– Мне нужно срочно с ним поговорить, Люси. Нужно кое-что предпринять, пока эти ненормальные «боксеры» снова не напали.

– Не волнуйся, Ник. Твой отец… – я замолчала. – А вот и он.

Мистер Марш подошел к кровати.

– Привет, Ник. Похоже, Люси хорошо над тобой поработала.

– Да… Доктор Ленгдон сказал мне. Послушай, отец, я достал немного пороха прошлой ночью, тебе придется сделать бомбы. Это ваша единственная надежда, иначе они переберутся через стену. Тебе нужно забить порох в банки вместе с кусками металла или камнями, чтобы получилась шрапнель. Тебе нужен взрыватель. Я пока не придумал, как…

– Я смешал порох с песком, чтобы медленней горело, начинил этой смесью соломинку и поместил внутрь банки. Хорошо сработало. У них сегодня были серьезные потери.

Ник смотрел на него, глаза у него ввалились.

– Что ты еще сделал, отец? – наконец спросил он.

– Перестроил некоторые огневые точки. Поставил веревочные ловушки. Заминировал ворота, – спокойно и без лишних слов мистер Марш объяснил, что он сделал и почему. Закончив, он улыбнулся и сказал: – Не надо так удивляться, Ник. Ты знаешь, я побывал в четырнадцати кампаниях. Ник долго лежал, не говоря ни слова.

– Я и не знал, что можно быть слугой и мужчиной одновременно. Похоже, я недооценивал тебя всю жизнь, – медленно сказал он, и его губы сложились в кривую усмешку. – Одно из моих достоинств состоит в том, что я признаю свои ошибки. Прости меня, отец.

Мистер Марш покачал головой.

– Не нужно извиняться, Ник. Мне никогда не было стыдно за то, что я – слуга, но мне всегда было стыдно за то, что вы с матерью остались одни. Может быть, уже поздно становиться друзьями, но… разве мы не можем попытаться?

Я почувствовала, как Ник сжал мою руку.

– У нас даже может получиться, – ответил он и попробовал улыбнуться.

– Я очень рад, – просто сказал мистер Марш. – Тебе нужно отдохнуть, Ник. Я оставлю вас с Люси. Не беспокойся из-за «боксеров». Прежде чем все закончится, они пожалеют, что родились на свет. – Он ушел, прямой и быстрый, словно ему было вдвое меньше лет.

Мы надолго замолчали, наконец, Ник сказал:

– Расскажи, Люси. О себе и об отце. Как вы здесь оказались, что вы сделали, обо всем.

– Я не хочу утомлять тебя, Ник, дорогой.

– Пожалуйста, Люси.

И я рассказала свою историю, может быть, не очень хорошо, потому что я забывала последовательность событий и мне приходилось возвращаться и все объяснять заново. Ник лежал с закрытыми глазами, и, когда я подошла к концу, я решила, что он уснул. Но как только я замолчала, он открыл глаза и прошептал:

– Бедная Люси. Не одно, так другое. Но вот увидишь, все когда-нибудь у тебя образуется.

Его глаза блуждали, ресницы закрылись, и дыхание стало глубоким. Я сидела, держа его за руку два часа, пока не пришла миссис Феншоу сменить меня. Они с мистером Феншоу этой ночью не караулили и должны были спать в другой половине спальни, поэтому, если Ник позовет, они сразу услышат.

Я увидела его лишь на следующий день после полудня. У меня было ночное дежурство, а мистер Марш настаивал на том, чтобы отдежурившие спали хотя бы четыре часа, прежде чем приступить к работе. Утром «боксеры» обстреляли миссию с большого расстояния, но это не принесло нам никакого вреда, и мы все радовались, что они тратят понапрасну свои патроны.

Я принесла Нику миску жидкого супа. Доктор Ленгдон помог мне устроить его на подушках, и я покормила его. Он послушно ел, как ребенок торжественно открывая рот и не отводя от меня глаз. Его лицо и губы были уже не такими бледными.

Отставив пустую миску, я спросила:

– Ник, дорогой, тебе не трудно будет меня послушать?

– Нет, – он слабо улыбнулся. – Я люблю тебя слушать. И мне сегодня гораздо легче.

– Я хочу попросить тебя об одолжении, Ник. Я знаю, зачем ты приехал сюда. Ты написал в записке, что хочешь оплатить старый счет. Пожалуйста, пожалуйста, забудь о своей неприязни к Роберту Фолкону.

Мне страшно даже представить, что может произойти, если вы с ним здесь встретитесь…

– Погоди, Люси, – Ник внимательно смотрел на меня. – Ты… ты думаешь, что я приехал сюда из-за Фолкона? Что я собирался с ним свести счеты?

Я прижала ладони к щекам.

– Я знаю, что ты собирался помешать ему найти изумруды, даже если тебе самому они не нужны. И я боялась того, как… это все может кончиться.

Он чуть слышно рассмеялся и скорчился от боли, и я увидела знакомую насмешку в его запавших глазах.

– Ах, Люси, неужели ты так подумала? Да мне наплевать и на Фолкона, и на изумруды. Я даже не заглядывал еще за бронзовый щит. Он может их забрать и убираться к чертовой матери! – Он взял мою руку в свою. – Я приехал расплатиться с доктором Ленгдоном.

– Доктором Ленгдоном?

– Да. Ты разве не читала ту газету, когда я ушел? Там было короткое сообщение корреспондента «Таймс», сделанное на пути в Пекин. Он сообщал, что беседовал с доктором-американцем из Ченгфу, который сказал, что беда может грянуть с минуты на минуту и начнется резня. Этот доктор собирался отправиться в близлежащую миссию на помощь. Он также сказал, что, если американское и европейское правительства не окажут помощь в ближайшее время, иностранных граждан по всему Северному Китаю ждет верная гибель.

От облегчения у меня закружилась голова.

– Ты понял, что это доктор Ленгдон… поэтому ты приехал сюда?

– Я должен был, Люси, – ласково сказал он. – Я обязан ему жизнью. Я знаю, как неповоротливы все правительства. Я не мог сидеть в Англии, когда ему, да и всем здесь, грозит гибель. Я приехал помочь.

Я и смеялась и плакала: Схватив его руку, я сказала:

– О, Ник, Ник! Я была такой дурой.

Он закрыл глаза.

– Я никогда не причиню никакого вреда Роберту Фолкону. Я знаю, что ты любишь его, Люси.

– Люблю его? – я задохнулась. – Что ты хочешь этим сказать, Ник?

Он открыл глаза и устало улыбнулся.

– Впервые ты ведешь себя неискренне, Люси. Пожалуйста, не надо. Я знаю, что ты его любишь. Я видел вас однажды вместе в долине, когда кругом горели костры и все было в густом дыму. Я видел тебя в его объятиях. А ведь ты та самая Люси, которую я узнал в Ченгфу. В тебе нет ни капли лжи. Ты не станешь обнимать и целовать человека, которого ты не любишь.

Я почувствовала, как у меня пылают щеки.

– Ник, пожалуйста, послушай и попробуй понять меня. Я была одинока и несчастлива. У меня не было друзей. Роберт стал навещать меня. Он был очень терпелив и добр к странной девушке в непонятной для нее стране. Затем Грешемы запретили ему приходить. В тот вечер, когда жгли костры, он подошел, я была одна. Он ничего не сказал. Странно так на меня посмотрел, обнял и поцеловал. Я впервые в жизни целовалась, да еще с человеком, который был так добр ко мне. Да, я ответила на его поцелуй, и потом задумалась, люблю ли я его. Когда не знаешь, что такое любить, Ник, ты задумываешься, ты ни в чем не уверен. После того, как я стала жить в «Луноловах», он снова стал за мной ухаживать, но мы больше с ним никогда не целовались.

Я так сильно сцепила свои руки, что они дрожали.

– И это все, Ник. Я не стыжусь ничего и не прошу ни за что прощения. Я просто говорю, что ты мог подумать, что я его люблю, потому что увидел нас в тот момент в долине… – я замолчала, испугавшись. – Значит, это был ты? Это тебя я увидела сразу после?.. Ты там был!

Он смотрел на меня недоуменно, словно не в силах понять, о чем я говорю. Затем он кивнул.

– Да. Я тогда только приехал. Никто не знал, что я уже вернулся из Китая. Я отправился в Нормандию, у меня была одна идея, я хотел купить рыболовное судно и заняться контрабандой, – он криво улыбнулся. – Но оказалось, что подобные вещи меня больше не привлекают. Я немного поездил туда-сюда и вернулся за тобой.

Я хотела спросить, почему он приехал за мной, но вдруг вспомнила о другом и спросила:

– Ник, ты знаешь Чизлхестские пещеры?

Он недоуменно посмотрел на меня.