Пустыня Нубэ, расположенная практически в центре Сахары, по сути являлась не самостоятельным районом — хотя и отличалась от окружающей местности рельефом,— но лишь центральной областью, получившей название благодаря рукотворному оазису Нубэ. Около полусотни лет назад на глубине почти двух тысяч метров под слоем песка и камней обнаружили обширное море пресной воды. Тогда находка многим показалась невероятной удачей, ибо сулила долгожданное начало эры наступления на безжалостные пески, затопившие едва ли не всю Северную Африку.

Первая артезианская скважина дала начало изогнувшейся кольцом цепи небольших озер, по берегам которых удалось привить несколько видов пальм, бурно разраставшихся в течение первых десяти лет. Но дальше первой удачи дело не пошло. Несмотря на все старания геологов и ботаников, пески не пожелали выпускать растительность из завоеванной ею низины. Еще через пару лет островок жизни обрел окончательные очертания, и хотя количество населяющих оазис видов продолжало пополняться, стало ясно, что первоначальным надеждам сбыться не суждено.

Оазис превратился в безлюдный островок жизни посреди океана прокаленного солнцем песка, и так продолжалось почти четверть века, пока лет десять назад доктор Фуджи не обратил на него свой взор. До того он несколько лет провел в безуспешных поисках достаточно уединенного места для своей реабилитационной клиники, пока, наконец, не наткнулся на информацию о неудавшемся эксперименте экологов.

Дальше все пошло как по маслу. Доктор Фуджи выкупил у правительства оазис, и уже через год уютная клиника для хорошо обеспеченных клиентов приняла первых пациентов. В свою очередь, правительство Лиги в качестве благодарности получило привилегированное право на внеочередное санаторное обслуживание в клинике Фуджи, которым Мтомба не преминул сейчас воспользоваться. Дела самого доктора пошли настолько успешно, что вскоре очередь на реабилитацию вытянулась на добрые пару лет вперед. Однако на все предложения расширить дело доктор отвечал неизменным отказом, мотивируя его заботой о клиентах и доводами о том, что в настоящий момент экология оазиса оптимальна, и это полезно для его пациентов.

Именно здесь предстояло Акселю переждать опасное время до заседания Совета Директоров, попутно попытавшись раскрыть причину странной метаморфозы в поведении Акуро Токадо — директора Металлургического Бюро Лиги Планет или МЕБЛИПа, как называли его между собой сотрудники.

Мощная турбина задорно пела на звеняще высокой ноте, легко удерживая экраноплан в паре метров над неподвижными волнами песка. Водитель неспешно лавировал, направляя грациозную, похожую на ската машину между барханов, проклиная в душе затерявшийся в сердце Сахары оазис Нубэ, экологов, его создавших, зачем-то решившего поселиться здесь доктора Фуджи, ко всему еще сумевшего добиться запрещения полетов над своей территорией для любых летательных аппаратов!

Островок изумрудной зелени посреди океана золотого песка возник, как всегда, внезапно, словно выпрыгнув из-за очередного бархана, и водитель мгновенно забыл о своем раздражении. Что ни говори, а старик Фуджи совершенно прав — лучшего места для возвращения отчаявшимся утерянной умиротворенности не сыскать. Машина легко скользнула под незаметный глазу уклон, стена пальм стремительно надвинулась, турбина удовлетворенно вздохнула и заработала почти бесшумно, а предельно точно говоря, настолько тихо, что стало слышно легкое шуршание скребущего о днище экраноплана песка. Мгновение спустя, судно замерло, напоследок ткнувшись носом в кромку сочной травы, окончательно уподобившись лежащему на дне водоема гигантскому скату.

Прозрачная металлопластовая полусфера плавно раскрылась, одновременно отъезжая назад, и капитан — молодой улыбчивый парень — легко спрыгнул на песок и призывно махнул рукой пассажиру.

— Приехали, мистер Хук! — крикнул он, присев на ближайшую кочку; снял обувь и с наслаждением ступил босыми ногами по мягкой траве.— Завидую я вам,— с улыбкой признался капитан.— Целая неделя райского наслаждения!

— Перестань.— В отличие от пилота, Аксель не испытывал эмоционального подъема, да и приехал он сюда не отдыхать, а работать.— Через два часа ты вернешься на базу… те же пальмы, та же трава, тот же песок…

— Э-э-э, не скажите,— с сомнением протянул парень.— Формально вы, конечно, правы, но атмосфера здесь другая: тишина словно звучнее и торжественней, а воздух слаще и ароматней…— Он умолк, не зная, как точнее описать испытываемые им ощущения.

— Ну уж прямо-таки,— усмехнулся Хук, задетый за живое если и не логикой доводов собеседника, то их наивной поэтичностью.

— Да уж поверьте,— убежденно кивнул парень.— Вы ведь у меня не первый пассажир и даже не сотый, так что я имел достаточно времени для того, чтобы привыкнуть к этому месту, да вот не привык.

Слушая болтовню водителя, Аксель достал из багажного отсека свой чемодан, пересек песчаный участок и остановился рядом с парнем. Тот сразу засуетился, быстро обулся и виновато глянул на Акселя.

— Доктор Фуджи, да и персонал его почему-то не любят, когда я здесь появляюсь. Они считают, что присутствие чужого человека в определенных случаях способно свести на нет результаты лечения.— Он невесело усмехнулся.— Словно я прилетаю сюда не ради выполнения заключенного с доктором Фуджи контракта, а для собственного удовольствия,— с какой-то странной примесью горечи пояснил он, и Соломон понял, что молодой водитель видно не раз попадался на браконьерском топтании заповедной лужайки.

Завершив свой монолог, парень влез в водительское кресло, и половинки полусферы стали захлопываться. Сол по-прежнему стоял на кромке травы в десятке метров от носа экраноплана, словно провожал слишком недолго гостившего у него друга.

Пилот махнул на прощание рукой и запустил двигатель. Экраноплан медленно приподнялся над гребенчатой, словно поверхность стиральной доски, песчаной волной, медленно и плавно отполз от кромки травы и грациозно развернулся носом в сторону безбрежного океана песка. Лопасти тяговой турбины слились в серебристый круг и запели на знакомой Солу высоко звенящей ноте. Экраноплан резко рванулся вперед и, молниеносно набрав скорость, помчался к далекой базе, в легком танце грациозно лавируя между песчаных холмов.

Вскоре шум двигателя экраноплана слился с завыванием ветра в барханах, и гибрид самолета и корабля на воздушной подушке исчез в лабиринте песчаных валов. Соломон взялся было за ручку чемодана, но тут же передумал и вместо этого уселся на траву и разулся. Связав туфли, он перекинул их через плечо, взял чемодан и лишь теперь не спеша двинулся вперед, стараясь ощутить то блаженство, о котором говорил пилот. Солнце клонилось к закату, а жара все еще стояла страшная. Лишь вырывавшиеся временами из чащи порывы ветра несколько смягчали зной, делали его переносимым. Возникла нелепая мысль, что в сердце оазиса смонтирован мощный кондиционер. Но кто станет охлаждать пустыню…

И тут Аксель поймал себя на невольной мысли, что пилот прав. Дело, конечно, не в каком-то пошлом кондиционере, а в атмосфере самого места, где «тишина звучнее и торжественней, а воздух слаще и ароматней»… Аксель почувствовал почти непреодолимое желание поскорее шагнуть под сень пальм, чтобы в полной мере насладиться волшебством маленького, спрятанного в сердце пустыни мирка. И еще он ощутил странное одиночество, одиночество тем более непонятное, что знал — совсем рядом — люди. Стоит пройти совсем немного по этому дивному лесу, и он очутится в компании себе подобных.

Всего в нескольких метрах от него начинались заросли пальм, и Соломон отправился в путь. Двигаясь вдоль опушки, через сотню шагов он обнаружил заросшую травой тропинку, ведущую к центру оазиса. Сол двинулся по ней, отстраняя свободной рукой бьющие по лицу длинные листья, но скоро растения сделались такими высокими, что он смог идти свободно. Хук очутился в самом настоящем тенистом лесу с насыщенной влагой и, как ни странно, прохладной атмосферой.