У Лиу это был третий ребенок и самый трудный, потому что неправильно шел. К счастью, Лок пришел за мной вовремя, и я надеялась, что справлюсь. Если бы у меня было время, я бы испугалась. В отчаянии я лишь успела подумать о том, как жаль, что рядом нет мисс Протеро. Но потом времени даже на то, чтобы о чем-то пожалеть, уже не осталось. Через десять минут невероятных усилий я была мокрая от пота, как и бедняжка Лиу, которой пришлось вынести такие мучения, но мне удалось самое главное – я повернула ребенка.

Я разделась и надела специальный халат. Этот халат и простыни использовались только для родов. Мы кипятили их с карболкой. У меня едва хватило времени чтобы подготовить Лиу, все вымыть и продезинфицировать, как меня учила мисс Протеро. Дети у Лиу рождались быстро, и меньше чем через два часа все закончилось. Я была по-настоящему счастлива, что родился мальчик. У Лиу и Лока была дочь, и они не бросили ее умирать и не отдали в миссию, а оставили в семье. Они были хорошими людьми, и я была рада, что у них родился еще один сын.

Устроив Лиу с ребенком поудобнее, я позвала Лока посмотреть на новорожденного, а сама отправилась в сарай помыться и переодеться. Я складывала чемодан и радовалась, что мне не пришлось воспользоваться щипцами и накладывать швы, когда услышала возбужденные голоса неподалеку. Как только я вышла на узкую улочку, человек десять позвали меня.

– Луци! Иди поговори!

– Еще один чужой, с золотыми волосами!

– Он не напустит на нас порчу, если посмотрит, Луци?

И я увидела его. Самые храбрые стояли рядом с пони, на котором сидел незнакомец, другие опасливо топтались сзади. Они давно уже привыкли к мисс Протеро и ко мне, но этот чужак был более странным, чем мы обе, и даже более уродливым. У него были волосы цвета бледного золота, а глаза – синие, как летнее небо. Лицо – не желтое и не белое, а обветренное и обожженное солнцем – бронзовое. Синие глаза, такие же некрасиво круглые, как и мои, только он их прищурил, поглядывая вокруг себя. Он был без шляпы. На нем были бриджи и короткое пальто песочного цвета. К крупу пони привязан длинный узел из непромокаемой ткани. У него был вид человека, путешествующего уже много дней или даже недель, которому часто приходится спать в одежде под открытым небом, но, несмотря на это, он, казалось, привык командовать, а не подчиняться.

Он свободно сидел в седле прямо перед южными воротами деревни, беспристрастно глядя на толпу, окружившую его. Когда я подошла поближе, он поднял руку, чтобы все замолчали, посмотрел на клочок бумаги в другой руке и произнес несколько слов, очевидно, думая, что говорит по-китайски. Я бы ни за что не догадалась, если бы не привыкла к китайскому мисс Протеро. Даже после стольких лет, прожитых в Китае, она говорила с ужасным акцентом. Безобразный чужак повторил свою речь. Мне удалось разобрать всего несколько слов: «Я… смотрю… большой человек… нож склонился».

Он замолчал и посмотрел на толпу. Увидев, что его не поняли, он пожал плечами и раздраженно поджал губы. Толпа подтолкнула меня к нему. Те, что побоязливее, без сомнения, надеялись, что я смогу успокоить незнакомца. Я сказала:

– Добрый день, сэр! Могу я чем-нибудь помочь?

Он подался вперед, чтобы взглянуть мне в лицо, но оно было скрыто под соломенной шляпой кули, поэтому он сказал:

– Сними шляпу, девочка.

Когда я повиновалась, он выпрямился в седле и сказал:

– Черт меня подери! Англичанка! Что ты здесь делаешь?

– Я пришла в деревню принимать роды, сэр.

Брови над холодными глазами медленно поднялись.

– В самом деле? И сколько же тебе лет?

– Семнадцать, сэр.

– И ты пришла из?..

– Миссионерской школы, – подчеркнуто сказала я, – вон там, на холме.

– Что ты делаешь в «миссионерской школе вон там, на холме»?

– Я живу там. Присматриваю за детьми, сэр.

Крестьяне, довольные, кивали друг другу. Они не понимали ни слова, но гордились, что смогли найти человека, который умеет говорить с чужим на его языке. Они выросли в собственных глазах. Безобразный чужак спросил:

– Как тебя зовут, девочка?

– Люси Уэринг, сэр. – Я машинально отвесила ему небольшой поклон, как учила мисс Протеро. И вдруг на мгновение я забыла о том, что китайская девушка обязана вести себя покорно и почтительно с мужчиной. Должно быть, английская кровь взыграла во мне: я так разозлилась на этого человека за его бесцеремонность, что почувствовала, как горят щеки. Я лихорадочно пыталась представить себе, как бы повели себя на моем месте барышни из «Гордости и предубеждения». Очень глупо, даже для меня. Те барышни были богаты, жили в больших домах, и у них были слуги. А я – Люси Уэринг, у меня пятнадцать голодных ртов и пустая Кладовая. Тем не менее я холодно сказала:

– Если вам неловко представляться такой особе, как я, умоляю, не трудитесь.

Я была горда собой: я сразила его наповал. Однако незнакомец сражен не был. Несколько секунд он, словно оценивая, смотрел на меня и затем сказал:

– Фолкон. Роберт Фолкон. Ребенок хорошо себя чувствует?

Неожиданный вопрос сбил меня с толку.

– Ребенок? – как эхо повторила я, почти заикаясь. – Ах… да. Я хотела сказать… да, спасибо. Мне пришлось перевернуть его в утробе, но сейчас с ним все в порядке и с матерью – тоже.

К моему удивлению, уродливый чужак широко улыбнулся. Улыбка была неприятная, но я заметила, как в его глазах промелькнуло искреннее изумление.

– Господи! Запустить бы тебя в английскую гостиную, Люси Уэринг. Добропорядочные английские дамы встали бы на дыбы, конечно, если бы у них таковые имелись. Но у английских дам ниже талии ничего нет, разумеется.

Я понятия не имела, о чем он говорил, но мое возмущение прошло, уступив место неловкости. Европейцев, с которыми я встречалась за свою жизнь, можно было пересчитать на пальцах одной руки, и все они были достаточно старыми. Этот чужак был первым молодым англичанином, попавшимся мне на пути, и, хотя я, естественно, считала его безобразным, он пробудил во мне какое-то особенное чувство. Надев шляпу, наполовину скрывшую лицо, я сказала:

– Я должна вернуться в миссию. Могу я вам еще чем-нибудь помочь, мистер Фолкон?

Я думала, что он захочет купить продукты в деревне или остановиться на ночлег, но он сказал:

– Я пройдусь с тобой.

Он спешился, взял у меня чемодан и пошел рядом через южные ворота, ведя пони на поводу. Я слышала, как крестьяне изумленно вскрикивали, увидев, что он взял чемодан у женщины, но делала вид, что для меня это само собой разумеется.

Когда мы стали подниматься на холм, он спросил:

– Знаешь здесь какой-нибудь храм? Старый храм?

Трудно было не улыбнуться.

– Здесь сотни храмов, сэр, и большинство – старые. Маленькие и большие, действующие и пустые.

Они есть у каждой деревни, вдоль дороги в Ченгфу, хотя многих и не видно: они спрятаны в рощах по обеим сторонам дороги. Он объяснил:

– Я ищу один определенный храм.

– Храм Будды, или Конфуция, или одного из старых богов?

– Предлагаешь мне большой выбор?

– Да, мистер Фолкон. Видите ли…

Он нетерпеливо перебил:

– Не важно.

Мы пришли. У стены миссии он остановился, поставил чемодан и расстегнул пальто, достал из внутреннего кармана плоский кожаный бумажник и вынул из него сложенный в несколько раз кусок пергамента. Разложив его на седле, он жестом приказал мне подойти. Карта была сделана черными чернилами. Масштаб не обозначен, но я увидела один или два холма, реку, несколько рощ и город или деревню, обнесенную забором. Никаких названий не было.

– Здесь кое-чего не хватает, – сказал мистер Фолкон. – Существует вторая часть. Прочитать карту можно, только сложив обе части вместе, но предположительно в этом районе находится храм. Может быть, ты знаешь это место?

Подумав немного, я покачала головой.

– Здесь сотни таких мест, сэр. Китайские деревушки похожи одна на другую. Одно могу сказать – это не у нас река течет в другую сторону.