- Как давно это было?

Двенадцать миллиардов двести семьдесят миллионов лет назад.

Если бы Мы-общность сказала «двести лет», или даже «десять тысяч», я бы как-то прореагировал. Но двенадцать миллиардов! - я знаю лишь, что это геологический, космический промежуток времени. Я не верю.

Я вновь смотрю на пейзаж. С горных склонов стекают ледники. Тучи с зимою во чреве отливают в лучах огромного заходящего солнца серым и оранжевым. А солнце - оно совсем неправильное: слишком яркое, фиолетовое, напоминает делящуюся клетку. Пузырится, исходит волдырями, от него тянутся длинные протуберанцы. Оно напоминает мне Медузу Горгону.

Поверхность льда трескается, холмы и долины заваливают белые осколки. Я проснулся посреди ледникового периода. Я не понимаю.

- Я здесь целиком? - спрашиваю я. Может быть, у меня бред.

Здесь все, что в тебе важно. Теперь мы хотели бы задать тебе вопрос: узнаешь ли ты что-либо из следующих лиц, голосов, мыслей, шаблонов, стилей?

Болезненный поток ощущений: яркие звуки, громкие цвета, блеклые электрические запахи - он заполняет мое сознание. Я изо всех сил стараюсь его перекрыть.

- Нет! Так нельзя. Пожалуйста, не спрашивайте меня ни о чем, пока я не осознаю, что случилось. Не надо! Мне больно!

Мы-общность собирается выключить меня. Мне говорят, что я снова стану неактивен.

Перед тем как погаснуть, я чувствую, как на утес, где сидит Мы-общность и вместе с нею я, обрушивается порыв холодного ветра. Лед теперь уже полностью покрывает холмы и долины. Мы-общность выгибает восемь длинных красных ног, выдергивает их из быстро смерзающейся грязи. Солнце еще не зашло.

Тысячи лет в один день.

Мне дарован сон, пустой, как смерть, но не бесконечный.

Мы собираемся воедино и обдумываем проблему несовершенства интерфейса.

Это слишком ранняя личность, - говорит один из придатков. - Она не понимает нашего способа мышления. Её придется адаптировать.

Придаток, которому принадлежит протоличность, вызывается начать ее перестройку.

Времени так мало, - говорит другой, выражающий теперь активное несогласие с общим планом. - В самом ли деле Мы считаем, что так будет лучше?

Нам угрожает распад - двое из семи придатков яростно возражают остальным. Однако солидарность сохраняется. Все придатки возвращаются к обновленному соглашению. Мы начинаем строительство эффективной реальности. Для этого требует-

ся прежде всего более глубокое понимание того, какова природа древней личности. На это уходит какое-то время.

Времени у Нас много. Часы, дни. Связи нет.

Ледяной холод ставит Нас на грань смерти. Тело сохраняет гибкость благодаря тому, что связывает воду длинными молекулами, устойчивыми к замерзанию.

Знают ли учащиеся, что Мы здесь и наблюдаем за ними? - спрашивает один из придатков.

Должны… - отвечает другой. - Они ведь выразили желание встретиться с нами.

Возможно, они лгут и намереваются уничтожить и тело, и Нас вместе с ним. Встречи не будет.

Горькая грусть.

Мы реконструируем древнюю личность, облекаем ее новым интерфейсом, создаем общую базу и вновь зовем ее: Василий!

Имя знакомо мне. Я узнаю отцовский голос и чувствую, что сознание светлеет. Хочу забыть первую, неудачную попытку вернуться к жизни, но память крепка. Я ничего не забуду.

Василий, производная от твоей личности тебя не помнит. Ее память неоднократно очищалась. Однако Мы наблюдаем между вами определенное сходство. Врожденные модели сильны и редко подвергаются полному уничтожению. Хорошо ли ты себя чувствуешь?

Я думаю о каком-нибудь простом месте, куда сесть. Хочу дощатых стен, стульев и камина, но не умею: мне удается создать лишь тесную серую клетушку с окном. В стене - дыра, и из нее доносятся голоса. Я воображаю, будто слышу их ушами, и в помещении формируется что-то вроде тела. Это - моя безопасность.

- Мне все еще страшно. Я знаю, что бояться нечего. Есть чего, но нам еще неизвестно, насколько существенна угроза.

При слове «существенна» случается взрыв информации. Если их изначальные личности продолжают существовать где-то еще, в обществе-разуме, связанном с Библиотекой, значит, все, что будет потеряно, - кратковременная память. Общество-разум, понимаю я, состоит менее чем из десяти тысяч придатков. Типичная Библиотека содержит более триллиона обществ-разумов.

- Я был мертв миллиарды лет, - говорю я, надеясь, что обращаюсь к себе будущему. - А ты жил. Ты ведь бессмертен!

Мы не измеряем жизнь в единицах времени, как это делали вы. Последовательность памяти в течение эпох для Нас фрагментарна. Тем не менее непрерывность доступа к Библиотеке и к записям своих предыдущих личностей действительно дает Нам определенный род бессмертия. Если она нарушена, Мы стали вполне подвержены гибели.

- Наверно, я жутко примитивен.

Страх, как ни странно, пропадает. Я понимаю, в каком положении они оказались: выбор между жизнью и смертью. В своей клетушке я чувствую себя увереннее.

- Чем я могу вам помочь?

Твоя примитивность - в первозданности. Именно из-за нее Мы тебя активизировали. Опираясь на свой жизненный опыт, ты можешь лучше понять, что привело Нас к нынешней ситуации. Споры, войны, отчаяние… Нам трудно иметь с ними дело.

Я опять им не верю. Судя по тому, что мне известно, эта группа разумов обладает такой мощью и сплоченностью, что рядом с ними я кажусь себе младенцем, а то и бактерией. Что мне остается, кроме подчинения? Мне больше некуда податься…

Миллиарды лет… пассивности. Не совсем смерти.

Я помню, что когда-то был учителем.

Елизавета была моей студенткой, а потом стала женой.

Мы-общность хочет, чтобы я ее чему-то научил, что-то для нее сделал. Но сперва ей придется преподать мне урок истории.

- Расскажите мне, что произошло.

В начале появились человеческие интеллекты. Каждый из них развивался самостоятельно. Так продолжалось десять тысяч лет. Вскоре после того, как была понята природа мысли, интеллекты стали объединяться в групповые разумы. Большинство представителей людского рода слились в отношениях более интимных, нежели секс, или же разошлись и сформировали квази-индивидуумы. Вариантов было много, ограничений - мало.

Все это началось спустя несколько десятилетий после твоей записи. В течение ста лет человечество отказалось от сдерживающих рамок биологического существования и предпочло ему общества-разумы. Эти последние, связываясь между собой, создавали Библиотеки - верхнюю ступень иерархии.

Библиотеки расширялись. Они исследовали звезду за звездой в поисках другой разумной жизни. Жизнь они обнаружили - миллионы миллионов планет, редких среди пустых звездных систем, как алмазы в породе, но нигде не нашлось существ, обладавших интеллектом. Постепенно, за миллионы лет, Библиотеки осознали себя в качестве Полноты мысли.

Мы всего лишь разменяли один вид изоляции на другой - на абсолютное, величавое одиночество. Других разумов не было, только те, что сами происходили от человечества…

Людские Библиотеки делались больше, связи между ними - слабее: порой сигналу требовались для прохождения тысячи лет. Многие общества-разумы реиндивидуализировались, снизив степень близости отношений внутри себя. Даже в крупных Библиотеках обособление стало считаться возможностью хорошо отдохнуть, устроить себе праздник. Старые способы мышления вновь сделались популярны.

Однако люди есть люди. Некоторые принялись цепляться за старое или насаждать новое с большей или меньшей степенью насилия. Иные утверждали существование моральных императивов. Распространились случаи сумасшествия. Крупные группы разумов уничтожали все рамки личности. Так они реагировали на то, что называли «соблазном выделения».