– Ну, какова сумма залога?! – восклицала Дубровская, теребя свою клиентку. – Судья учел все мои пожелания, установив нижний предел. Я о таком и мечтать не могла! Вот что значат правильно подобранные доводы. Ну же, Виктория Павловна, скажите что-нибудь!

Что Соболева могла сказать?

– Я рада, – улыбнулась она одними губами.

Но из ее глаз не исчезла печаль. С ума сойти, она рада тому, что ее мужа отпускают до суда под залог! Раньше ее радовали совсем другие вещи. Например, книжная новинка в магазине, удачное выступление ее воспитанника на студенческой олимпиаде, собственная монография, еще пахнущая типографской краской. Времена меняются…

– Все очень, очень хорошо! – радовалась адвокат, словно Соболева вдруг вчистую оправдали. – Вы внесете деньги на депозит суда, и ваш супруг окажется дома.

– Неужели это произойдет не сейчас? – удивилась Виктория, понимая, что они по-прежнему стоят в судейском коридоре. Она ожидала, что буквально сейчас из зала выйдет Аркадий, и они как ни в чем не бывало отправятся домой. Возможно, под руку.

– Нет, – терпеливо втолковывала ей Дубровская. – Его отпустят только после того, как вы внесете деньги. Понимаете, это же залог! Утром деньги – днем выйдет Аркадий.

«Утром деньги, днем – стулья. Днем деньги – вечером стулья. Вечером деньги – ночью стулья», – припомнились ей совсем некстати строчки из известной отечественной комедии.

– Значит, деньги… – задумчиво произнесла она.

– Ну, конечно. Совсем небольшая сумма, и ваш муж на свободе!

Что же, она была готова заплатить за свободу Аркадия. Вот только сумма… Конечно, на взгляд адвоката, она невелика. Но Виктория недавно вернулась из поездки за границу, где немного поиздержалась. На счету денег почти нет. Есть мелочь на продукты, бензин, оплату репетитора по английскому. Почему у нее нет суммы, как у всех нормальных людей, на черный день? Потому что она верила в то, что он никогда не настанет…

Где взять деньги? Дождаться зарплаты? Но ее будет недостаточно. Кроме того, Аркадию придется «париться на нарах» еще неделю, что уж точно никуда не годится. Можно было, конечно, попросить взаймы у матери. Профессор Андриевская слыла рачительной хозяйкой, у которой припрятаны деньги в шкатулочке из палисандрового дерева – на всякий случай. Но, подумав, Виктория отбросила и эту затею. Мать наверняка начнет ее расспрашивать об Аркадии, профессоре Рахмангулове и Казани. Конечно, серьезного разговора с матерью не избежать, но всем будет лучше, если он произойдет позже. Не сейчас, когда голова Виктории забита хлопотами по освобождению Аркадия. Дотошные расспросы, восклицания и хватание матери за валидол никак не помогут, а даже наоборот, только выведут из равновесия. Виктория знала, что держится уже из последних сил, как туго сжатая пружина. Одно неосторожно сказанное слово, одна бестактная реплика, и она, ослабив контроль, вытолкнет наружу все, что копилось внутри. Но пока не время. Нужно еще подождать…

Идея пришла внезапно. Она набрала номер Вальки.

– Алло!

– Валечка, считай, тебе повезло. Я решила тебе уступить полушубок из стриженой норки, – нарочито веселым тоном сообщила она. Виктория всегда так говорила с Валентиной, что было разительным контрастом по сравнению с заунывными интонациями подруги.

Долгая пауза.

– Валечка, вспомни, ну тот самый, абрикосового цвета. Тебе он очень нравился. Помнишь, ты спрашивала цену?

В трубке раздался протяжный стон.

– Да, но у меня таких денег нет.

Черт! У кого она решила просить? Это же Валька!

– Я тебе говорила цену за новую вещь. Но я ее носила сезон. Так что, конечно, скину несколько тысяч, не беспокойся, – схватилась за спасительную соломинку Виктория.

– Сколько? Мне нужно знать.

– Вычитай десять тысяч.

– И не подумаю, – отозвалась трубка.

– Ну, двенадцать. Валька, побойся бога, я надевала полушубок всего несколько раз. Вещь практически новая.

– Сама говорила, что не новая.

– Тогда сколько же?

– Минус двадцать. – В голосе слышалось ожидание.

Но это же все равно что отдать шубу даром! Но, вспомнив про то, что Аркадий сидит в камере с уголовниками, пока она торгуется, желая выгадать лишнюю копейку, Виктория почувствовала угрызения совести.

– Согласна, – сказала она, сжигая мосты. – Только деньги мне нужны как можно скорее.

– Получишь завтра.

– Сегодня, – жестко сказала она. – Или завтра я отнесу шубу в ломбард.

– Да что с тобой случилось? – всполошилась Валька. – Тебе что, срочно понадобились деньги?

Похоже, она выдала себя.

– Да нет же, Валечка! – беспечно ответила Виктория. – Просто хочу как можно быстрее от нее избавиться. Видишь ли, Аркадий собрался мне сделать подарок, нужно же его подтолкнуть к правильному решению.

– Везет же некоторым… – сердито засопела в трубку Валька.

– Мне всегда везет, – отозвалась Виктория.

Неизвестно, почему на нее так подействовала завистливая реплика подруги, но чувствовала она себя сейчас намного лучше. Вынимая из шкафа чехол с полушубком, даже напевала себе под нос. Конечно, на дворе октябрь, и, если рассуждать здраво, шубка ей понадобится уже через месяц. Но в месяце так много дней… Виктория верила, что недоразумение с Аркадием скоро разрешится, кошмар развеется, как сизый дым в синем небе, не оставив после себя даже следа…

Аркадия выпустили на следующий день, где-то в районе обеда. Виктория вернулась домой вечером после занятий и, только повернув ключ в замке, поняла, что муж дома. Его комнатные туфли уже не стояли у порога, как было в его отсутствие. Казалось, квартира наполнилась вдруг новыми звуками и запахами. В детской весело гомонили дети. Где-то работал телевизор. В воздухе витали запахи жаркого, причудливо перемешиваясь с ароматом мужского одеколона.

– Пожалуй, я немного переборщил с парфюмом, – виновато улыбаясь, проговорил Аркадий.

Виктория кивнула. Конечно, ему захотелось смыть с себя грязь прошедших дней, и он не удержался от того, чтобы не заглушить вонь изолятора половиной флакона одеколона. Но ей не хотелось думать об этом. Ей хотелось думать о том, что ничего не произошло, и вот она возвращается, как обычно, с работы, и ее встречают любящий муж и дети. Как было раньше. И как не будет уже больше никогда.

Почувствовав слабость в ногах, Виктория прислонилась к деревянной арке. Она даже не потрудилась снять с себя туфли.

– Ну и ну! – раздался громкий голос, и из кухни появилась ее мать в клетчатом переднике с вилкой в руке. – Наконец вся семья в сборе. Хочу сказать, что вы разъездились, дорогие родители. Одну, видишь ли, унесло в Прагу, другого – в Казань. А как же дети?

– В Казань? – непонимающе спросил Аркадий. Но, поймав настороженный взгляд жены, быстро опомнился: – Ах да, Казань…

– Ну и как там профессор Рахмангулов? – встряла теща.

Он вопросительно взглянул на жену. Та тихонько покачала головой.

– Я решил не останавливаться у него, – нашелся Аркадий, – всегда себя увереннее чувствую в гостинице. Но ничего не имею против того, чтобы он навестил нас со своей супругой. Люблю, знаете ли, чувствовать себя хозяином. Положение гостя меня угнетает.

Виктория облегченно вздохнула. Кажется, ее ложь с поездкой мужа в Казань останется пока неразгаданной. И слава богу! Им с Аркадием есть о чем поговорить, и вовсе некстати, чтобы в их разговор встревала мать. Виктория предпочла, чтобы профессор Андриевская навестила внуков, как обычно, в выходной, а не посередине недели, да еще в тот день, когда вернулся Аркадий.

Но мать о размышлениях дочери, конечно, не подозревала, потому что говорила без умолку.

– Заглянула в холодильник, а там – пустота! – вещала она, забирая на себя все внимание. – Виктория, что у тебя ели дети сегодня на завтрак?

– Дети? – спросила Соболева, словно только сейчас узнав, что у нее, оказывается, есть еще и дети. Все эти дни они ходили по дому на цыпочках, не понимая, что происходит, и боясь потревожить мать.