“Легко показать, что во взаимодействии между телом и душой не больше загадок, чем в любом другом примере причинно-следственной связи, и что только неоправданная уверенность в том, что мы что-то понимаем в одном случае, вызывает наше удивление, что мы ничего не понимаем в другом”.
Рудольф Герман Лотце
“Смысл, что нисходит от “я”, нашей главной надежды, наполняет тело; оно становится совокупностью значений, а не просто совокупностью клеток. Его органы — не простые составляющие, но символы, опасные и глубокие. Оно в целом становится носителем ценности, красоты или уродства, грации и слаженности механизма, внутренней философии; гордость и стыд, ненасытный интерес к искусству, гибкая выразительность танца, — все становится объяснимым. Поза, жест, миллионы тончайших выразительных оттенков цвета и напряжения лица становятся непосредственными, естественными проявлениями внутренних движений. Поэзия и мораль, религия и логика вновь заявляют о себе в членах нашего тела, также как и в наших умах, и мир снова обретает то конкретное единство, которого наша склонность в анализу угрожала нас лишить”.
“‘Я’, его тело и свобода”.
У.Е.Хоукинг, стр.97
9]
Предисловие
Нашим отношением к философской и психологической мысли Востока является большей частью либо безрассудное благоговение, либо столь же безрассудное недоверие. Жаль, что это так. Обожатели так же никчемны, как и недоверчивые. Ни благоговение, ни недоверие не позволяют нам правильно оценить обширную сферу восточного мышления, своеобразного и очень отличающегося от нашего собственного и все же — как вскоре обнаруживается — фундаментально такого же в своих глубинных поисках.
Именно эти крайности, несомненно, виной тому, что восточная мысль почти полностью отсутствует в наших философских и психологических книгах. Есть и еще одна причина. У Востока свои собственные идиомы, которые Западу трудно понять и перевести. Из-за них восточные писания кажутся каким-то странным жаргоном, использующимся для причудливого поэтизирования или мистификации.
Этой книгой г-жа Бейли сделала большое дело: она критическим умом охватила восточную мысль, умом, сознающим, что восточная мысль, также как и западная, не может претендовать на окончательную истину. Г-жа Бейли не делает вызывающие благоговейный трепет утверждений, веля западным людям отбросить свою вопиющую недостаточность и вникнуть в таинственную доктрину, тем более удивительную, что может казаться им абсурдной. Она просто заявляет: “Восточная мысль 10] направлена на исследование более глубоких проблем существования. Она не обязательно лучше западной. Она иная. У нее другая отправная точка. Как Восток, так и Запад специализировались в своем мышлении. Поэтому оба по-своему искренни и имеют собственный своеобразный взгляд на мир. Но специализация полезна, только если она ведет к заключительной интеграции. Разве не пришло время свести Восток и Запад вместе в этой глубочайшей сфере их жизни, а именно, в сфере их философского и психологического мышления?”
Эта книга знаменательна как попытка не только объяснить Восток — Западу, а Запад — Востоку, но и объединить оба направления мышления в гармонию единой точки зрения. Добился ли ее автор этой интеграции — судить читателю. Но это замечательная попытка, которая принесет свои плоды в виде более разумного отношения к обоим типам мышления.
Что придает книге особое значение, так это уникальное сравнение, которое проводится между западным учением о железах и восточным учением о “центрах”. Западный философ Спиноза давно отметил неразрывную параллель между так называемыми телом и умом в жизни Абсолюта и в жизни тех выражений Абсолюта, которые мы именуем индивидуумами. Если такая параллель существует, можно ожидать при любом внешнем проявлении наличия внутренней, или психической, силы, которая проявляет 11] себя таким образом. До сих пор мы постулировали внутреннее или внешнее лишь в наиболее общем смысле. В данной книге, излагающей в основном учение о железах, которые являются, так сказать, двигателями нашей личности, связь между телом и умом представлена не только с неожиданно богатыми подробностями для более всестороннего обучения индивидуума, но так, что открываются прекрасные возможности для дальнейшего исследования. На Западе мы говорим о щитовидной железе или надпочечниках, имея в виду их физиологическое поведение. А есть ли психическая составляющая этого поведения? Такой вопрос кажется странным и на первый взгляд достойным насмешки ученых физиологов. Все же, если мы не твердолобые догматики, еще не выбравшиеся из тьмы материализма девятнадцатого века, мы говорим о психической составляющей физиологического органа, который мы называем мозгом. Почему бы тогда не существовать и психическим составляющим щитовидной железы, надпочечников и остальных органов?
Если мы доведем этот вопрос до логического завершения, мы несомненно выведем наше представление о том, что такое психическая жизнь индивидуума, далеко за грань той довольно наивной интеллектуальной точки зрения, что жизнь центрирована исключительно в мозге.
Я не резюмирую выводы, которые сделал автор книги. Конкретные выводы могут нуждаться в доработке или даже отвергаться. Но у меня нет сомнения в том, что автор открыл новые возможности, которые могут в конечном итоге привести к физиологическим и психологическим исследованиям, имеющим 12] глубокое значение. Книга не только бросает вызов, но и своеобразно просветляет. Она удивительна для западного ума, но к удивлению, думаю, добавится самое искреннее восхищение процессами восточного мышления, с которым мы на Западе в общем-то совершенно не знакомы.
Х.А.Оверстрит
Нью-Йорк
май 1930
13]
Глава I - Введение
Три момента побудили меня написать данную книгу: во-первых, желание соединить материалистическую, или внешнюю, психологию и интроспективную, или внутреннюю, психологию; во-вторых, — отталкиваясь от научной психологии прошлого и исследуя обширную сферу расового мышления и расовой психологии, — желание гармонизировать материалистический Запад и интроспективный Восток; и, наконец, желание показать, что все эти конфликтующие аспекты — лишь грани единой истины, которые вместе составляют единую Реальность.
Эти побуждения вызваны существующим состоянием психологического учения в мире. Сегодня налицо два основных типа психологии, и Уилл Дюрант в своей книге “Дворцы Философии” подытоживает их следующим образом:
“Существуют, как мы видим, два способа изучения человека. Один – внешний, исследующий окружающую среду и 14] рассматривающий человека как механизм приспособления; он сводит мышление к вещам, “ум” — к “материи” и приводит к замаскированному материализму Спенсера и бихевиоризму Уотсона... Другой – внутренний, когда человек видится как сумма потребностей, импульсов и желаний, побуждающих его изучать, использовать и овладевать своей окружающей средой; этот подход стремится свести вещи к мышлению, материю — к уму; он начинается с “энтелехии” Аристотеля (который считал, что внутренняя цель определяет каждую форму), и приводит к витализму Бергсона и прагматизму Уильяма Джеймса”[1].
