Генри вернулся с пластиковой бутылкой, на этикетке которой был изображен медведь. Он подошел к кровати и выдавил тягучую струю меда на живот Ванессы и на темный треугольник между ногами.

– Пожалуйста, вот тебе твой чертов мед.

– Прекрати. – Ванесса беспорядочно двигала в воздухе руками, пытаясь защитить тело от густой липкой жидкости. – Ты пугаешь меня. Перестань.

Генри замер, закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы справиться с раздражением. Ванесса увидела, как напряжение начало постепенно отпускать его. Она протянула руку и забрала у Генри бутылку с медом. С чем он так упорно борется? И почему? – спрашивала она себя.

– Генри, ты?..

– Прости, Ванесса. Извини. Мне почему-то это трудно сделать. – Он снова глубоко вздохнул. – Я сожалею, что напугал тебя. Не знаю, что на меня нашло. Я бы никогда не обидел тебя, ты понимаешь?

Она кивнула, немного оправившись от страха и шока. Ванесса не понимала, что сейчас произошло, почему Генри настойчиво сдерживал свои сексуальные желания, – ведь он явно хотел ее, это было очевидно. Но Ванесса не сомневалась, что он действительно не причинил бы ей никакого вреда, ему просто надо было разрядиться на чем-то, спустить пар. И еще она поняла, что злость Генри была направлена не на нее, а на самого себя.

Ну а то, что в процессе его разрядки она чуть не получила инфаркт, в счет не шло.

Генри посмотрел ей в глаза, и взгляд его был озабоченным и виноватым.

– Как ты?

– Понервничала немного. – Ванесса посмотрела на мед и страдальчески поморщилась. – И к тому же я липкая.

Генри собрал рукой мед с ее живота и поднес к своему рту.

– Липкая, но сладкая. Хочешь принять душ? Я подожду.

– Хорошо.

Ванесса осторожно встала и поспешила в ванную, чтобы не испачкать медом восточные коврики Джулии. И чтобы не расплакаться при Генри от рухнувших надежд и разочарования. Какая-то часть Ванессы все еще хотела, чтобы он лежал на ней и делал то, что делают мужчины и женщины со дня сотворения мира. Так что в конце концов очень хорошо, что Генри, снова превратившись в неврастеника, подавил ее желание в зародыше.

По сравнению с другими мужчинами, которых Ванесса знала, он вел себя более напряженно и страстно. Генри или полностью контролировал себя, или вдруг, когда выдержка изменяла ему, становился неуправляемым и возбуждающим. У Ванессы было ощущение, что он редко терял контроль над собой. Что-то, очевидно, подействовало на него и хорошенько встряхнуло. Может быть, он не привык к таким женщинам, как она. Не знал, как вести себя с ней – по-отечески или как равный сексуальный партнер. Возможно, ему больше понятны женщины с пышной грудью и узкими бедрами.

– Ванесса? – услышала она, когда стояла уже на пороге ванной.

Она обернулась. Генри быстро подошел к ней, наклонился и приник к губам в нежном долгом поцелуе.

– Не торопись, – сказал он, отстранившись.

Ванесса кивнула, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, переживая заново этот поцелуй. У нее было ощущение, что она только что пережила какой-то странный ураган. Шторм, затишье, потом опять шторм, закончившийся новой тишиной. Но после поцелуя тишина была наполнена опасной теплотой и неопределенностью, которые заставляли ее нервничать.

Ванесса встала под душ. Быстро ополоснувшись, она закуталась в голубое полотенце Джулии, поставив себе на заметку забрать его вместе с постельным бельем домой и постирать.

Из комнаты донесся какой-то скрип. Ванесса застыла. Что там делает Генри?

Скрип не повторился, однако наступившая тишина не успокоила Ванессу. Она открыла кран, чтобы Генри не догадался, что она подслушивает. Может, у нее началась паранойя? Все эти странные шумы, доносившиеся из комнаты, наверняка имеют простое, разумное объяснение.

Но нельзя исключать и вариант, что Генри сбежал из психушки. Или что он жулик. Интуитивно Ванесса доверяла ему, но что она знала о нем? Всегда хочется думать, что могут обмануть других, но только не тебя. Правда, Ванесса всегда чувствовала, когда человек гнилой изнутри, и до сих пор ни разу не ошибалась. Но, опять же, многие, наверное, могут сказать то же самое о себе.

Ванесса выключила воду и взялась за ручку двери ванной. Это действительно смешно. Генри, видимо, передвинул стул с одного места на другое, и ножки царапнули по паркету. У нее слишком богатое воображение. Она бесшумно открыла дверь, выждала секунду, высунула голову и остолбенела.

Генри стоял перед комодом Джулии и тщательно обследовал содержимое ящиков. Ванесса зажмурилась. Господи, только бы он не искал какое-нибудь кружевное белье, чтобы взять домой и натянуть его на себя! Даже развратная девица из притона имеет свои принципы.

Словно услышав ее мысли, Генри повернул голову, и их глаза встретились. Ванесса вошла в комнату, чувствуя себя на удивление спокойной.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Генри озорно улыбнулся и показал ей белье из атласа и кружев.

– Ищу вдохновение. В красном ты выглядела потрясающе, но меня не очень возбуждает стиль современного женского белья. У Джулии, кажется, неплохой вкус, и она обладает богатой коллекцией всевозможных стилей.

– О! – выдохнула Ванесса, чувствуя легкое разочарование.

Очевидно, путешествие в мир эротики, показавшееся ей захватывающим, для Генри не было достаточно таинственным и не потрясло его. В результате у Ванессы разгулялось воображение, обогатившись разного рода опасными, волнующими и абсолютно нелепыми вариантами. Чему в немалой степени способствовали и надуманные предположения Элис.

С чем она останется, если Генри отвергнет все эти варианты, вот в чем проблема. Со странным желанием, которое Ванесса ощутила, когда он рассказывал ей о своей жизни, и с не менее странным чувством, которое у нее возникало, когда он целовал ее, как ей казалось, по-настоящему?

И если предположить хотя бы на мгновение, что такой мужчина, как Генри, может испытывать столь же странные желания и чувства по отношению к такой женщине, как она, Ванесса, то из всех возможных вариантов получится самый опасный.

Обмакнув в белую краску кисть, Дик провел ею по косяку двери и полюбовался результатом. Красиво. Он бросил взгляд на Джулию, красившую раму веранды. Лицо молодой женщины было сосредоточено, она была поглощена работой и даже не заметила, видимо, что испачкала лоб краской. Дик привык видеть ее с жизнерадостной, будто приклеенной к губам улыбкой. Но сейчас, занимаясь делом, которое требовало предельного внимания, Джулия ослабила самоконтроль и стала выглядеть более естественной.

Они трудились уже два дня – чистили, красили, чинили. Началось с того, что Джулия неожиданно предложила привести в порядок дом. Дик огляделся и увидел коттедж ее глазами. Пыль, трещины на стенах, облупившаяся краска – полное ощущение нежилого помещения. Как он мог довести дом родителей до столь плачевного состояния? Очевидно, на каком-то этапе, ухаживая за смертельно больной матерью и находясь под стрессом, он просто перестал обращать внимание на то, в какой обстановке живет.

Лишившись привычного образа жизни, Джулия, видимо, скучала в этой глуши и, чтобы развеять скуку, готова была заниматься чем угодно. К ремонту дома она отнеслась очень ответственно, подсказывала Дику, что надо делать в первую очередь, выдвигала идеи по улучшению интерьера.

Во всем остальном она сводила его с ума.

Бывали моменты, когда ему казалось, что он видит ту Джулию, какая она на самом деле. Дик не знал, за какую ниточку потянуть, чтобы вытащить из аккуратного кокона мягкой вежливой сдержанности полноценную женщину.

Ирония заключалась в том, что Джулия, какой он знал ее со слов Генри и сотрудников МИ-5, видимо, думала, что именно такая женщина только и может ему понравиться. Поморщившись, Дик вытер с пола свежее пятно краски. Как будто кого-то может привлечь бесхребетное создание!

Он завернул кисть в целлофановый пакет и подошел к Джулии. Она уже, слава богу, не надевала жуткий парик, но каждое утро продолжала старательно штукатурить лицо, будто ей требовалась дополнительная маска, за которой она могла спрятаться. Даже свободную одежду его матери она умудрялась носить так, чтобы максимально оголить тело.