Он понесся по лестнице с такой скоростью, словно за ним гнались все черти Преисподней, и примерно через десяток ступеней почувствовал за собой погоню. Впрочем, «почувствовал» — неверное определение, потому что в нем возникло не ощущение погони, а необъяснимая уверенность в ее существовании.
Но вместо того, чтобы ускорить бег, словно вконец обезумевшая от ужаса дичь, Аксель остановился, как вкопанный и стремительно обернулся, вскидывая руку в рефлекторно нацеленном ударе. В мертвенном свете люминисцентных ламп Аксель успел различить контуры низкорослого профессорского тела, который сейчас уже не казался ему смешным японским болванчиком. С огромной скоростью и совершенно бесшумно, словно по воздуху, неслось черное человекообразное облако. Мгновенно среагировав на маневр противника облако молниеносно развернулось: перед Соломоном мелькнуло бледное пятно лица с традиционно покосившимися очками, которые сейчас ни у кого не вызвали бы даже легкой тени улыбки. В следующий миг инстинктивный удар Акселя достиг цели. Что-то внутри профессорской головы хрустнуло, и левую руку защищавшего свою жизнь человека пронзила острая боль.
Удар отбросил профессора — если только нападавший и профессор Фуджи являлись одним и тем же человеком, если нападавший вообще являлся человеком — к противоположной части лестницы и вниз по ступеням. Толстяк пытался удержаться, но по инерции всем телом заваливался вниз, несмотря на стальные перила, за которые он отчаянно старался удержаться. Аксель не стал ждать, чем закончится странное противоборство силы притяжения и упорства противника. Его разбитый в первом ударе кулак вторично вонзился в профессорское лицо, отбросив его обладателя на пару ступеней вниз. В то же мгновение вновь победно проухал бластер, и, широко раскинув руки, профессор Фуджи — или как он там назывался на самом деле, — кувыркаясь, покатился вниз по лестнице.
В последний момент в напутственной вспышке бластера Аксель успел увидеть обезумевшие глаза профессора и широко, словно для истошного крика, распяленный рот, но ни единого звука не сорвалось с губ толстяка-коротышки. Через мгновение он исчез за поворотом лестницы, и некоторое время Аксель слышал неестественно тяжелый звук катящегося по ступеням тела. Потом все стихло — труп нападавшего достиг нижней площадки.
Аксель безвольно опустился на ступени, только теперь осознав пожиравшее левый кулак пламя боли. Сжимавшая бластер правая рука судорожно дрожала. «Ничего, — успокаивал он себя.— Это реакция». И почему, спрашивается, никто не предупредил его, что профессорская морда вытесана из гранита? Смешно? Да не очень. Он положил бластер на колени, посмотрел на стремительно опухающий кулак и вернулся мыслями к профессору. Инстинктивно Соломон прислушался, ожидая, что вот-вот снизу донесется хоть какой-то шум, но слух его не уловил ни звука. Вторая ночная встреча закончилась вторичной его победой, и вновь над победителем повисла звенящая тревожная тишина и изматывающее душу чувство животного страха, от которого противно потели ладони и позорно дрожали колени.
Аксель вытер ладони о брючины, глубоко выдохнул, успокаивая дыхание, взял с колен бластер и еле, передвигая ногами, поплелся вниз, напряженно вглядываясь в зеленоватый полумрак спуска. После каждого шага новый кусочек остававшегося до сих пор невидимым пространства открывался его взгляду, и, сделав очередной шаг, он ждал, что вот сейчас увидит распластанное на полу мертвое тело. Шаг за шагом, он добрался до площадки нижнего этажа и… никого на ней не обнаружил. Толстенький человечек, только что с грохотом прокатившийся по ступеням, бесследно исчез.
Соломон изумленно осмотрелся. Он знал, что бластерное ранение смертельно в девяноста девяти случаях попадания в туловище или голову из ста. Все происшедшее походило на чудовищную мистификацию. Может, он просто не видит трупа? В какой-то момент мозг Соломона ухватился за спасительную мысль о ловкой шутке с голоизображениями. Проделать такое сложно, но возможно. Что, если хитрый профессор сидит сейчас в безопасном тайном убежище и про себя посмеивается над ним? Но нет… Он сжал чудовищный кулак и недобро посмотрел на него. О голоизображение не разобьешь руки, и оно не грохочет, падая по лестнице. Значит, каким-то непостижимым образом профессор умудрился пережить угодивший ему в лицо разряд бластера. А это в свою очередь означает, что за ведущей в подвал дверью Акселя вновь подстерегает враг.
Соломону стоило огромного усилия заставить себя успокоиться и попытаться мыслить логически. Итак…
Никакие голограммы здесь ни при чем. Это факт. Дальше. Он стрелял в профессора из мощного модифицированного бластера армейского образца с укороченным дулом и, как следствие, ограниченным радиусом действия. Говоря проще — форсированной пушкой ближнего боя. Стрелял он профессору в голову с двух шагов и не промахнулся. Значит, Фуджи надлежит быть покойником, а раз трупа на полу нет, значит, его унесли. Это предположение также можно причислить к категории фактов. И еще. Поскольку он допустил, что труп унесли сообщники, стоит поискать на полу их следы.
Хук посмотрел себе под ноги и едва не выругался вслух. Только непомерным возбуждением и мог он объяснить свою невнимательность. Стоять в луже и рассуждать о таинственной и бесследной пропаже тела — такого с ним прежде не случалось. Аксель внимательно присмотрелся: пятно как пятно, словно некто, открывая дверь, пролил на пол немного воды из переполненного сосуда. И тут он вспомнил, как что-то хрустнуло в голове профессора после его, Акселя, удара. Он присел на корточки, поводил пальцами по полу и попробовал жидкость на ощупь — ничего необычного. Тогда он поднес пальцы к лицу и принюхался: они пахли странной смесью физиологического раствора, крови и машинной смазки. Букет не понравился Соломону. Он настраивал на неприятные фантазии о симбиозе неживого с живым.
Аксель достал из кармана фонарик и, зажегши его, вновь осмотрел пол. Так и есть: влажная дорожка протянулась от лужи, в которой он стоял, прямиком под дверь. Соломону чуть не стало нехорошо, когда он подумал, что эта дурно пахнущая кровь профессора Фуджи продолжала сочиться из него, когда медбратья — только они по мнению Сола могли унести труп — тащили тело профессора в подвал. Аксель сжал зубы и рывком открыл дверь. Перед ним стояли санитары, держа в руках носилки, на которых покоилось тело профессора.
Медлительные, как обычно, они неторопливо обернулись на звук, а, увидев на пороге Акселя, все так же молча поставили носилки на пол. Несмотря на какую-то полусонную апатию, в их движениях чувствовались недюжинная сила и нешуточная угроза. Соломон понял, что сейчас оба накинутся на него, но именно в этот момент мимо лица Хука вновь проскользнуло нечто невидимое, заставив его рефлекторно отпрянуть в сторону, а еще через мгновение один из близнецов сложился вдвое, словно от мощного удара в солнечное сплетение. Именно это движение привело Хука в чувство. Он мгновенно пихнул кинувшегося на него второго клона на его близнеца, и оба повалились на носилки с доктором, и тут же начали неуклюже выбираться друг из-под друга. Аксель не стал ждать завершения их гимнастического этюда, а принялся методично поливать груду тел бластерными зарядами, заботясь лишь о том, чтобы ни один из них не пролетел мимо общей кучи.
Через несколько секунд движение на полу замерло, и он прекратил стрельбу. В тот же миг три серые тени молнией метнулись к стенам. Аксель рефлекторно выстрелил пару раз, но тут же остановился, потому что понял, что не видит цели, а просто палит наобум. Он перевел взгляд на трупы — все трое неподвижно лежали на полу. Тогда что за тени метнулись в сторону? Проклятье! Он вновь перестал понимать происходящее. Это что, души умерших отлетели на тот свет, а он палил им вдогонку?! Что за чушь!
Соломон медленно огляделся. Он находился в ярко освещенном просторном зале непонятного назначения. Он видел занимавшие все пространство вдоль левой стены округлые шкафы с застекленными дверцами, автоклавы непривычной конструкции, стойки с аппаратурой непонятного назначения. Примерно посреди зала, чуть ближе к дальней стене, он заметил высокий хирургический стол с лежащим на нем телом, накрытым простыней, а вдоль правой стены…
