Альберт хмыкнул в трубку.

- Ну, хорошо. Давай. До вечера.

- Пока.

Альберт положил трубку и опять включил радио. Какая-то девушка, фээсбэшник, смерть Миши... Он не хотел об этом думать сейчас. Его гораздо больше занимал теперь Валера, и ещё - жуткая и странная смерть Седого. Ему интересно было: чем всё это в итоге закончится.

В "Южном" ещё было пусто. На часах - пять ровно, и публика только-только начинает подтягиваться.

Но Альберт уже сидел тут. Он пришёл раньше, чем обещал. Альберт позвонил Оле и должен был встретиться с ней сегодня, в восемь вечера. Сейчас мысли его плавали: плавали между Олей, Валерой и загадочной смертью Седого. Но Оля уже начинала вытеснять остальных.

Появилась Таня. Она вошла тихо и села за столик с самого краю, как обычно, ни глядя ни на кого вокруг... Оля исчезла, вытерлась.

Альберт быстро поднялся, сунул в карман сигаретную пачку и направился к Таниному столу.

- Здравствуй, - он уселся напротив неё.

- Привет.

Таня даже не подняла глаз. Она затянулась сигаретой и бросила зажигалку на стол.

Только тут Альберт заметил, что щёку у девушки украшает синяк, тщательно припудренный. Он нахмурился, но ничего сказать не решился. Несколько секунд Альберт собирался с мыслями. Потом всё-таки произнёс:

- У тебя... у тебя всё в порядке?

- У меня всё отлично.

И Таня глянула на него - очень спокойно, уверенно, и Альберт понял, что даже если и случилось что-то - рассказывать Таня ничего не будет.

Краешком глаза он увидел Диму Григорьева. Дима вошёл в ресторан. Он неподвижно стоял у входа и смотрел на Альберта. Тот вспомнил: Дима собирался показать ему фоторобот какой-то там девушки.

Альберт встал.

- Сейчас, - сказал он Тане. - Я сейчас вернусь.

Дима внимательно, пристально смотрел на Таню. Потом отвернулся. Когда подошёл Альберт, Дима махнул ему рукой.

- Идём?

- Что? Что у тебя там?

В вестибюле Дима достал рисунок. Показал его Альберту. Молча, изучающе, глядел на хозяина. Альберт тихо побледнел. Он схватил листок пальцами.

- Узнал? - спросил Дима.

Не узнать было нельзя. С милицейского фоторобота серьёзно и настороженно смотрело отчётливое лицо Тани - девушки, которая сидела сейчас за ресторанным столиком.

Альберт сунул листок в карман.

- Всё! Свободен! - приказал он. - Я сам разберусь! Иди!

Альберт вернулся в зал, оставив Диму стоять в вестибюле. Таня сидела всё там же, без выражения рассматривая кончик своей сигареты. Альберт подошёл к столику и присел, не сводя с неё глаз.

- На кого ты работаешь? - вдруг спросил он.

Таня удивлённо подняла глаза на Альберта.

- О чём ты?

Альберт покачал головой.

- Не играй со мной в игры. Это плохо для тебя кончится. Ты работаешь на ФСБ?

Таня не отвечала. Она опять разглядывала кончик дымящейся сигареты. Потом сказала:

- Нет. Не на ФСБ. На себя.

Альберт молчал. Таня подняла глаза.

- На себя, - продолжала она. - Помнишь Марину?..

- Марину?..

- Да. Она была моей сестрой. Я работаю на себя, и ты умрёшь точно так же, как уже умерли твои хлопцы - Руслан и Миша. Руслан - это номер один, Миша - номер два, ты - номер три. Всё очень просто.

Альберт помрачнел. Он смотрел в скатерть.

- Ты убила Руслана?

- Я.

- И что, - Альберт глянул на неё, - всерьёз расчитываешь уйти отсюда живой?

Таня кивнула.

- Рассчитываю. И уйду.

Альберта слегка ошарашила та уверенность, с какой это было сказано.

- Как? - спросил он. - Как ты отсюда уйдёшь?

- Ногами.

Альберт покачал головой.

- Посмотри вниз, - сказала Таня. - Под стол.

Только тут Альберт заметил, что сигарету Таня держит в левой руке, а правая у неё - под столом. Он понял.

- Загляни под стол, - повторила Таня. - Приподними скатерть. Но только аккуратно. Помни, что случилось с твоим другом Ахмедом.

Альберт не забыл. Он внимательно-испытывающе глядел на Таню: как та медленно, левой рукой, опустила в пепельницу недокуренную сигарету. Потом приподнял скатерть. Всё правильно: пистолетное дуло, украшенное набалдашником, смотрело ему в глаза.

Альберт опустил скатерть и откинулся в кресле.

- Тогда почему ты не стреляешь? - спросил он.

- Рано, - ответила Таня. - Ты умрёшь тогда, когда исполнится срок моего приговора.

- И когда он исполнится?

- Тогда, когда твоя жизнь будет тебе дорога по настоящему. Не так, как сейчас. По настоящему дорога. Самый счастливый твой день закончится твоей смертью...

Альберт покачал головой.

- Ты охренела. Не понимаешь - кто ты, и кто я...

- Понимаю. - Таня встала. У меня хорошая реакция. Шевельнёшься - получишь пулю. А поэтому сиди тихо.

Она отошла от стола. Рука её лежала в дамской сумочке, где, очевидно, прятался пистолет. Альберт повернул голову. Таня находилась у него за спиной, и он чувствовал, что краем глаза она за ним следит. Одно движение, и Таня разрядит в него пол обоймы. Альберт не стал испытывать свою везучесть.

Таня вышла, распахнув дверь. В вестибюле она увидела Диму Григорьева. Дима выхватил пистолет, но Таня нажала курок раньше. Дима свалился на пол. Пистолет его полетел в сторону.

Через минуту дверь раскрылась, и в вестибюль вбежал Альберт с пистолетом в руке.

Дима был жив - пуля вошла ему в грудь, ниже плеча. Он приподнялся и, тяжело дыша, сел.

Тани здесь уже не было.

Вася пил водку. Он пил её уже третий день. Пил, не переставая. Нажравшись, съезжал на пол. Потом отсыпался, прямо тут, под столом, вставал и шёл в туалет. После этого продолжал снова.

Жизнь показала Васе самую мерзкую, самую отвратительную из своих физиономий. Ему сказали уже, что всё решено - Оля выходит замуж. И осталось обратиться к самой древней утешительнице неудачников - бутылке.

Но сам Вася считал, что его история ещё не закончена. Если он не сумел зарезать эту подлую, дешёвую тварь, то осталось последнее: засадить нож в её хахаля.

В пьяном тумане Вася раздумывал: наверняка он, хахаль - не такой уж гад, даже наверняка он - хороший парень; а почему нет? И в том, что случилось не виноват никто. Не виновата Оля, не виноват он сам. Просто люди - это дикие, кровожадные звери, бегающие по каменно-кирпичным джунглям больших и маленьких городов. Они прячутся, в темноте сверкая зубами, хватают и с аппетитом едят друг друга. "Добра" и "зла" нет. Нет в природе. Съешь ближнего своего, чтобы не умереть от голода. Съешь, чтобы жить самому. Съешь, или он съест тебя. Это жизнь. И это война. Бесконечная война каждого, которая начинается рождением и заканчивается смертью. Законы у этой войны - открыто подлые, но их придумал не Вася. Войну такую тоже не он придумал.

Протрезвев на четвёртый день, Вася понял - пора. Пора убивать.

Голова гудела. Хотелось повеситься. Но это - как всегда. Это - похмелье.

Вася разделся до пояса и пошёл в ванную. Здесь он мыл физиономию ледяной водой. Долго вытирался.

Наконец почувствовал, что привёл себя в относительную норму.

Дома никого не было: мамаша где-то гуляла вторую неделю. Или, может, сидела в милицейском отделении - такое тоже могло случиться.

Вася достал нож из кармана своих трудовых штанов. Нажал кнопку. Лезвие прыгнуло наружу. Он держал нож и смотрел на него несколько минут - привыкал. Лезвие дрожало. Вася сжал рукоятку сильнее: рука задёргалась ещё больше.

Он закрыл нож и спрятал его в кармане. Вернулся на кухню. Сел за стол. Здесь стояла бутылка водки, наполовину опорожнённая. Вася налил полстакана. Вдохнув и выдохнув, оглушил залпом. Потом сжал кулак. Разжал... Дрожь была уже не такой заметной.