«Посланник Хевель, представитель министра иностранных дел при Гитлере, покончил с собой в моем присутствии в бомбоубежище пивзавода «Шультхайс-Патценхофф» в берлинском районе Гезундбруннен вечером 1 мая 1945 года в тот момент, когда в помещение вошли советские офицеры. Незадолго до этого он, лежа на кровати, положил в рот маленькую ампулу с раствором цианистого калия и приставил ко лбу револьвер. Одновременным «волевым актом» он раскусил ампулу и нажал на пусковой курок». Я стоял лицом к вошедшим за пару шагов от него. Немедля я побежал к нему — он уже был мертв.

Прошу вас перенестись в эту ситуацию. Подобное решение нажать курок вызывает как следствие сильное сокращение мускулатуры подбородка и шеи, что автоматически приводит к раздавливанию тонких стенок ампулы.

В течение многих лет Хевель принадлежал к ближайшему окружению Гитлера и постоянно его сопровождал. Я познакомился с ним лишь на пути от рейхсканцелярии до Гезундбруннена и говорил с ним несколько часов. Как врач я пытался отговорить Хевеля от самоубийства и, будучи наивным, уверял его, что его защитит дипломатический статус. Он возражал, говоря, что обещал фюреру покончить с собой, дабы не подвергаться опасности быть вынужденным дать показания, искажающие роль фюрера перед историей. Он обещал фюреру уйти из жизни тем же образом, что и Гитлер. Последний сам дал Хевелю ампулу с ядом, которую тот мне показал. Гитлера мучил кошмар, что его — как Муссолини — растопчут и повесят. Ясно, что Гитлер поэтому искал наиболее верный метод самоубийства. Как я знаю, ранним утром 30 апреля Гитлер об этом говорил с профессором Хаазе, сидя с ним за столиком в передней своей личной комнаты.

Все это заставляет меня считать, что, как и Хевель, Гитлер единым волевым актом одновременно застрелился и отравился».

Это убеждение Шенка подтверждают многие специалисты. Вот лишь одно — последнее по времени — суждение, которое высказал профессор д-р Клаус Пюшель — директор Института правовой медицины Гамбургского университета:

«Я считаю наиболее вероятной версией комбинированное самоубийство путем раздавливания во рту капсулы с ядом и произведенного сразу после этого выстрела в висок. Следует исходить из того, что после раздавливания капсулы дееспособность сохраняется краткое время — в порядке от одной до двух минут. Учитывая это обстоятельство, Адольф Гитлер вполне мог произвести выстрел в правый висок, направленный вниз.

Беседовавший с Пюшелем мой коллега Ульрих Фёльклейн спросил:

— Но ведь у Гитлера, по ряду свидетельств, сильно дрожали руки?

Пюшель отвечал:

— Даже если моторика обеих рук была нарушена, то, по тем же свидетельствам, нарушение не было столь сильным, чтобы он не мог нажать курок. Ведь до своего последнего дня Гитлер мог самостоятельно есть, мог подписываться. Тем более, подобный комбинированный метод соответствовал неоднократно выраженному Гитлером желанию действовать «наверняка».

Пюшель добавил, что по его практике он знает, что выстрелы самоубийц в висок часто приводят не к смерти, а лишь к слепоте или другим нежелательным последствиям. Зато ампула цианистого калия, остатки которой обнаружили во рту…

Я обещал рассказать о смерти человека, который соперничал с Гитлером и даже пытался занять его место — о Гиммлере. По этому поводу у меня есть документ, который составлен — как это ни странно! — советским офицером, хотя в руках советских властей Гиммлер никогда не был. Я познакомился с генерал-майором Василием Ивановичем Горбушиным в конце 60-х годов, когда изучал сложный и запутанный вопрос о розыске трупов Гитлера и Евы Браун. Горбушин был заместителем начальника отдела «СМЕРШ» (т. е. контрразведки) 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта. Именно он смог найти убедительные факты, при помощи которых были идентифицированы найденные трупы. Это было в Берлине, в начале и середине мая 1945 года. В конце же мая Горбушину пришлось выехать на запад Германии — в составе группы офицеров, которая приняла участие в аресте «правительства Деница» (группа генерал-майора Трусова). Но на Горбушина была возложена Трусовым особая миссия. О ней Горбушин рассказывал мне так:

«Англичане информировали генерала Трусова, что в городе Люнебурге покончил жизнь самоубийством глава СС Генрих Гиммлер. Англичане просили направить наших офицеров, чтобы они могли убедиться в достоверности смерти Гиммлера.

Рано утром 24 мая я и подполковник Ивлев в сопровождении майора английской армии выехали из Фленсбурга. У шлагбаума на окраине Люнебурга нас ожидал на машине офицер английской армии, указавший дорогу к зданию, где находился труп Гиммлера. Войдя в это здание, мы увидели лежащий на полу труп. Лицо его было чисто выбрито. На лбу краснело пятнышко — характерный след воздействия цианистого калия.

Из бесед с английскими офицерами выяснилась следующая картина самоубийства Гиммлера.

За несколько дней до этого английский патруль[26] задержал на улице в Люнебурге трех неизвестных, как нарушителей комендантского часа, и направил их в лагерь для гражданских лиц, размещенный на окраине города.

Никто не счел необходимым допросить задержанных. 24 мая один из них сам явился к начальнику лагеря и доверительно заявил, что он — Генрих Гиммлер и желал бы встретиться с высокими чинами английской администрации. Начальник лагеря не поверил ему и назвал его сумасшедшим. Однако об этом узнал майор английской службы безопасности, который и пригласил Гиммлера на допрос. У майора была розыскная карточка на Гиммлера как военного преступника. Допросив Гиммлера, он установил его биографические данные — они совпадали с данными розыскной карточки. Номера партийного и эсэсовского билетов точно совпадали. Затем офицер сличил приметы. И они соответствовали данным розыска. Офицер больше не сомневался — перед ним был Генрих Гиммлер. Об этом он немедленно доложил своему начальнику, полковнику английской армии.

По прибытии полковника инициатива допроса перешла к нему.

— Вы Генрих Гиммлер? — спросил полковник.

Гиммлер ответил утвердительно.

— Раздевайтесь!

— Зачем? — спросил Гиммлер.

— Мы вам сменим белье, — сказал полковник, намереваясь тщательно обыскать задержанного.

— В этом нет надобности.

— Тогда мы вас разденем силой.

После длительных уговоров Гиммлер согласился снять с себя верхнюю одежду, остаться в нижнем белье, завернуться в одеяло и так дойти до автомашины полковника, а далее следовать с ним в другое помещение.

Доставив Гиммлера в штаб английских войск в Люнебурге, полковник распорядился обыскать Гиммлера. Его раздели и осмотрели ему руки и ноги, предложили открыть рот. Увидев во рту стеклянную ампулу, врач, производивший обыск, попытался ее изъять, но в это время Гиммлер раздавил ампулу зубами и умер.

Таков был рассказ английских офицеров.

Я попросил полковника сделать для нашей контрольной комиссии снимки трупа Гиммлера и письменно изложить обстоятельства его смерти».

В дневнике же Бормана оставался один день — 1 мая.

ОДИН ДЕНЬ: 1 мая 1 мая (вписано от руки, день недели не указан) Попытка прорыва.

Такова самая лаконичная — она же последняя — запись в книжке Мартина Бормана. Пожалуй, она интересна не тем, что в ней содержится, а тем, что умалчивает о том, что случилось между 30 апреля и I мая. Этому будет посвящен следующий очерк.