Прошлой ночью к Элен вернулся ее сон. Прошло уже много месяцев, как она не видела по ночам кошмаров. Но на этот раз с ней у кола была и ее крошечная копия. Волосатые монстры притаились вокруг и делали вид, что нападают на ребенка.
Элен нужен был план действий. Убежать. Или убить существо. Но как? О настоящей драке не могло быть и речи. Яд? Как однажды сказал Сократ: "Что это я выпил?" Может, ударить ножом во сне? Да. Правильно. Я буду драться ножом с монстром, который весит тысячу фунтов, в пещере, где совершенно темно, хоть глаз выколи. Прекрасная мысль, Митикицкая. Она смотрела, как с горы стекали ручейки воды, сливались и впадали в более широкие ручьи, чтобы мощным потоком обрушиться в Тихий океан за двести миль отсюда. Ей хотелось бы бежать так же легко.
— Все равно ты дурак, — сказала Митикицкая.
Существо улыбнулось, стараясь угодить.
Интересно, придет ли за ней Фенберг. Может, и нет. Может, он даже не знает, что она пропала. А если и знает, то не представляет, где ее искать. Возможно, он подумал, что она обиделась и уехала из города. На самом деле он ничего не был ей должен. Просто они хорошо проводили время в течение нескольких месяцев. Все было как всегда. Встреча. Улыбки и флирт, все такое новое и интересное. Потом секс, великолепный, особенно в начале. Честно рассказали друг другу о своей прежней жизни. Господи! Сколько раз ей еще предстоит рассказывать о своей жизни?
Мальчик или девочка?
Девочка. Маленькая Кати Скарлет О. Фенберг. Дурак он. Фенберг, конечно, а не ребенок. Митикицкая не знала, что Фенберг знал, что она беременна, и в эту минуту отчаянно искал ее в этой глуши. На ее взгляд, Фенберг был настоящим мужчиной, и как настоящий мужчина он не останется равнодушным. Митикицкая поджала губы. Она все ясно представляла. Лицо его бледнеет. Он откашливается, как Джимми Стюарт, и говорит какую- нибудь глупость, вроде: "Ты уверена?" — "Нет. У меня под юбкой сумка с мячами". Может быть, у него хватит благородства жениться на ней из чувства вины. "О, черт! Хорошо. Если надо, — скажет он, нанося удар по невидимой консервной банке, — я женюсь на тебе. Ты, конечно, не то, что моя первая жена с пышной грудью, тонкой талией, вся из себя такая лучезарная, с длинными светлыми волосами, которая говорила на сорока двух языках и изобрела средство от простуды и от коклюша. Посмотри на часы. Мне через двадцать минут выступать перед Генеральной Ассамблеей. Конечно, я женюсь на тебе, хотя ты никогда не сможешь сравниться с моей царственной богиней — С.Т. — Совершенной Трейси".
— Чтобы ты провалился, — сказала Митикицкая, сложив на груди руки.
— Фифся, — повторило существо, пытаясь имитировать ее.
— Я просто ненавижу себя за то, что так сильно люблю его, — сказала Митикицкая. — Это все усложняет.
Она посмотрела на зверя.
— Какова же история твоей жизни, сосед?
Существо выпятило губы в трубочку. Нос его дернулся. Он неистово зачесался в поисках блохи. Я таинственный мужчина, Элен. Я живу в тени. Одиноко. У меня есть прошлое и, может быть, о нем лучше не спрашивать. Он вытащил из ноги насекомое, исследовал его, тихо и коротко зарычал и бросил его в огонь.
Элен посмотрела вокруг себя и покачала головой. Происходило что-то забавное.
Пещера была уютной, размером с гараж на две машины, с высоким закопченным потолком. Митикицкую заинтриговала западная стена. На ней мелом была нарисована картина. Она не могла принадлежать к древней цивилизации, потому что сюжет был позаимствован из современной индустрии развлечений. На картине был изображен кинозал, где фильмы смотрят из окон автомобилей. Зал со всех сторон окружал густой лес. Одна машина была больше других, «крайслер» 36-й модели с открытым верхом. В ней сидело подобие ее похитителя. Он казался совершенно счастливым. В других машинах, меньших но размеру, были еноты, медведи, олени и прочие обитатели леса. На экране была нарисована заставка к фильму "В поисках огня", и каждая звезда обрамляла лицо кинозвезды — Сталлоне, Иствуд, Гарисон Форд, Стрип, Джессика Лэнг и многие другие.
Интересно, откуда существо набралось этого?
Весь день существо вело себя так, будто они переезжают на новую квартиру. Оно таскалось туда-сюда с ящиками и холодильными сумками. Среди прочего хлама был бластер без батареек. Складное кресло, в котором загорают около бассейна, детская кровать, надувной матрас, кресло- качалка и множество холодильных ящиков. Все бело-зеленые, от Колемана, и все заполнены снегом и скоропортящимися продуктами.
Митикицкая, конечно, не могла знать, что это был зимний дом Туберского. Она ни за что не поверила бы, если бы узнала, что Туберский проводил все свободное время, подготавливая зверя к роли подлакированной легенды, последней по счету в Америке, и учил его таким необходимым и полезным вещам, как правильно размахиваться при игре в гольф, как правильно ставить подножку в боксе, как бороться по правилам, как играть на животе соло для барабана из хита «Смой». Он не смог научить зверя произносить слова, если не считать ублюдочной версии своего имени, которая была больше похожа на Дон, а не Джон.
Митикицкая не имела представления, что Туберский испробовал на существе свою запатентованную модель теста на интеллигентность для собак, и оно набрало максимальное количество очков. Что он полтора месяца выдумывал примитивную систему общения знаками, основы которой он позаимствовал из книги об общении приматов. Она не знала, что Туберский учил существо готовить, открывать банки и давал трудные уроки, объясняя почему в холодильные ящики надо класть снег, чтобы напитки были холодными, а еда свежей. Однажды Туберскому даже удалось уговорить существо принять ванну, и оно позволило Джону соорудить ему с помощью геля прическу под Элвиса пятидесятых. Правда, оно тут же все испортило, вывалявшись в грязи. Элен не подозревала, что теперь оно могло ловить рыбу на мух или сделать из пучка веток веник и подмести пещеру.
Огромная рука слегка прикоснулась к плечу Элен, и она вздрогнула. Элен отпрянула от протянутой руки и почувствовала, что ее реакция обеспокоила монстра.
Элен прислонилась спиной к теплой стене пещеры. Огромная лапа снова потянулась к ее лицу. Зверь нежно ворчал.
— Мне бы хотелось, чтобы ты не протягивал ко мне свои лапы, сосед, — сказала Элен, отодвигаясь от него по стене.
Он последовал за ней и слегка потянул за куртку. Сигнал. Митикицкая все еще до смерти боялась его. Он снова потянул ее за куртку. Она заставила себя встать и пойти за ним. Элен знала, что если не сделает этого, он возьмет ее на руки и отнесет, куда хочет.
Было время ужина.
Пламя костра отбрасывало до странного мирные, кружащиеся, как дервиши, пятна света и тени на стены пещеры. Они были оранжевые, красные и желтые. Зверь в их свете казался еще больше. И был оранжевым. Элен видела в его светящихся глазах отражение костра, свое собственное и всей пещеры, хотя он на самом деле не смотрел на нее. Он был занят тем, что снимал с веточки сосиску и засовывал ее в булочку.
Вот так.
Кожистая рука размером с бейсбольную перчатку протянула ей булочку с коротким "уф".
Они уже дискутировали по этому поводу. Митикицкая не смогла убедить зверя стать вегетарианцем. Нет уж, спасибо. Она взяла еду и с удивлением почувствовала, что у нее текут слюни.
Фенберг, сообразила она.
Его гены были в ней и заставляли ее ребенка вести себя не по-вегетариански и отказываться от здоровой пищи.
Хотдог был неплохой. Существо одобрительно смотрело, как Элен жевала. Оно даже вытянуло голову, будто желая убедиться, что она глотает еду. Ну да. И даже более того. Она съела все. Он еще посмотрел на нее и по притворной, как в коммерческой телевизионной рекламе, улыбке Элен и ее блестящим глазам понял, что обед ей нравится. Тогда он сосредоточенно наколол прутиком еще одну сосиску и сунул ее в огонь. Вскоре он был полностью поглощен, наблюдая за капающим в огонь жиром.
Они ели молча. Элен боялась открыто смотреть на зверя. Существо теперь боялось смотреть на Элен. Он поглядывал на нее в течение дня и был совершенно очарован длинными черными волосами, волнами ниспадающими на плечи, ее мягкой кожей и нежными розовыми губами. Как будто наблюдаешь за картинками на экране, только она была здесь, рядом. Туберский многое рассказывал зверю, но он почти все забыл и среди прочего слова Туберского, что самое страшное зло, которое можно причинить человеку, — это дать ему в руки его самую заветную мечту.