И почти сразу же после этих слов тело Верховной Жрицы, трепетавшее, как тетива натянутого лука, потеряло упругость, – стрела была выпущена, воля Богини провозглашена. Эйлан тяжело откинулась на спинку стула. Кейлин и Миллин мгновенно подхватили ее, не давая упасть. Тело Эйлан подергивалось; она что-то бормотала себе под нос, постепенно приходя в себя.
Арданос стоял, склонив голову, он пытался объяснить себе суть повеления Богини и решал, как использовать ее наказ в своих целях. Оставить его без внимания он не мог, да и, будучи человеком набожным, он не смел возражать Великой Богине, – но в его власти было истолковать Ее слова по своему усмотрению. В следующую минуту архидруид вскинул голову и посмотрел на Кейлин. Ей показалось, что он улыбается.
– Великая Богиня объявила свою волю. Значит, так тому и быть. И этот дом будет возведен служанкой Великой Богини. Ты, Кейлин, отправишься на юг и позаботишься о том, чтобы на Холме был воздвигнут Дом Дев.
Кейлин пристально смотрела на Арданоса. Его выцветшие глаза светились триумфом. Для архидруида решение Великой Богини явилось неожиданной возможностью достичь желанной цели – разлучить ее с Эйлан.
Он вынул из чаши ветку омелы и окропил водой обмякшее тело Верховной Жрицы, и все вокруг потонуло в насмешливом перезвоне серебряных колокольчиков.
– Больно уж ты занятой, хотя и оставил государственную службу несколько лет назад! – ухмыльнулся Гай, глядя на отца. Мацеллий сидел за столом, на котором были разложены пергаментные свитки и вощеные дощечки. За окном холодный февральский ветер со свистом бесновался в ветвях деревьев, на которых уже начали набухать почки. В доме Мацеллия было тепло. Гипокауст[26] подогревал выложенный плиткой пол, в железных жаровнях пылали угли, не позволяя разгуляться сквознякам. – Надеюсь, твой Брут сможет по достоинству оценить услуги, которые ты ему оказываешь?
– Он ценит мой опыт, – ответил Мацеллий, – а я, со своей стороны, доволен, что он делится со мной известной ему информацией. Знаешь, у него большие связи. Он состоит в родственных отношениях с половиной древних родов Рима. Его отец, между прочим, старый друг твоего покровителя Маллея.
– А-а, – понимающе промолвил Гай и плеснул себе еще терпкого горячего вина. – И что же легат думает по поводу политики, которую проводит император?
– Честно говоря, он в ужасе от того, что ему пишут из Рима. В этом году кончается срок его службы на посту командующего, и он ломает себе голову, как бы увильнуть от возвращения в Рим! Мы с тобой являемся представителями всаднического сословия, и в этом плане находимся в более выгодном положении: закон не требует, чтобы по выходе в отставку мы переезжали в Рим. Я слышал, что в нынешнем году в вечном городе для сенаторов сложился крайне неблагоприятный климат.
– Для таких, как Флавий Клеменс? – мрачно уточнил Гай. Ничего удивительного в том, что сенаторы переполошились. Если уж казнили двоюродного брата самого Домициана, на что же могли рассчитывать все остальные? – Тебе случайно не говорили, в чем его обвинили?
– Официально ему было предъявлено обвинение в атеизме. Но ходят слухи, что он был христианином и отказался восхвалять императора.
– Тогда, конечно, наш Dominus et Deus разгневался не на шутку!
Мацеллий кисло улыбнулся.
– Боги свидетели, эти христиане – крайне несносный сброд, и, если правительство не подвергает их жестоким гонениям, они сами сжирают друг друга. Лучше бы уж Нерон вместо львов выпускал на арену христианские секты сражаться между собой. Тогда на зверях удалось бы сэкономить целое состояние. Но Домициан требует такого поклонения, что это уже просто неприлично!
Гай кивнул. Юлия много рассказывала о проповедях отца Петроса; он знал, что христиане помешаны на мучениках, их секты погрязли в распрях, – Юлия называла это избавлением церкви от нечестивых. Но в более широком аспекте христиане представляли для империи куда меньшую опасность, чем мегаломания императора.
– Он вознамерился идти по стопам Нерона и Калигулы? – спросил Гай.
– Ну, пока еще он не пытался обожествить своего коня, если ты это имеешь в виду, – ответил Мацеллий. – Во многих отношениях он очень даже толковый правитель – вот поэтому-то он так и опасен. На что сможет опереться империя при очередном ненормальном правителе, если сейчас позволить Домициану расправиться с остатками сословия сенаторов?
Гай пристально посмотрел на отца.
– Ты и впрямь крайне обеспокоен этим, не так ли?
– Лично на мне подобное положение вещей вряд ли отразится, – сказал Мацеллий, покручивая на пальце кольцо – символ принадлежности к всадническому сословию. – Но твоя карьера еще вся впереди. А при нынешнем императоре разве удастся тебе пробить путь наверх?
– Отец… что-то происходит, да? Что тебя просят сделать?
Мацеллий со вздохом обвел взглядом яркие стены комнаты, полки со свитками, словно боялся, что все это вдруг исчезнет в одночасье.
– Разработан… план, – осторожно начал он. – Цель его – покончить с династией Флавиев. Когда Домициана устранят, сенаторы изберут нового императора. Но чтобы план этот осуществился, требуется поддержка провинций. Новый наместник – ставленник Домициана, однако большинство легатов происходят из семей, подобных той, к которой принадлежит Брут…
– Значит, они хотят, чтобы мы поддержали их, – смело высказался Гай. – А они представляют, что могут натворить местные племена, пока мы будем наводить порядок в высших эшелонах империи?
– Если мы пообещаем им кое-какие уступки, они нас поддержат… Скоро нам передадут дочерей Бригитты. Валерий уже ищет для них подходящих приемных родителей. Римляне и британцы в конце концов должны стать союзниками. Просто таким образом это случится несколько раньше, вот и все.
Гай беззвучно присвистнул. Речь идет о мятеже поистине грандиозного масштаба! Он одним глотком допил остававшееся в кубке вино и вновь взглянул на отца. Мацеллий внимательно наблюдал за сыном.
– Порой случаются самые невероятные вещи, – тихо произнес он. – При определенном направлении развития событий не исключено, что некоего римлянина, в ком течет кровь царского рода силуров, ожидает довольно интересное будущее!
Гай возвращался домой взволнованный. Голова кружилась, и не только от выпитого вина. Он уже достаточно долго ублажал Юлию. Теперь он окончательно решил официально усыновить ребенка Эйлан. Однако как только Гай переступил порог дома, Юлия тут же стала рассказывать ему о последнем визите к отшельнику, отцу Петросу.
– И он говорит, что в Священном писании буквально так и сказано – и это подтверждается другими пророчествами, – что с уходом нынешнего поколения наступит конец света, – заявила она с сияющими глазами. – Рассвет каждого нового дня мы должны встречать мыслями о том, что это не солнце просыпается, а мир начинает пылать в огне. И в результате мы вновь воссоединимся с теми, кого любили. Тебе это известно?
Гай изумленно покачал головой. Он не мог себе представить, как Юлия, имея прекрасное образование, способна верить в подобную чушь. С другой стороны, женщины – легковерные существа; наверное, поэтому их и не принимают на государственную службу. Интересно, пытаются ли христиане воспользоваться в своих целях нынешней нестабильной обстановкой, которую создал в империи Домициан?
– Ты что, намереваешься принять веру Назорея – этого проповедника рабов и предателей-евреев? – резко отозвался Гай.
– Для мыслящего человека я просто не вижу другой возможности, – холодно ответила Юлия.
«Что ж, – отметил про себя Гай, – я явно не отношусь к разряду мыслящих людей, во всяком случае, в ее представлении».
– А как отнесется к этому Лициний? – только и спросил он.
– В восторге он не будет, – печально произнесла Юлия. – Но это – единственное, во что я поверила с тех пор… с тех пор, как умерли дети. – Ее глаза наполнились слезами.
