– Как интересно!

Шарлотта тут же попыталась мысленно сопоставить, как их абсолютно разные области науки могут дополнять друг друга. Тревога по поводу реликвии, которую обещал ей показать Донован, усилилась.

Донован вытянул перед собой руки, будто обнимая невидимую чашу.

– К сожалению, мне сейчас необходимо отлучиться на часок, получить то, что дожидается нас на вокзале Термини. Хотелось бы, чтобы к моему приходу вы успели познакомиться поближе.

– Конечно, – сказала Шарлотта, глядя на Берсеи, которому, похоже, пришлось по душе предложение священника.

Уже в дверях отец Донован добавил:

– Я не прощаюсь. Очень скоро мы с вами встретимся.

Он вышел. Шарлотта повернулась к Берсеи и озадаченно спросила:

– Вы что-нибудь поняли?

– Увы. – Антрополог пожал плечами. – Должен признаться, я немного заинтригован. В прошлом я весьма плодотворно потрудился на благо Ватикана, но секретных соглашений не подписывал ни разу. Вы, полагаю, тоже?

– Да. И мне все это показалось странным.

Три страницы юридических оговорок, проштампованные папской печатью и заверенные нотариусом Ватикана. Было очевидно, что степень секретности проекта куда серьезнее, чем формальное требование о неразглашении договора. Шарлотта поборола искушение поинтересоваться гонораром, решив, что это покажется неуместным. Олдрич не сказал, сколько именно денег было перечислено на корпоративный счет БМТ, но она догадывалась, что сумма очень и очень значительная.

– Но вот с кем мне не доводилось работать в паре, так это с генетиком, – озадаченно продолжил Берсеи. – Нет-нет, только не подумайте, что я жалуюсь, – быстро добавил он.

– Вы живете в Риме?

– В двух километрах отсюда. На работу езжу на своей «веспе».^[13] – Он многозначительно поиграл бровями.

– Надеюсь, вы осторожны. – Шарлотта рассмеялась. – Мне показалось, что здесь все так носятся…

– Самые безбашенные водители в Европе.

– Расскажите, пожалуйста, какого характера работой вы занимались здесь прежде?

– О, несколько разного типа проектов, – ответил антрополог. – Полагаю, что могу гордиться своими работами по древним катакомбам Рима. Комиссия Ватикана осуществляет надзор за катакомбами, так что я частенько взаимодействую с ней. Но в сам Ватикан меня вызывают редко. Страшновато, правда?

– Да уж, – согласилась она. – А охраны здесь сколько!

– Значит, вы генетик? Звучит интригующе. И в духе времени.

– Я в основном занимаюсь исследованием генома человека: анализируя структуру клеток и ДНК, определяю генетические пороки, дефекты, которые могут стать причиной заболеваний.

Берсеи погладил подбородок:

– Как все-таки удивительно совершенен человеческий организм!

– Я всегда восторгалась им. С самого детства.

– Что ж, доктор Хеннеси, я не совсем понимаю, почему судьба свела нас вместе, но с нетерпением жду, когда мы с вами приступим к работе.

– Спасибо. Пожалуйста, зовите меня Шарлоттой.

– Пойдем. – Он жестом пригласил ее пройти с ним в заднюю комнату, из которой появился. – Подберем вам халат. Наверняка отец Донован захочет начать сразу, как только вернется.

Расставшись с археологом, Разак нашел Фаруха в той же комнате, где накануне днем проходило совещание ВАКФ. Хранитель только что закончил телефонный разговор и положил трубку.

– Ну и как вам Бартон? – Фарух устало опустился на стул.

– Похоже, он знает, о чем говорит.

– Тополь звонил. – Фарух кивнул на телефон. – Извинялся, что не сообщил нам заранее. Обещал отозвать Бартона, если мы будем им недовольны. Я сказал ему, что переговорю с вами.

Разак понял, что Фарух намеревается переложить на него ответственность за действия Бартона.

– Думаю, мы можем ему доверять. Он уже поделился со мной ценной информацией.

– Так что, передать Тополю, что мы с англичанином сработаемся?

– И тем самым продемонстрируем наши честные намерения, – дополнил Разак. – В конце концов, это в интересах обеих сторон. Сотрудничество с израильтянами уменьшит подозрения и отсрочит возможные вооруженные выступления.

– Только не забывайте: за ним нужен глаз да глаз, – повторил Фарух. – Он знает, что украдено?

– Знает. Оссуарий.

– Ковчег с мощами? Столько шума из-за такой немудреной вещи?

– То-то и оно. – Разак покачал головой. – Бартону потребуется время, чтобы определить, что именно было в том оссуарии. Завтра утром он приступит к более детальному исследованию склепа.

– Понятно.

– Есть что-нибудь новое о вертолете?

Фарух помотал головой.

– До тех пор пока не прояснится суть произошедшего, – сказал Разак, – нам надо запросить копии деклараций всех экспортных грузов в портах, начиная с Тель-Авива, за последние три дня. Также проверить аэропорты. По словам Бартона, груз должен быть весом около тридцати пяти килограммов. Габариты тары примерно метр длиной и две трети метра в ширину и высоту. Это сузит круг поисков.

– Я запрошу копии грузовых документов для воздушного, железнодорожного и водного транспорта, – пообещал Фарух без особого энтузиазма.

Надев очки, он сделал пару беглых записей в блокноте.

– А контрольным пунктам на дорогах – им всем можно доверять?

– Бросьте, Разак. – Фарух скривился. – Да когда ж они заслуживали доверия? Тем не менее весь автотранспорт тщательно досматривается. Только я очень сомневаюсь, что они будут так рисковать, вывозя груз из Израиля на машине.

– Думаете, его вывезли из страны на вертолете? – Тот факт, что Бартон сам озвучил эту идею, заставил Разака отнестись к ней более серьезно.

– В Израиле его следов пока не обнаружено, так что, похоже, вертолет уже не найдут. Кстати, – чуть помедлив, продолжил Фарух, – полиция занимается сигналом, поступившим от домовладелицы из Еврейского квартала. Некто снял у нее комнату, где проживал в компании с несколькими мужчинами, которые, как ей показалось, были членами туристической группы. Так вот, в пятницу вечером, незадолго до захода солнца, все они исчезли. Ее прислуга дала согласие завтра с утра прийти в полицию и составить фоторобот.

– Думаете, это зацепка?

– Может быть. Вот только странно, что женщине этой понадобилось целых три дня, чтобы объявиться. – Фарух заглянул в свой блокнот. – Комната была снята на имя Дэниела Марроне. На это же имя был взят в аренду фургон, который нашли брошенным на дороге Ха-Офель. Неудивительно, если окажется, что имя вымышленное. Израильтяне также провели баллистическую экспертизу, – продолжил он. – Похитители были вооружены штурмовыми винтовками «ХМ8» – оружием далеко не простым, выпускаемым фирмой «Хеклер и Кох» по заказу вооруженных сил США.

– Занятно…

Израильские криминалистические лаборатории никогда не переставали удивлять Разака. Постоянно совершенствуя национальную безопасность, израильтяне вбухали мощные инвестиции в современные технологии по борьбе с терроризмом, включая создание постоянно обновляемой базы данных с подробными характеристиками каждой изготовляемой в мире единицы оружия.

– Вот только большого прока в этой информации я не вижу. – Разак нахмурился.

– Что вы имеете в виду?

– Бартон говорит, что оссуарий может стоить всего несколько тысяч долларов.

– Хм… – Фарух обдумал услышанное. – Ну что ж, пока наша реликвия вне досягаемости, давайте подождем и посмотрим, что нам расскажет археолог.

На широкой бетонной дорожке грузового терминала вокзала Термини молодой грузчик возился с громоздким деревянным ящиком, пытаясь перекантовать его на ручную тележку.

– Tananai! – резко окликнули его по-итальянски. – Ну-ка, поаккуратней!

Жмурясь от яркого солнца, грузчик поднял глаза, чтобы посмотреть, кто обозвал его болваном. На фоне новенького терминала из стекла и бетона стоял высокий, крепко сбитый мужчина с надменной физиономией, одетый в хлопчатобумажные брюки и белую рубашку. Мускулистый незнакомец был не из тех, с кем следовало вступать в словесную перепалку.