Бывали в прошлом времена, когда мы встречались на сборах или перед матчем, и все наперед знали, кто будет с кем. Существовали сложившиеся группы, а также разделение по линиям старших и младших возрасту игроков или же согласно извечной конкуренции между клубами. Человеку естественным образом свойственно держаться рядом с теми, кто ему так или иначе близок. Мы были в этом смысле не хуже и не лучше других, да и вообще ребята из «Юнайтед» издавна славились тем, что горой стоят друг за друга. Теперь очень многое в этом смысле изменилось. Я бы сказал, что среди членов нынешней сборной Англии существуют реальные и притом прочные связи, реальное взаимное уважение, и это дает реальные результаты, когда мы выходим на игру. Мы все смогли почувствовать, что это помаленьку начало происходить, уже через пару месяцев после того как у штурвала стал Свен. Изменившиеся взаимоотношения между новым старшим тренером и вверенными ему игроками тоже во многом способствовали переменам.

Помню победу 4:0 во встрече с Мексикой на стадионе «Прайд Парк», состоявшейся весной 2001 года в промежутке между отборочными матчами. Был в той игре эпизод, который как бы подчеркнул новый дух, воцарившийся в лагере сборной Англии, а мне дал такое чувство, что мы вполне в состоянии отправиться и Мюнхен и добиться там нужного результата, позволявшего в следующем году спокойно ехать на чемпионат мира. Еще в самом ее начале один из мексиканских защитников сзади грубо выбил у меня мяч, что называется, вместе с ногами. Это было болезненно, но не слишком серьезно — я только немного похромал и тут же продолжил встречу. Но не прошло и минуты, как Стиви Джерард коршуном налетел и врезался в того же игрока — абсолютно по правилам, ибо он сначала сыграл в мяч, — оставив его кататься на земле. Защищать своих товарищей — это как раз та психологическая установка, которая мне достаточно хорошо знакома по клубу «Юнайтед». Именно такую установку можно увидеть в каждой команде, которая выигрывает матчи и турниры.

Мы обыграли Грецию в Афинах и Албанию в Тиране, благодаря чему стали фаворитами в борьбе за второе место в группе, а оно позволяло рассчитывать на стыковые матчи, победитель которых попадал следующим летом на чемпионат мира. Но мы знали — чтобы победить в группе и тем самым автоматически пройти в Японию и Южную Корею, мы должны одолеть соперников в Мюнхене. И хотя под руководством Свена дела в сборной пошли на лад, не думаю, что было слишком много тех, кто оценивал наши шансы достаточно высоко. Никто ведь не побеждает немцев в Германии, верно? Вот и на сей раз ожидания публики были не слишком радужными, и это отчасти снижало психологическое давление, оказываемое на нас. Мы не должны были слишком беспокоиться о том, чтобы не подвести своих болельщиков и не огорчить их. Единственным человеком, который все время говорил, что, по его мнению, мы вполне можем победить в этой встрече был наш старший тренер. А ведь Свен никогда не принадлежал к тем, кто перед играми потчует прессу большими обещаниями. Однако, начиная с первого дня своего пребывания на посту, он каждый раз, когда его спрашивали о предстоящем матче с Германией заявлял, что, на его взгляд, мы играем достаточно хорошо, чтобы победить немцев. Возможно, за все эти месяцы и затем за пару насыщенных дней, которые предшествовали данной встрече, намеченной на первое сентября, его неизменная вера в нашу победу как бы сама собой, даже без нашего ведома укоренилось в умах игроков.

Какой бы ни была причина, но к моменту, когда мы садились ужинать в мюнхенской гостинице в пятницу вечером перед этой игрой, я смотрел вокруг, слушал непринужденные беседы и задавался вопросом: бывала ли когда-либо на моей памяти сборная Англии в таком наивном настроении? У меня имелись свои сомнения относительно встречи, намеченной на следующий день, но они касались совсем другого — буду ли я физически годен к тому, чтобы выйти на поле. Позже я поднялся в свой номер и потолковал по мобильнику на разные темы с моим другом Дэйвом Гарднером. Он спросил у меня, как, на мой взгляд, мы завтра выступим. Последние несколько часов, проведенные с остальными ребятами, полностью убедили меня: думаю, мы определенно победим. Молчание на другом конце линии дало мне понять, у нас на родине вовсе не было такой же уверенности. Но я бы не заявил Дэйву ничего такого, если бы верил в свои слова. И мне очень хотелось принять участие в том, что, на мой взгляд, обязательно должно было случиться. Меня волновало, что паховые мышцы, беспокоившие меня неделю назад во встрече «Юнайтед» против «Астон Виллы», не смогут вовремя прийти в норму. Но проблема оказалась не столь уж серьезной, как мне показалась, когда я их растянул, так что я приехал на сборы английской команды вместе с остальными футболистами, хотя и не был достаточно здоров, чтобы тренироваться с ними в полном объеме. С неделю я занимался самостоятельно, по индивидуальному графику, принимая лечебные процедуры, надеясь на лучшее и ненавидя каждую минуту, которую я упустил из-за травмы. Капитанство только усугубляло волнение — ведь мне хотелось лично участвовать в игре. Вместо этого получилось так, что в первый раз я был в состоянии работать на стадионе вместе со всеми остальными лишь в конце дня перед тем общим ужином, который состоялся в пятничный вечер.

Я вышел из отеля на полчаса раньше вместе с Гэри и Аланом Смитом, входившим в бригаду врачей при сборной Англии, чтобы проверить свое физическое состояние: бегать, делать рывки, бить по воображаемому мячу. Это очень неприятное и противоречивое чувство, когда из-за такой мелочи под угрозой твое место в команде, готовящейся к столь ответственной игре. Тебе хочется прыгнуть выше головы, лишь бы только доказать себе и другим, насколько ты в порядке и готов играть, не опасаясь никого подвести. В то же время ты не можешь не сдерживаться, хотя бы чуть-чуть, потому что не хочешь сломаться в последнюю минуту и упустить свой шанс. Так или иначе, Гэри и Алан были мною довольны и дали мне «добро», позволявшее присоединиться к основным занятиям. Я был страшно доволен — ведь остальная часть команды была на таком хорошем взводе. А мне самому очень хотелось бы выйти против немцев прямо сию минуту.

Я боялся и в то же время почти ждал, как бы нервы не начали свою вредную работу, но ребята и во время завтрака испытывали такую же уверенность в себе, как это было на ужине в предшествующий вечер. И даже за час до начального свистка в нашей раздевалке все казались спокойными и раскованными. Мы вышли разминаться, и все шло хорошо. Все, кроме моей травмы. Я до сих пор не был окончательно уверен в себе. Знал, что мне хочется играть, но понимал, что должен поступить так, как это будет лучше для команды. Однако те несколько минут, которые я посвятил бегу и упражнениям на растяжку, оказались решающими, и я переодевался в форму сборной окончательно убежденным, что в состоянии выступить. Когда подошло время и оставалась минута или две до звонка, приглашающего нас выходить на поле, Свен усадил всех. Напутственные слова, которые он произнес, были достаточно простыми, но они отлично совпали с общим настроением:

— Идите и получайте удовольствие от игры. Будьте уверены — хоть они и хорошая команда, но мы — лучше. Играйте хорошо. И получите свои три очка.

Свен всегда заканчивает этой фразой: «И получите свои три очка». Я поднялся и вывел команду в туннель.

Физиотерапевты в последнюю минуту уговорили меня натянуть лайкровые шорты для езды на велосипеде, чтобы лучше сохранять тепло и оказать мышцам дополнительную поддержку. Еще стоя в туннеле, я понял, что совершил ошибку, согласившись с ними. Я был из тех игроков, которым должно быть удобнее том, во что они влезли, и это относится не только к бутсам, но и к остальным частям формы. Если меня мучили волдыри, то все равно я не могу натянуть дополнительную пару носков или заклеить воспалившийся палец ноги пластырем. Возможно, все это — только капризы, но я знаю, что для меня они имеют реальное значение. И вот, стоя в ожидании этой важнейшей игры, я, укутанный во все это барахло, чувствовал себя связанным. Но это был не тот момент, чтобы передумывать или, тем более, переодеваться.