— Дэвид, ты сможешь делать небольшие паузы, чтобы дать ему время для перевода на испанский?

— Честно говоря, Хосе, я бы предпочел этого не делать. Что, если я остановлюсь, а потом не смогу продолжить?

Выступать с речами — это вовсе не то занятие, которым я зарабатываю на жизнь, но здесь мне требовалось, чтобы мое выступление прозвучало толково.

— А не может ли ваш человек на сей раз постараться и попробовать не отставать от меня?

Впрочем, у нас не было времени спорить. В полумраке я обменялся рукопожатием с сеньором Пересом, и меня представили Альфредо ди Стефано. Я уже спрашивал о нем на вчерашнем ужине.

— Действительно ли ди Стефано — самый великий из всех игроков, выступавших когда-либо за мадридский «Реал»?

— Нет. Он просто самый великий из всех игроков вообще.

Я видел коротенькие сюжеты, черно-белые и полупризрачные, изображавшие ди Стефано в деле, — играющим за команду «Реал», которая в конце пятидесятых годов выигрывала европейский кубок несколько сезонов подряд. Сеньор Перес был президентом «Реала», но человек, стоящий передо мной, был еще более важен, если говорить о духе клуба. В свои семьдесят с лишним лет сеньор ди Стефано и теперь все еще был крепок и внушал уважение. Почти физически ощущалось, насколько он гордится тем, где он сейчас был и чего достиг в «Реале» и для «Реала». Он, казалось, испытывал гордость и от того, что находился теперь здесь, вместе со всеми нами, являясь в такой же мере частью настоящего, как и частицей прошлого. Альфредо ди Стефано представляет собой для мадридского «Реала» то, кем Бобби Чарльтон есть и навсегда останется для «Юнайтед».

Чья-то рука потянулась вперед и отодвинула занавес. До сих пор я даже не понимал, что около нас стояли динамики, но теперь вдруг музыка — оперная ария — оказалась единственным, что мог слышать я или кто-либо другой, а голоса певцов эхом отзывались по всей арене. Сейчас предстоял наш выход. Мы делаем несколько шагов вперед, затем идем по сцене. Арена, раскинувшаяся перед нами, была переполнена фотографами, и едва мы появились, как нас стали обстреливать вспышки. Куда бы ни глянул, я видел только людей, сидевших по обе стороны зала на местах для зрителей. Первым делом я изо всех сил старался удержать улыбку на своем лице, которое на самом деле застыло, словно на морозе. Потом глубоко вздохнул и поглядел вниз и влево, где на отдельных местах сидела Виктория вместе с руководством мадридского «Реала». Она смотрела на меня взглядом, в котором ощущалась поддержка, как будто хотела сказать: «Давай, действуй. Так уж оно бывает, ты же сам знаешь. Все мы смотрим на тебя».

А теперь я действительно улыбался. Позади меня был огромный киноэкран, достаточно большой для того, чтобы вызвать у меня такое чувство, словно я стою вот здесь, на сцене, а роста во мне — примерно один фут или около того. На мгновение я почувствовал себя примерно так, как иногда бывало со мной в субботу утром в каком-нибудь кино, с той только разницей. что сейчас в этом фильме играл я сам. На желтом фоне цвета жженой пробки — моя голова, значок клуба и слова «Реал (Мадрид)». Сеньор Перес выступил вперед. Они собирались переводить меня на испанский. Но не было никого, кто перевел бы его слова на английский, для меня. В общем, они здесь так или иначе пробросили меня. И лишь попозже я получил текст президентской речи, и до меня дошел ее подспудный смысл.

— Дэвид — великий игрок, игрок, который был воспитан в традиции готовности принести себя в жертву команде. Он приходит к нам из самой лучшей и самой состязательной футбольной лиги в мире. Мы уверены, что он достаточно хорошо оснащен технически и обладает достаточно сильным характером, чтобы преуспеть и здесь.

Теперь вперед вышел Альфредо ди Стефано, держа в руках футболку мадридской команды. Мы обменялись рукопожатием, а фотографы выкрикивали:

— Сюда, Дэвид, сюда! Aqui, aqui — рог favor — Senors (Сюда, сюда — сделайте одолжение, господа (исп.)

Мы держали футболку перед собой.

— Поверните ее спиной, поверните ее!

Сзади все увидели номер 23, а над ним — фамилию «Бекхэм».

Никто не знал за пределами клуба, каким будет мой номер в новой команде. Я долго и упорно думал о том, какой же номер мне выбрать из числа тех, которые еще не использовались другими игроками. Даже руководство «Реала» не знало об этом вплоть до вчерашнего вечера, когда уже совсем поздно я позвонил им из отеля и сообщил свое окончательное решение.

Внезапно раздалось нечто напоминающее взрыв, — это разом защелкали затворы нескольких сотен фотокамер. Я мог расслышать в зале голоса:

— Veinte у tres.

Двадцать три. А затем, мгновение спустя:

— Майкл Джордан. Майкл Джордан!

Значит, он был героем не только для меня. Ну а теперь подошла моя очередь. Я шагнул вперед, к микрофону. Перед этим снова и снова я повторял про себя те первые несколько слов, которые намеревался сказать. Мне не хотелось держать в руках клочок бумаги. И не хотелось заранее задаваться вопросом, что сказать потом. В таком случае под угрозой оказалась бы непосредственность моих первых впечатлений. Для начала я прочистил горло.

— Gracias. Сеньор Перес, сеньор ди Стефано, дамы и господа.

Тут я предоставил какую-то долю секунды переводчику, чтобы тот успел сделать свою работу. Но на первых порах его микрофон, как мне показалось, не работал должным образом. Я ждал. И пока я ждал, мои мозги тоже прочистились — и стали совсем пустыми. Внезапно я осознал наличие целого леса камер, скучившихся передо мной, и массы людей по всему залу. которые вытягивали шеи в мою сторону. Я был доволен что научился доверять самому себе. А потом открыл рот. и оттуда как бы само собой полилось все остальное:

— Я всегда любил футбол. Конечно, я люблю свою семью… — Тут я снова посмотрел вниз, на Викторию: это слишком правда, я действительно люблю их. — … И у меня замечательная жизнь. Но футбол для меня — это все. А играть за «Реал» — мечта, становящаяся сейчас былью. Спасибо каждому из присутствующих за то, что пришли сюда разделить мою радость в связи с переходом. Gracias.

Я держал футболку — мою новую футболку — перед собой:

— Hala (Вперед (исп.) Мадрид!

Подошли другие директора клуба, чтобы сделать групповые фотографии, а затем сеньор Перес увлек нас за кулисы и через длинные коридоры провел в помещение, расположенное в дальнем конце здания, где располагался стол, уставленный острыми закусками, печеньем и прохладительными напитками. Такая или похожая комната есть в каждом футбольном клубе: с наклонным потолком и скамейками вдоль стен. Впрочем, здесь все это выглядело немного опрятнее. Затем меня оттуда вывели в раздевалку — правда, не столь впечатляющую. как та, что я видел на «Бернабеу» за день до этого.

Мне понадобилось какое-то время, чтобы надеть на себя форму мадридского «Реала», — в самый первый раз Потом парочка охранников в сопровождении Саймона и Джейми, агентов фирмы SFX. прошли вместе со мной через раздевалку, и мы попали на площадку, помеченную как Numero 2. — небольшое тренировочное поле с двумя низкими трибунами — на одной стороне и за одними из ворот. Обе они были битком забиты болельщиками. Когда я снова оказался на открытом воздухе, понадобилось несколько секунд, чтобы мои глаза смогли приспособиться к яркому свету. Я пробежал через проем в ограде, и мне бросили сразу несколько футбольных мячей. Игра в футбол — это для меня средство зарабатывать на жизнь. Посему укрощать мяч или жонглировать им, удерживая в воздухе, — для меня нехитрый трюк; более того, это моя вторая натура. Но проделывать подобные вещи на небольшой травяной заплатке, перед тысячами поклонников, которые думают: «А ну-ка, покажи нам, парень, свои таланты»? Честно говоря, из-за этого я почувствовал себя здесь немного одиноким, — даже притом, что прием, который оказали мне madridistas, был выше всех моих надежд: многочисленные семьи приветствовали меня восклицаниями и дружески махали руками. Я помахал им в ответ. А фотографы сделали положенные снимки Дэвида Бекхэма, в первый раз облачившегося в форму «Реала».