Разговор по душам с пристрастным родителем, который остался недоволен новоприобретенными привычками дочери

Палевский появился почти глубокой ночью и при виде дочери, открывшей ему двери, просиял радостной улыбкой. Соскучившись, он вознамерился с ней поговорить, но она порывисто обняла его и, чмокнув в щёку, сразу же бросилась в кухню. Несколько озадаченный её поспешным бегством, Палевский пошел следом. Войдя в кухню, он бросил быстрый взгляд на сервированный к его приходу стол, и с удивлением воззрился на девушку, хлопочущую у плиты. «Такое чувство, что я вижу хозяйственную Аннабель, а не безалаберную Мари. Чтобы это значило?..»

— Милая, бог с ним! Не стоит так поздно разводить возню с полномасштабным ужином: что-то у меня нет аппетита. С твоего разрешения, я что-нибудь перехвачу по-быстрому и отправлюсь спать… — с улыбкой произнес Михаил.

Тут до него донесся запах готовящихся блюд и его рот мгновенно наполнился голодной слюной.

— О, нет! Беру свои слова обратно, оказывается, я голоден как волк. Господи, какой чудесный аромат! Детка, это мне не снится? Это точно ты там, у плиты?

— Мой руки, и садись за стол. Нечего ехидничать. Радоваться надо, что у тебя в доме появился приличный повар в моем лице. Судя по твоему осунувшемуся лицу, ты тут совсем одичал в одиночестве, и питаешься чёрт знает чем. Хоть бы экономку взял, чтобы она присматривала за тобой, — обернувшись, проворчала девушка, оживленно сияя тёмными глазами. — Подожди секунду, сейчас будет готово.

Палевский вымыл руки и, сев на любимое место, стал с любопытством наблюдать за дочерью. На первый взгляд, та вроде бы не очень изменилась. Та же встрепанная короткая прическа и привычные черные джинсы с темным топом, но…

Одежда девушки, дополненная изысканными украшениями, производила впечатление дорогого наряда, несмотря на кажущуюся простоту. Мари подошла ближе, и Михаил понял, что причёска у неё далеко не та же самая, не говоря уж об искусном макияже на лице и исходящем от неё общем ощущении ухоженности. «Ну, неплохо. Светский лоск идет девочке. В конце концов, ей давно пора было привести себя в порядок. Ай, да сынуля, ай, да подлец! Оказывается ты у нас эстет по натуре. Похоже, внешность бедной девочки не устраивала тебя в прежнем виде. И, как я погляжу, не только это…» Изящество скользящих движений Мари тоже не укрылось от его внимания. Слегка поколебавшись, Палевский коснулся ментала девушки и удивленно приподнял брови. «Вот это да! За год и такой прогресс — это просто немыслимо! Похоже, Ник вплотную озаботился renommИe[12] своей невесты… Не знаю, что и думать. Если всё хорошо, то почему Мари хандрит? Разберемся».

— Мика, ты засыпаешь на ходу или еда настолько отвратительна на вкус?

Слова девушки не сразу дошли до Палевского, но он быстро встрепенулся.

— Ты это о чем? А-а, это… детка, я стараюсь подольше растянуть удовольствие. Так вкусно, что я опасаюсь проглотить язык.

— Подхалим несчастный! Ешь, сколько влезет. У меня столько наготовлено, что на полк спецназа хватит!

— Ну, в этом мне не под силу тягаться с этими ребятами. Такая прорва средств уходит на прокорм и амуницию этих жеребцов из Штейновской конюшни, конечно, в пересчете на единицу, что ни одна другая статья государственных расходов не может с ними потягаться.

— Ну, там не одни жеребцы, есть и кобылы… твое счастье, что Эльза не слышит, как ты её хаешь с коллегами!

— Э, нет! Чистую правду говорю. Ты же сама работала в этой службе и видела, какое у них оснащение. А теперь прикинь, сколько институтского народу и, не только, трудится в поте лица, разрабатывая для них передовые игрушки. Ну, может, только Академия опережает их показатели по затратам, но на то есть веские основания. Она — кузница наших кадров и головной мозг вампирской расы…

Начав беседу на отвлеченные темы, Палевский исподволь перешел к расспросам дочери о жизни на Старой базе. Поначалу та держалась настороженно, тщательно взвешивая свои ответы и всячески избегая темы взаимоотношений с Ником, что уже само по себе было показательно. Но постепенно Мари разговорилась и с увлечением принялась описывать отцу, как проходил процесс ее слияния с тиараном и насколько это странно и непривычно для человеческого мозга. Заинтересовавшись, тот с большим интересом слушал ее, и твердо решил, что обязательно спросит Ника об удивительном устройстве. Применение такого прибора сулило большие перспективы в будущем. Увлекшись рассказом, девушка не заметила, как Михаил наводящими невинными с виду вопросами выпытал у неё практически всю подноготную. Слушая дочь, он все больше расстраивался, но внешне постарался не показывать этого.

Ужин подошел к концу, и Мари заварила ему любимый чай с мятой. Разомлев от сытой еды, Палевский благодушно произнес:

— Черт, если и дальше ты собираешься кормить меня как на убой, то я скоро не влезу в свои костюмы и буду первым в истории вампиром, страдающим от ожирения. Мари как тебе не стыдно?! Меня же разлюбят не только женщины, но даже секретарши.

— На комплементы напрашиваешься? Вряд ли тебе грозит такая ужасная перспектива. Я звонила Эль, и она мне в красках расписала, как тебя усиленно атакуют её подруги. И если бы только они! Соня мне тоже кое о чем поведала. В частности, о том, какие свары случаются между девицами в генетическом институте и все из-за тебя. Елки-палки! Целая куча женщин страшно горит желанием скрасить твое байроновское одиночество. Бедняжки! Мне их заранее жаль! «Чайльд-Гарольд» ты наш!.. Соня даже намекнула, что ты готов пасть к ногам какой-то девицы. Во всяком случае, она так считает…

— Женщины слишком много болтают на работе и дома, причем, о всякой чепухе. Интересно, почему «сарафанное радио» работает быстрее всех остальных средств связи? Милая, не смотри на меня так! Это — неправда, бабские сплетни. Ты же знаешь, что по натуре я однолюб, — усмехнулся Палевский неуемному любопытству, заблестевшему в глазах дочери. — Конечно, я не монах, но пустить кого-то в сердце?.. Нет, не так быстро.

Мари сразу погрустнела и тихо спросила:

— Кстати, ты ездил в этом году к Рени?

— Нет.

— Если соберешься, возьми меня с собой, а то я так и не побывала в тех местах…

— Нет.

За столом надолго воцарилась тишина. Палевский внимательно глянул на дочь, и стал раздраженно постукивать пальцами по столу. Та грустно посмотрела на него и тихо сказала:

— Прости. Я не подумала, что ты захочешь побыть один, и тебе может быть неприятно мое сопровождение.

— Н-да. Ты стала чересчур деликатной или демонстрируешь благоприобретенную выдержку? Это тоже входило в обязательное обучение с битьем?

— Причем тут это?.. Прости.

— Подними голову, хватит кукожиться. Мари, что ты заладила как попугай «прости, прости»? Конечно, ты неплохая актриса, но тебе далеко до Сары Бернар. Ник настолько выдрессировал тебя, что ты лишний раз боишься спросить, или совсем разучилась иметь собственное мнение? — резко произнес Михаил и тут же пожалел о своих словах и выплеснувшемся раздражении.

Девушка напряженно выпрямились, у её губ залегли страдальческие складочки.

— Я вам не лошадь и не собака!.. Ты ошибаешься, никто меня не дрессировал. Пойми, это был и мой выбор. Я же не дура и прекрасно понимаю, что, не приняв эрейских корней Ника, не смогу находиться рядом с ним, — горько произнесла она тоном ледяной королевы. — Прости, если ты не возражаешь, то я помою посуду и пойду к себе.

Стремительно поднявшись на ноги, Мари принялась собирать тарелки и прочие приборы. Палевский отобрал у неё поднос с посудой и бросил через плечо:

— Милая, посиди на диване, пока я загружу посудомойку. Понимаю, что ты страшно устала, на тебя столько навалилось за день, но я хочу с тобой еще немного поговорить… — он несколько ошарашено посмотрел на количество испачканной посуды и у него невольно вырвалось: — Черт! Как ты умудрилась перепачкать такую гору черепков за один присест?.. — увидев заблестевшие глаза дочери, он немедленно спохватился. — Спокойно, детка, можешь не отвечать. Я не в претензии, просто констатирую факт. Готов мыть целые горы посуды хоть каждый день, если ты будешь баловать меня подобными деликатесами.