, по древнейшему обряду призвав меня к служению богам. Спустя много лет я спросила Лианнон, почему из всех прочих девочек она выбрала меня. Она сказала, что все прочие девочки были опрятно одеты и родители не спускали с них глаз. А на меня никто и не глядел, – не без горечи добавила Кейлин. – Лишний рот в родительском доме – невелика ценность! Да и звали меня не Кейлин; моя мать – на самом деле я ее почти не помню – называла меня Лонду, Черный Дрозд.

– Выходит, имя Кейлин тебе дали при посвящении в жрицы?

– Нет, – жрица с улыбкой покачала головой. – Кейлин на нашем языке означает всего лишь «дитя мое, девочка моя». Так всегда обращалась ко мне Лианнон; так я мысленно сама себя называю – другое имя мне даже на ум не приходит.

–  Можно, я тоже буду тебя так звать?

–  Можно; хотя на самом-то деле у меня есть и другое имя: его дали мне жрицы. Я поклялась никогда не произносить его вслух, даже шепотом: я могу открыть его только другой жрице и никому больше.

–  Понимаю. – Эйлан неотрывно глядела на жрицу, и вдруг сморгнула: на мгновение имя эхом отозвалось в ее голове – так же громко, как если бы прозвучало вслух. «Изарма… когда ты была мне сестрой, тебя звали Изарма…»