Беловодье Навстречу беглецам из Египта шли толпами славяне в поисках Беловодья. Не отдавая дани моде, Идем и босые и боди, И путь один по жизни годен, Чреватый нудной маетой. В сознании и в здравье вроде, Шагаем при любой погоде На край земли за Беловодьем, За давней дедовской мечтой. Там все умны, великолобы, Там носят нимбы, а не робы. Там нет недугов и хворобы. Покраше рая те края. Там нет ни подлости, ни злобы, Там ветви ломятся от сдобы, Там девки – самой лучшей пробы, Причем любая лишь твоя. Лишь для тебя в любви ретива. Там все друг к другу терпеливы, Менты не требуют ни ксивы, Ни оправдательный билет. Там все божественно красивы, Там море водки, реки пива. На вынос вина и в разливе. Там поутру похмелья нет. Господь там встретит у порога, Введёт в хрустальные чертоги, В прохладе шелковой полога Прольёт бальзам своих речей. И мы, под Божьим взглядом строгим, Душой оттаем понемногу, И каждый станет равным Богу. Причем равней, чем иудей. Легионер Когда Ирод умер, на трон взошел его сын Архелай. Иосиф со своим семейством решил вернуться на Родину. Иудея на тот момент была колонией Римской Империи, и под чутким наблюдением оккупационных войск в ней творилось чёрт знает что. Эх, улететь бы птицей с марш-броска На родину, к своей стервозе рыжей. Своя рубаха к телу так близка, А без рубахи тело к телу ближе. Здесь нет тех, у кого тонка кишка, Но пред стрелой порой склонюсь пониже. Своя рубаха к телу так близка, А смерть, она, похоже, ещё ближе. Свинцовый свист у самого виска — Не менестрель в каштановом Париже. Своя рубаха к телу так близка, А смерть, она, похоже, еще ближе. Висит на нити тоньше волоска Жизнь только ради злата – не престижа. Своя рубаха к телу так близка, А смерть, она, похоже, еще ближе. Поставив всё, что есть на кон, Вброд переходим Рубикон. Здесь что ни день – Армагеддон, Здесь ночи все – смертельно пьяны. Мы льём бальзам, не сыплем соль на раны, Сметя очередной Иерихон. За регионом регион Летят проклятия вдогон, Ведь имя всем нам – Легион Почетный – да, но иностранный. Подсевшему на кровь и анашу, Мне не до пустословий, не до фальши. Я по-простому, смерть, тебя прошу: Побудь подольше от меня подальше. Корабль дураков По дорогам бродили пророки, калеки, пьяницы, Разбойники, лесбиянки, – сплошной корабль дураков, и все в поисках любви. Корабль дураков под всеми парусами Стремительно летит сквозь тьму веков, И мы все с вами выбираем сами Себе места на судне дураков: В команду, пассажиром иль до гроба Гребцом, прикованным цепями за весло, И все мы страстно молим Бога, чтобы Всем нам во всём, как дуракам, везло. В игре, в любви и, впрочем, в этом роде. Среди житейских непогод и бурь Рабы по капле, толк из нас выходит. Выходит толк и остаётся дурь. В дурные диспуты, в пари я не влезаю И в спорах истин не ищу до драк. Я знаю то, что ничего не знаю, Но как понять: я – умный иль дурак? Сто вёрст не круг псам бешеным и лисам, А голове с ногами по пути. Нам, дуракам, закон пока не писан, А тот, что есть, нетрудно обойти. Дурак находит щуку и Жар-птицу, Невесту с царством – что ему табу? А вот заставьте Господу молиться — И пол и лоб – всё расшибёт в щепу. Когда ж за борт летим, как спелый овощ, А море не стакан и не ушат. Отчаянно друзей зовём на помощь, Но дуракам на помощь не спешат. В дурные диспуты, в пари я не влезаю, И в спорах истин не ищу до драк. Я знаю то, что ничего не знаю, Но как понять: я – умный иль дурак? Не лезет умный в гору, слава Богу! Доволен сам собою и судьбой. И лишь дурак идет своей дорогой В дурацкой шапке с писаной торбой. Прошёл и я своей дорогой зыбкой И уровни, и круги, и слои. Так научился на чужих ошибках, Что я готов преподавать свои. Не надеваю на лицо личину, Чтоб показаться краше и мудрей. Я, в общем-то, обычный дурачина. Не царь шутов, но и не шут царей. В дурные диспуты, в пари я не влезаю, И в спорах истин не ищу до драк. Я знаю то, что ничего не знаю, Но как понять: я – умный иль дурак? Сыграй, Ванюша В кабаках пили, плакали и пели. Опять ночлег не обернулся домом, И новым клином выбит старый клин. Выходит натощак, привычным комом, Как первый, вот уже который блин. Не повернуть всё вспять, да и в обратку. Торчат улики бревнами в базу. Сваргань мне так, Ванюша, на трёхрядке Чтоб, как огнивом, вышибло слезу. Пора б уже познать и честь и совесть На траверсах последних новостей. Пора б переписать роман на повесть, И в край далёкий двинуть из гостей. Иль подождать? Ведь поздно или рано Разгульной песней высушит глаза. Драконь гармонь, Ванюша, и на раны Лей семинотной выдержки бальзам. Когда закусим жаревом на смальце, По полному стакану осушив, Пробрось по чёрно-белым кнопкам пальцы, По шрамам зарубцованным души. Под посошок ждёт, выдыхаясь в плошке, Горилка, а ты с чувством, не спеша, Сыграй мне так, Ванюша, на гармошке, Чтоб развернулась, как мехи, душа. Пусть проводы, впритык к коротким встречам, Былое отсекут как острый меч. Ведь мы с тобой не пьём – мы душу лечим В преддверии грядущих новых встреч. |
