Сколько-нибудь подробные сведения о застройке имеются только для Куфы. Прежде всего в центре поселения была размечена большая площадь для общественных зданий: мечети и резиденции наместника. Разметка ее была произведена простым и истинно военным способом: в центре планируемой площади встал хороший стрелок и выстрелил в четыре стороны, места падения стрел обозначили границу площади, скорее всего ее четыре угла. В центре отвели место для мечети, которая в то время была не храмом, а площадью для соборного пятничного моления. Ее границы обозначал ров, и лишь в южной части были сооружены стена с михрабом и перед ней крытая галерея на разнокалиберных колоннах, взятых из старых построек Хиры [+87]. Детали старых построек использовались и в частном строительстве: рассказывается, что при переезде из Ктесифона люди забрали с собой двери домов, в которых жили. Удивляться этому не приходится — в этой безлесной стране строительный лес (как, впрочем, и крупные каменные детали, вроде колонн) был большим дефицитом и стоил дорого. У южной стены мечети была возведена резиденция амира, в которой хранилась и вся общинная казна. Первоначально это была не слишком капитальная постройка, так как вскоре злоумышленники пробили стену и украли часть хранившихся там сокровищ. После этого, видимо, было построено монументальное здание из обожженного кирпича [+88]. А казнохранилище по распоряжению Умара перенесли в мечеть: «…ибо в мечети днем и ночью есть люди, а они — лучшая крепость для своей казны» [+89].
Все свободное пространство вокруг мечети и резиденции служило базарной площадью. Никаких торговых построек на ней не было, торговцы со своими товарами размещались, как им было угодно, прямо на земле. Никаких сборов за место или торговых пошлин на этом базаре не существовало.
За пределами центральной площади были разбиты участки под застройку, выделенные по племенному принципу. Мешанина из десятков племен разной степени общности и разной величины, собравшихся со всей Аравии, требовала хоть какой-то систематизации и административной организации, особенно когда стали составляться списки на жалованье. С помощью знатоков генеалогии все многообразие племен было сведено к семи группам, из которых ат-Табари называет шесть: 1) кинана, их союзники из ахабиш (т. 1, с. 51) и джадила; 2) куда’а, баджила, хас’ам, кинда, хадрамаут, азд; 3) мазхидж, химйар, хамдан; 4) тамим, ар-рибаб и хавазин; 5) асад, гатафан, мухариб, аннамир, дубай’а, таглиб; 6) ийад, акк, абдалкайс, жители Хаджара и «ал-хамра» [+90]. Седьмой, а вернее, первой группой были„видимо, сподвижники пророка вне зависимости от племенной принадлежности.
Во главе каждой из семи групп был поставлен амир, который был уже не племенным вождем, а должностным лицом. Он получал непосредственно из казны жалованье на всю свою группу, а потом распределял по ирафам.
Группировка племен вокруг центральной площади, о которой сообщает ат-Табари, не совпадает с указанными группами. Впрочем, нет такого совпадения и по сведениям ал-Балазури [+91].
Возможно, это семеричное деление было проведено после расселения племен, проводившегося по жребию.
Сетка улиц была, видимо, регулярной, так как соблюдалась иерархия ширины улиц в зависимости от значимости. Магистральные улицы (минахидж) имели ширину 40 локтей (20 м), второстепенные — 30 и 20 локтей, переулки — 7 локтей. Длина кварталов составляла 60 локтей. Историческое предание приписывает установление этих размеров Умару, однако совпадение ширины магистралей с предписываемой римско-византийской градостроительной наукой (40 шагов) [*1] заставляет предполагать, инициативу человека, знакомого с этой традицией. Строителям михрабной части мечети и резиденции наместника арабские историки называют некоего Рузбе сына Бузургмпхра, который, рассорившись с Сасанидами, бежал в Византию и вернулся после прихода арабов [+92]. Ему же могла принадлежать и генеральная разметка плана города.
К сожалению, расплывчатые описания планировки Куфы не удается уточнить с помощью археологии, так как пока раскопаны только резиденция наместников умаййадского и аббасидского времени и местами — фундаменты первой резиденции, но неясна даже принципиальная схема плана: радиальная или прямоугольно-квадратная. Неясны и границы города, тем более что он не имел оборонительной стены, которая могла бы обозначить пределы застройки. Единственный известный мне опубликованный план Куфы очень схематичен, планы окрестностей (планы Хиры) плохо увязываются с топографической основой и с собственно Куфой [+93].
Сопоставление данных всех схем позволяет говорить, что диаметр города был около 5 км, а площадь — около 1500 — 1800 га. Конечно, эти размеры больше соответствуют городу периода его расцвета при Умаййадах, но поскольку рост населения происходил в основном за счет уплотнения первоначальной очень редкой застройки, то площадь города увеличилась мало.
Численность населения этих городов устанавливается в пределах двукратной ошибки. По прямому указанию, и Куфе было 12000 йеменитов и 8000 северных арабов [+94]. Это не противоречит тому, что мы знаем о численности арабской армии. В обычных условиях мужчины от 15 до 60 лет составляют около 27 — 28 % всего населения [+95]. Исходя из этого 20 тысячам воинов должно соответствовать 72 — 74 тыс. жителей. В данном случае не известно, кем были эти 20 тысяч: воинами или единицами списочного состава, куда попадало также некоторое число женщин и детей, к тому же не все воины, числившиеся в диване Куфы, жили в самой Куфе, часть посменно находилась в пограничных гарнизонах, часть постоянно жила в других городах того же наместничества. Поэтому реальное число жителей Kyфы в момент основания с учетом некоторого превышения процента боеспособных мужчин над нормой, с одной стороны, и наличия значительного числа рабов и наложниц — с другой, можно определить в 50 — 60 тыс. человек.
Армия, действовавшая в Нижней Месопотамии, а затем — в Южном Иране, была несколько меньше. Соответственно и площадь Басры, насколько можно судить по имеющимся историко-топографическим материалам, была меньше — около 1000 — 1200 га [+96] при населении около 30 — 40 тыс. Примерно таким же было первоначальное население Фустата.
Таким образом, за четыре года возникли три города, сразу вставших в один ряд с такими древними городами, как Апамея, Эдесса, Дамаск и многие другие. Правда, в первые 10 — 15 лет они еще не имели значительного торгово-ремесленного населения, но огромная покупательная способность обитателей этих городов-лагерей притянула сюда сначала торговцев, а потом и ремесленников из других городов, и они превратились в мощные торгово-ремесленные центры с быстро растущим населением. Одновременно должен был произойти демографический взрыв в среде арабов-горожан — исчез голод, неумолимо удерживавший население Аравии в неизменных пределах; резкое улучшение питания должно было уменьшить детскую смертность и увеличить прирост до предела, близкого к естественной плодовитости, — до 5 — 6 % в год.
Историческая значимость возникновения этих городов заключалась еще и в том, что это были первые арабские города такой величины, к тому же населенные представителями практически всех племен и регионов Аравии. Они стали главными центрами формирования арабской нации. Вместе с тем дальнейшее продвижение Халифата на Восток и управление завоеванными областями шло уже не непосредственно из Медины, а через Куфу и Басру. Таким образом они превращались в крупнейшие административные центры нового государства.
Четвертый город-лагерь, возникший на правом берегу Тигра напротив Ниневии, Мосул, имел второстепенное значение и в ранней истории Халифата не играл заметной роли. Он служил базой завоевательных походов в Закавказье (Азербайджан и Арран) и первое время имел сменный гарнизон из куфийцев.
