Прежде чем переходить к дальнейшим событиям, необходимо разобраться, что представляла собой популярная музыка (под этим термином следует понимать все стили и направления) в Англии и США в 1979 году, иначе некоторые моменты останутся недопонятыми или понятыми неправильно.
В период приблизительно с 1967-го по 1977-ой как американская, так и британская рок-сцены развивались как бы в одном направлении. По обе стороны океана модными и популярными были одни и те же стили — в основном, хард-рок, частично арт-рок, блюз, немножко авангард и, естественно, поп-музыка, если под таковой понимать Элтона Джона, Рода Стюарта, Джо Кокера и т. д. Если сравнить хит-парады тех лет, опубликованные ведущими музыкальными изданиями, то можно заметить почти полную идентичность как американских, так и английских списков популярности. Все различие только в местах, которые занимали те или иные альбомы. Во второй половине семидесятых ситуация стала меняться: хард-рок всем смертельно надоел, а еще больше надоели его лидеры, «Led Zeppelin» — как самый яркий представитель — в том числе. И тут происходит достаточно резкое размежевание интересов публики: в Америке в моду входит стиль диско, не в последнюю очередь благодаря «Bee Gees» и Джону Траволте (John Travolta), а в Англии скоротечная эра панк-рока сменяется «новой волной» (не путать с «новой волной британского хэви-металл», которая появится несколько позднее). Англичане на дух не воспринимали диско, которое почти повсеместно после Америки оккупировало Европу, а американцы никак не воспринимали «new wave». В результате этого американский рынок оказался закрыт для британских групп — никто из них, за исключением «Police» и «U2», успеха в Америке не добился, а американски исполнители перестали интересовать англичан. Объединяющим для двух стран оказались те самые «ненавидимые» и «нелюбимые» «монстры», «динозавры», «мастодонты» и т. д., то есть «The Who», «Rolling Stones», «Pink Floyd», «Jethro Tull» и герои этой книги. Поскольку музыкальный бизнес интернационален по своей сути, то ситуация с подобным «разделением рынков сбыта» нанесла ущерб звукозаписывающим компаниям, поэтому с целью компенсировать свои потери английские и американские воротилы решили быстренько полюбовно договориться. В результате возникшего альянса «старички» получили мощную финансовую подпитку, те из них, кто страдал определенными «рокерскими» заболеваниями, были отправлены на лечение (иногда принудительное), а оставшимся были обещаны «золотые горы» и карт-бланш на любые проекты. Короче говоря, к началу 1979 года любой «монстр» мог рассчитывать на приличные сборы как в Англии, так и в Америке. Именно этим объясняется феноменальный успех «The Wall», пластинки достойной во всех отношениях, но содержащей откровенные выпады против реалий шоу-бизнеса. В большей части популярность этой работы «Pink Floyd» обусловлена любовью публики, но определенная доля «раскрутки» со стороны EMI тоже имела место быть. Например турне «The Wall», во время которого Флойды каждый раз ставили дорогостоящий спектакль, было полностью профинансировано звукоиздательским лейблом.
Соответственно и Зеппелины — как почетные «пенсионеры» британского рока — могли рассчитывать на мощную поддержку. Ведь временно одурачить большое количество людей всегда можно. Об этом как-то говорил кто-то из американских президентов, а уж в Америке эту науку освоили на все сто.
9 июня Роберт Плант дал большое телевизионное интервью для программы «Saturday Rock Show», входящей в сетку вещания ВВС. Роберт затронул очень много интересных тем, посему дадим ему слово:
«После смерти сына я дал себе клятву, что больше в группу не вернусь. Но это не значило, что я совсем ухожу из музыки. Уже в феврале 78-го я занялся продюсированием одной группы (Это была бирмингемская панк-рок-группа «Dansette Damage», для которой Плант спродюсировал сингл. — прим. автора). Несколько позже у меня была достаточно длительная беседа с Джонсом, а затем и с Бонзо. С Бонзо мы друзья с детства, и я решил внять его аргументам. В мае я согласился приступить к работе в «LedZeppelin», и сейчас все мысли и усилия с моей стороны связаны только с этой группой. Джимми Пейдж? Мы с нимno-прежнему пишем песни, но я подумал, почему бы то же самое не проделать и с Джонси. У него масса хороших музыкальных идей, для которых я могу написать адекватные тексты. Впрочем, скоро у вас самих будет возможность убедиться в этом. Нас называют «динозаврами», и «прикладывают» в прессе, называя отработанным материалом. Я думаю, что это несколько преждевременно. Молодые должны очень сильно постараться, чтобы столкнуть нас с вершины. По крайней мере, я не вижу в Англии стоящих конкурентов для нас. А в Америку мы скоро поедем, и разберемся там, кто есть кто».
Некая дистанцированность по отношению к Джимми не осталась без внимания британской прессы, и «желтые» газеты вновь затянули старую песню: кармическая атака, Пейдж — сатанист, Бонзо — не лучше, Плант сторонится Пейджа и т. д., и т. п.
Словно подтверждая эти домыслы, 28 июня Плант и Джонс появились на благотворительном вечере, организованном Фондом поддержки детей-инвалидов. Кроме немалых пожертвований (сумма не разглашалась), Джонс подарил Фонду два билета на мужской финал традиционного Уимблдонского теннисного турнира.
В конце июня и начале июля в «Bray Studio» группа начала интенсивную репетиционную подготовку к Небуортскому фестивалю. Из нового альбома в трэк-лист должны были войти «Hot Dog», «In The Evening» и «Carouselambra». Кроме того, усиленно работали с «Wearing And Tearing». Предполагалось, что к фестивалю будет выпущен сингл с этой песней (первый и единственный раз группа намечала выпустить в Великобритании «сорокапятку»!). Пейдж занялся отработкой специального лазерного шоу, адаптированного к его сольному «запилу» со смычком, так как «Dazed & Confused» к исполнению не планировалась.
Репетиции окончились фотосессией, главной целью которой являлась подготовка рекламных материалов к фестивалю.
Сейчас, спустя много лет, можно визуально сравнить фотографии, сделанные к двум важным событиям в истории «Led Zeppelin» — фестивалю в Небуорте и фестивалю в Бате. Эти события разделяли почти ровно девять лет. Но каких лет! Зеппелины сумели пройти путь от подающей большие надежды группы до мегазвезд вселенского масштаба. На этом пути они многое приобрели, но и достаточно потеряли. В первую очередь — кураж. Перед фестивалем в Бате для них не существовало авторитетов, но они прекрасно осознавали, что «провалиться» они не имеют права. Они были не только молодыми, но и голодными до славы и признания. И они всего сумели добиться своим трудом и гигантским вдохновением. В 1979-ом они тоже почти никого не боялись. Кроме… себя! Себя самих. Боязнь оказаться не на уровне своих притязаний и титула «группы вне конкуренции» сковывала их больше всякой критики в прессе. Именно эта неуверенность заметна на фотоснимках, сделанных в те июльские дни 1979 года. С другой стороны, угроза потери репутации теперь уже не могла поколебать финансового положения как группы, так и отдельных ее участников. Это в свою очередь породило этакий пофигизм.
24 и 25 июля группа отправилась на традиционную разминку перед большими событиями. На этот раз был выбран Копенгаген. И вновь возникали исторические параллели — почти одиннадцать лет назад здесь начиналась их карьера. Как и тогда, особой рекламы не было. Просто в окрестностях «Falkoner Theatre», где проходили выступления, развесили несколько десятков афишек. Правда, большинство местных жителей посчитали это гигантским стебом: мало кто верил, что это — те самые Зеппелины. Тем не менее, это были они. Маленький зал вмещал всего около двух тысяч зрителей, что привело к многочисленным техническим накладкам. В зале такого размера можно было использовать далеко не все световые эффекты, кроме того после двух первых песен пришлось снизить мощность, но музыка все равно очень легко прослушивалась на улице, и к концу концерта вокруг театра собралось еще пять-шесть тысяч аборигенов. Но слушать, по большому счету, было нечего. Отсутствие «живых» выступлений в течение двух лет не прошло для группы, которая всегда славилась именно «живым» исполнением, бесследно. Несыгранность, плохое взаимодействие на сцене, задержки перед исполнением каждой композиции, игра невпопад, забытые пассажи и просто «древний» материал производили гнетущее впечатление. Акустического сета не было, да он и не предполагался, за исключением «Теп Years Gone», которая, впрочем, была скорее полуакустической.
