Далее были написаны адрес и телефон. По ним можно было понять, что отец Владимир остановился в Москве где-то в районе Шоссе Энтузиастов.

Я вздохнул. Об этом письме я должен был сообщить Борису Андреевичу. И без его ведома я не имею права вступать в контакт с отцом Владимиром.

И я набрал номер генерала.

— Да, в чем дело, Валентин? — пророкотал его голос.

— В почте моей городской квартиры оказалась нежданная весточка от отца Владимира, — сообщил я. — Пишет, что некоторое время он пробудет в Москве, и просит о встрече.

— А ты, обжегшись на молоке, дуешь на воду? — рассмеялся генерал. — Хотя, может, и правильно. Такие крутые годы над нами просвистели, что любой человек мог сто раз измениться. Сам, небось, знаешь, что священники в прежние годы хоть в зону, хоть на смерть за свои убеждения шли. В наши дни некоторые из них готовы любому отслужить молебен, если он деньги на храм дал… Впрочем, прочти-ка мне письмо целиком.

Я прочел. Борис Андреевич, дослушав, ухмыльнулся.

— Ну, насчет того, что он исключительно по доброй воле Москву покинул, это он, так сказать, малость преувеличивает… Мы ведь продолжали немного следить за ним. Впрочем, ни чего страшного не произошло. Захочет, сам тебе расскажет, а нет — так нет. Если желаешь знать, не против ли я, чтобы ты с ним встретился, то отвечаю: не против. Я понимаю, за последние дни ты начинаешь пользоваться все большей популярностью. Почему ты именно навстречу с отцом Владимиром спрашиваешь разрешение, а насчет остальных решаешь самостоятельно, встречаться или не встречаться?

— Вы о чем?.. — осторожно спросил я. — О том, что Дегтярев сюда приезжал? Так я пока не хотел рассказывать о его визите… По причинам, которые я чуть позже объясню.

— Нет, не Дегтярева я имел в виду, — ответил генерал. — У некоторых поступающих есть родственники, связанные с нашим ведомством, и они почти наверняка должны докучать тебе, хлопоча за своих. Взяток еще не предлагали?

— Есть вероятность, что очень скоро предложат, — ответил я.

— Ага, уже кто-то намекнул?.. Я так и думал. Теперь понимаешь, почему начальником училища стал ты, а не кто-нибудь другой? Ты не просто взятку отвергнешь, ты сумеешь сделать это так, что сквозняка не будет. А нам сейчас сквозняки не нужны. Ведь дело новое, есть сомневающиеся, стоит ли его вообще затевать. Один скандал — и, глядишь, сомневающиеся верх возьмут, и закроется училище, не начав работать… А для меня, это одно из самых важных дел сейчас, и нельзя дать его похоронить.

Ну, об этом Борис Андреевич мог лишний раз и не говорить. Тем более, что мы с ним это же обсуждали.

— Поэтому я и хочу, чтобы вы не знали о кое-каких моих встречах, — сказал я. — Чтобы, так сказать, на вас сквозняком не подуло. Ведь на него, в силу своей должности, вы должны будете отреагировать. В одном могу заверить: все сделаю предельно четко.

— Да я в тебе и не сомневаюсь, — сказал генерал.

— И еще одна просьба. О том, что Дегтярев приезжал, и мы с ним беседовали, никто не должен знать. Ни в одной официальной бумаге, которую кто-то может увидеть, это не должно быть отражено.

— Ну, это вопрос решаемый… А чего твой Дегтярев боится?

— Я не очень понял. По его словам получается, что информация о делах в училище каким-то образом к Гортензинскому может попасть. И Дегтярев боится, как бы Гортензинский не отыгрался на нем за визит ко мне. Какая связь между ними, ума не приложу.

— Гортензинский?.. — в голосе генерала прорезались жесткие нотки. — Гм… Ладно, попробую прощупать аккуратненько, что и как.

— И объясните мне, наконец, ради Бога, — взмолился я, — как получилось, что сын Дегтярева отборочные этапы прошел, с его-то родословной?

— Раз прошел — значит, хороший парнишка, толковый, — ответил генерал. — Ладно, не забивай себе этим голову, думай о делах более насущных. Остальное мне предоставь.

— Есть остальное вам предоставить! — шутливо сказал я.

— Вот и славно, — проговорил Борис Андреевич. — Тогда до скорого.

И он положил трубку.

А я взял письмо отца Владимира и набрал указанный в нем номер.

— Алло?.. — в трубке прозвучал молодой мужской голос.

— Будьте добры, отца Владимира, — сказал я.

— Одну секунду. — И я услышал, как голос зовет: «Отец Владимир!.. Отец Владимир!..»

И вот уже голос отца Владимира раздался в трубке:

— Алло?.. Я вас слушаю.

— Здравствуйте, отец Владимир. Не узнаете?

Секундная пауза, потом его радостное восклицание:

— Валентин Макарович!.. Получили, значит, мое письмо?

— Получил, как видите.

— Ну, очень рад вас слышать, очень рад. А вы знаете я вас искал, чтобы насчет одного достаточно деликатного дела переговорить… Посоветоваться с вами надо. Впрочем, это все при встрече лучше рассказать, если вы согласны со мной встретиться.

— Вполне согласен. Когда бы вы хотели…

— Да я хоть сегодня могу, если вам удобно.

— Хорошо, сегодня. Дайте мне прикинуть… — я соображал. Разговор с Ершовой вряд ли займет больше часа. От кафе, где назначена встреча, до дома мне где-то час добираться, учитывая московские пробки. Еще полчаса может понадобиться на всякие неожиданности. — Я буду ждать вас дома от полшестого до шести.

— Очень хорошо. Я непременно приеду. Без опоздания.

— Тогда до встречи.

— До встречи. Храни вас Бог.

Я положил трубку и поглядел на часы. Совсем немного времени остается до выезда на встречу с Ершовой… Что эта встреча мне преподнесет?

— Валерий, сегодня ты со мной поедешь, шофером, — сказал я.

— С удовольствием! — отозвался оперативник. Водить машину он любил.

Я молчал часть дороги, и только когда мы уже подъехали к Москве, заговорил:

— Значит, так, Валера, шоферскими обязанностями твои задачи сегодня не ограничиваются. Мне не очень понятная встреча предстоит, так что будешь меня прикрывать.

— Прикроем! — ответил он после секундной паузы, и чуть-чуть плечами шевельнул, будто бы проверяя, насколько удобно пистолет сидит в кобуре под мышкой. — Но вы и сами, товарищ полковник, если что почувствуете, не подставляйтесь под прямой огонь…

— Вот еще, яйца курицу учат! — хмыкнул я. — И потом, вряд ли прямой огонь будет. Огонь будет, так сказать, косвенный. Но оттого не менее опасный.

— То есть?.. — Валерий чуть напрягся.

— Меня попросила о встрече одна дама… Вдова банкира, которого я когда-то охранял, когда не на государевой службе трудился, а сам по себе. Отношения у нас с ней хорошие. Эту даму могут использовать вне ее ведома, чтобы меня каким-то образом подставить. Я приготовил фотоаппарат с чувствительной пленкой и с объективом, который позволяет фотографировать издали крупным планом.

— Дорогой аппарат, — одобрил Валерий, искоса взглянув. — Просто классный!

— Вот с этим аппаратом ты и будешь дежурить возле террасы летнего кафе, где мы с моей знакомой будем разговаривать. Дежурить, разумеется, не бросаясь в глаза. Если заметишь, что кто-то излишне приглядывается к нам тем или иным образом любопытство проявляет — фиксируй таких людей на пленку. Мы пленочку потом проверим, нет ли каких-нибудь знакомых. Давай-ка мы чуть пораньше подъедем к кафе, осмотрим все вокруг. Осматривать будем порознь, как будто мы не знакомы. Машину где-нибудь за квартал оставим, дальше пешком пойдем. Все понял?

— Все понял, товарищ полковник! И все-таки, может, хоть намекнете, куда меня втягиваете? Ну, чтобы мне самому лучше ориентироваться.

— Да если б я знал, куда… — вздохнул я. — Надеюсь, не будет ничего серьезного.

Мы с ним подъехали поближе к кафе, оставили машину на соседней улице. Я пошел к кафе, Валерий немного отстал.

В кафе я выбрал свободный столик, уселся, заказал кофе и бутерброды. Было без семи минут три. Без трех минут три в кафе появилась Ершова. Я встал, помахал ей рукой. Она махнула в ответ и направилась к столику.