— Ничуть, если учесть то, что в хижине шамана нашли тело этого бродяги. Он оставался с ними до конца.

— Это ничего не доказывает. Его могли удерживать против воли.

— Может быть и так, а может быть и нет. Наши старики, очевидцы тех событий, рассказывали, что посетив, слегшего после кражи щита, шамана, дед сразу же послал весточку Майклу. Полиция резервации землю рыла, разыскивая воров, но почему-то именно Майклу удалось арестовать одного из них. Знаешь почему? Бродяга нес щит туда, откуда украл его, в хижину шамана. Майкл направлялся туда же. Естественно, он задержал воришку, но отвел не в полицию, а к Стерегущему Тропу. За достоверность этих слухов, сама понимаешь, я поручиться не смогу. Прошло слишком много времени, чтобы кто-то что-то помнил наверняка. Похоже это никогда не закончится и нашим потомкам, как и их детям, придется иметь дело с этой мерзостью. Остается только молить Великого Духа, чтобы он помог нам, — индианка, в чьих жилах текла кровь белого человека заметно расстроилась.

Эшли отвела глаза от нее. Джози не подозревала, что перед ней сидит человек, который может подтвердить достоверность рассказанного ею. Джози имела право знать о гибели деда, но Эшли решила, что все расскажет ей после того, как они вернуться в Уошборн.

Наевшись печеной картошки и устроив из одеял, что вынес им Ждущий у Дороги, постель, подбросив в костерок веток, женщины улеглись. Укрывшись одним из одеял они тесно прижались друг к дружке, чтобы сохранить тепло. Какое-то время лежали молча, глядя в звездное небо — ясное и прозрачное, без единого облачка. Все-таки удивительные ночи в прерии. Для Эшли, привыкшей засыпать в тесной квартире, под защитой стен и несмолкающий шум города, не знавшего покоя, было непривычно ночевать на воле, под гуляющими ветрами. Ее пугало открытое пространство, где, казалось, она ни на минуту не оставалась одна.

Эшли долго не могла уснуть, история Джошуа впечатлила ее, хотелось подумать над ней. Может быть то, что индианка своим рассказом, сама того не подозревая, восполнила картину трагедии произошедшей в Уошборне и есть Шепот Великого Ватанки. В Эшли зрела смутная догадка, что помимо ее логики существуют некие законы, которые ей просто не постичь, тем более объяснить.

Она проснулась от того, что промерзла до самых костей. Давно потухший костерок, подернулся серым налетом пепла. Таким же серым был предрассветный час. Ежась, она подняла голову от свернутой ветровки Джози, служившей им подушкой, едва различая в тумане хижину шамана. Отодвинувшись от Джози, она выбралась из под одеяла и подобралась к заготовленному с вечера, сушняку. Разжигая костер, краем глаза, почти на границе зрения, отметила едва уловимое движение и замерла насторожившись, вмиг стряхнув с себя остатки сна.

В этот момент все ее чувства обострились. Стараясь не делать лишних движений, она едва заметно повернула голову в ту сторону, где что-то заметила. Там, в стелющемся тумане, опять что-то шевельнулось, подступив ближе, потом еще ближе. Эшли смотрела уже во все глаза, нашарив и поудобнее перехватив толстый сук, стараясь делать это как можно не заметнее, без резких движений.

Из тумана вышел волк. Сделав шаг к ней, он сел в полуметре от нее, навострив уши и не спуская с Эшли настороженных глаз. Подумав, девушка медленно разжала пальцы и убрала руку от палки.

Очевидно волк, прирученный шаманом, вернулся домой после ночной охоты и не пугаясь, разгоравшегося костерка, решил познакомиться с чужаками, вторгшимся на территорию его хозяина. Он вел себя спокойно, внимательно наблюдая за человеком. Эшли удивилась, как шаману удалось закрепить за ухом зверя опущенное концом вниз перо. Каким образом оно держалось там?

— Жаль, что я ничем не могу тебя угостить, приятель, — прошептала Эшли.

Волк потянул носом сырой воздух, словно принюхиваясь к ее словам. Переступив передними лапами, облизнулся и приоткрыл пасть в своей волчьей улыбке. Беспокойно заворочалась во сне Джози, видимо совсем замерзнув. Эшли взглянула на нее, а когда снова перевела взгляд на волка, то на том месте где только что сидел зверь, никого уже не было. Волк исчез, отступив в туман. Подождав еще немного, Эшли легла к Джози и согревшись уснула.

— Вставайте, лежебоки, и сварите бобы, — раздался над ними сварливый голос.

Солнце стояло высоко, разогнав туман и ночную сырость.

— Нечего разлеживаться. Надеюсь, вы вчера ничего не потаскали из моего кулька. Шевелитесь, времени совсем нет!

Эшли, оглушенная сном, протирая глаза, не сразу сообразила, что во всем происходящем было не так. Она почувствовала это сразу, как только услышала скрипучий голос недовольного старика. Голос? Господи боже! Ждущий у Дороги говорил на хорошем английском.

— Ты, белая, занеси-ка мой пакет в дом и прибери там, пока ты, — распоряжаясь, индеец ткнул корявым пальцем в Джози, неторопливо повязывающей косынку. — Пока ты варишь бобы.

Женщины украдкой обменялись взглядами: Джози насмешливым, Эшли удивленным. Подхватив прислоненный к камню пакет с продуктами, Эшли, прежде чем отнести его в хижину, достала оттуда банку с бобами. Джози приняв от старика прокопченный помятый котелок, отправилась к ручью за водой.

Спертый запах жилья, поразил Эшли сразу, как только она переступила порог хижины — запах не ухоженности, немытого старческого тела, слежавшегося и отсыревшего белья. Да им с Джози просто повезло, что старик не пустил их на ночлег. Девушка передернула плечами. Она не удивится, если обнаружит здесь клоповник.

Хижина состояла из одного помещения с убогой, неряшливой обстановкой. Оглядываясь, Эшли морщила носик, думая, что это скорее похоже на пристанище бомжа, чем на жилище шамана. Единственное, что здесь было основательным, так это камелек, сложенный из речных камней. За ним стояла прислоненная к стене, прямо под дырой в потолке, грубо сколоченная шаткая лестница, что вела на чердак.

Напротив камелька располагалась, похожая на нары, лежанка, сооруженная из досок. Над нею, на стене, была растянута медвежья шкура. Под оконцем, между лежанкой и камельком, притулился стол за который можно было усесться, не сходя с лежанки. На столе, среди немытых тарелок с остатками пищи уже подернутой плесенью и банок из-под тушенки, и ветчины, стояла керосиновая лампа со стеклянным колпаком. Именно она служила Ждущему у Дороги единственным источником света в длинные зимние вечера и в дождливое осеннее ненастье. К изножью лежанки прижался деревянным боком покосившийся шкаф. Отсутствующие дверцы в нем, заменяла ситцевая занавеска в синий мелкий цветочек. А пространство, между шкафом и бревенчатой стеной было забито березовыми поленницами, сложенными так умело, что между ними не оставалось ни малейшего зазора.

Над дверью, сомнительным украшением, красовался медвежий череп. По другую сторону от двери стоял деревянный бочка с водой и висящим над ним рукомойником. Возле бочки были свалены предметы первой необходимости: топор, лыжи, какие-то скобы, ведро и даже старая автомобильная шина. На стене висели связки шкурок, ружье, вышитый пояс-вампум, бутылка из тыквы, томагавк, бубен с архаическим примитивным рисунком и ритуальная трубка, которую курил Ждущий у Дороги, когда они в первый раз увидели его сидящим у дома на чурбаке.

Трубка была украшена узорами, вырезанными на длинном мундштуке, а понизу чашечки, вылепленной из красной глины, болтались выкрашенные синим, желтым и красным, перья. Стенли рассказывал, что ритуальная трубка считалась талисманом для американских индейцев. Рисунками и различными символами они кодировали ее, и когда давали покурить свою трубку другому, она якобы воздействовала так, что куривший принимал такое решение, какое было выгодно ее владельцу.