– А учительница сказала, что Бога нет! – выпалил я, уверенный, что авторитет училки непререкаем и для бабушки.
– Для нее нет, а для меня есть, – без всякой обиды произнесла она и поторопила: – Беги до дому, нынче на обед щи с мясом…
Я помчался домой, потому что мясо в нашей избе было праздником.
Совсем недавно я вспомнил тот наш далекий разговор. Показывали телефильм о жизни академика Дмитрия Лихачева. Этот мудрый, блистательно образованный человек приоткрыл, по-моему, истину, которая волнует многих: «…никто не доказал, что Бога нет, как и то, что он есть. То и другое – вера»…
И все же я побывал с бабушкой в храме. Словно предчувствуя свою кончину, она взяла меня с собой ко всенощной.
Вечером, перед пасхальным воскресеньем, в синьозерскую церковь понаехало и пришло много верующих и просто любопытных не только из нашего села, но и из других окрестных деревень. Бабушка загодя напекла куличей, покрасила дюжины две вареных яиц и, завернув часть в чистый платок, отправилась со мной к праздничной службе. До сих пор стоит у меня перед глазами толпа притихших людей в храме, сияние иконостаса, мерцание сотен свечей, запах ладана, звучит в ушах глубокий, густой голос батюшки и многоголосье церковного хора.
Летом бабушку похоронили, и религия словно бы ушла из нашей избы. Мать даже убрала икону, висевшую в красном углу, перед которой всегда светилась лампадка.
Я не знаю, верила мать тогда или нет, – спрашивать неудобно. Скорей всего, атрибуты веры были припрятаны по тактическим соображениям. Потому что для верующих наступали все более суровые времена. Горячий стыд жжет меня по сию пору за то, что и я принимал участие в разорении храма.
Это было какое-то наваждение, коллективный психоз. Ну мы, двенадцати-четырнадцатилетние пацаны при красных галстуках, – куда ни шло. Несмышленыши. Но как такое могли творить мужчины и женщины, вроде бы не темнота, с образованием, пусть и небольшим? И свершалось все в ясный, солнечный день, кажется, на майские праздники, если не ошибаюсь.
Подростки, в том числе и я, крушили церковную ограду, а взрослые мужчины принялись за крест на маковке. Он не поддавался. Тогда его обвязали веревкой и зацепили за трактор. Тронулась железная машина, натянулась веревка, и только тогда крест был повержен на землю, вырвав с собой куски позолоченной кровли луковицы. И все это – под ликование одних и немой ужас других. Последних было куда меньше. В основном – старики.
И наконец, самый кульминационный момент вакханалии – свержение колокола. Он упал с глухим гулом и развалился на куски. Последний раз коротко звякнул его медный язык, и малиновый колокольный звон больше никогда не плыл над селом. Вот тогда и заголосили старухи и женщины, неистово крестясь и проклиная разрушителей.
Матушка, стоявшая в стороне, молчала. Губы у нее были сжаты, лицо побелело. Мне показалось (или на самом деле?), по ее лицу потекли слезы.
Когда я вернулся домой и принялся с восторгом воскрешать картину разгрома, она стиснула мою руку так, что я закричал от боли:
– За что?!
Она отпустила руку и с невероятной мукой произнесла:
– Бедные дети! Не знаете, что творите…
Теперь-то я отлично понимаю, что мы тогда наделали в состоянии всеобщего ослепления.
…И вот я стоял перед почерневшим, обезображенным до неузнаваемости храмом. Не верилось, что можно его возродить.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
