Гаврилко: Данилко: И от кругов у кузни — Отучил. Я всё тебе донес, О чем меня спросил. А что вечор? Гаврилко, не тяни! Раз, два — И дело объясни. Гаврилко: Сей раз, Чтоб тень не огорчать, — Не знаю почему — Не стал тебя кричать. Она ко мне Печальная подходит И, взглядом окатив, Вдруг разговор заводит. Как мы? Как ремесло? Как мастер? Что — Здоров? Он — весел? Сумрачен? Не передал ли весть? Данилко: Ну как лазутчик, В душу хочет влезть! Упорнее болотных комаров! Гаврилко: Нет, — отвечаю. — Не послал вестей. Забыл, должно, Ведь полон дом гостей. О вас? Как будто, нет. При мне не вспоминал. Нет, Хмелем ясный ум Никто не спеленал. И хитрый бес К другой Его не приковал. Ни хворым он, ни квёлым Не бывал. Совсем не сумрачный. У наковальни смелый. А если в чём чудит — От службы угорелый!.. На том меня закончила Пытать. Данилко: А дальше? А потом? Бранилась? Хмурилась? Косу взялась переплетать? Гаврилко: Не то! Прослушала. Немало подивилась. И, Точно сноп, На землю повалилась. Я думал, С ней падучая случилась. А поднялась И, будто зверь, Бежать. Ее уж вскоре стало не видать. Исчезла, как пришла. Со мною не простилась. Данилко: Решила норов показать. Гляди! Не разлетись хозяину сказать. Гаврилко: Ведь не было меж них Ни колкостей, ни ссоры. К чему же так Девчонку обижать? Данилко: Мальчишек долг — Хранить Ворота на запоре. Да не избы! — Отеческой земли! Девчонок ремесло — Всегда мальчишек ждать. Гаврилко:
Данилко: КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ На Шексне у заветного камня в белоснежных одеждах с небольшим свертком и кувшином появляется Авдотья. Разводит на берегу два костра, становится между ними лицом к реке. Авдотья (обращается к Шексне): Мой средний брат — Мой луг — Со мною сам не свой: Казнит меня — за что? — Своей резун-травой. Мой старший брат. Мой лес — Со мною сам Не свой: Сечёт меня — за что? — Колючею листвой. Пришла просить сестру — Пречистую peкy: Во глубине своей Сокрой мою тоску! Набирает в кувшин воды. Обливается ею. Ждет. Прислушивается к реке. Ты знака не даёшь, Что приняла мой зов. Не теребишь волну. Спокоен твой покров. Наклоняется к воде. А может, это я Чего не поняла? А вот Как будто всплеск, Которого ждала. Теперь еще. Еще! Опять волна была. Разворачивает сверток. Это — подзор с именной вышивкой. Опускает его в Шексну. О, светлая! Прими. Сама его ткала. Неспешно заканчивает свой обряд. Речной водой гасит костры. Садится, обхватив колени, напротив заветного камня. (обращается к камню) И, дедушка, с тобой Хочу поговорить: Рассеять маяту, Совета попросить. Ты выслушай меня И не перебивай, Ведь ты же мне — Родня, Как весь родимый край. Перебирается поближе к камню. Беспечно я порхала и резвилась. И слезы прежние мои — Вода. Я будто в сон тяжелый провалилась. Ах, дедушка, Дай Бог не навсегда! И страшен, дедо, мне Мой неотвязный сон, Как будто милый Сам Отвел меня в полон. Проснусь. И верно: Сторожей расставил. Они кричат, Что он меня оставил… Поспешно! И закрылся на засов. Постыдно! Не сказав прощальных слов. Он обещал И радость, и беду, И свет, и тень, И мед, и лебеду Со мной делить. И воедино слить, Чтоб нераздельное Не разделить, — Две наши жизни. Как он смел шалить Священным, Дедушка? Меня не пощадить? Он толковал, Что я ему нужна, Как мать и дочь, Как стужа и весна, Как друг-соперник, Словом, как жена. Ах, дедушка, Да можно ли меня Одну оставить Среди бела дня?.. А вдруг Он не хозяин сам себе? Невольник, Покорившийся судьбе Вот кабы знать, Что То не отреченье, А милый тайным Связан порученьем! Мое терпенье Было бы прощеньем… Да, дедушка, Ты прав, Ищу я оправданья, Измене Понаряднее названья. Ведь даже камень, Даже черный тать И то сумел бы Весточку подать, Когда б любил И жар его знобил. А он — Умолк. Он не был или был? Остался от него Лишь неотвязный сон. Что, дедушка? Так суженый ли он? |
