— Я только из Афганистана вернулся, и в тот год слегла моя мама. Сказались двадцать лет работы во вредном цеху. Вначале стаж зарабатывала, потом квартиру, потом деньги для сына, а на собственную жизнь времени не хватило. Весь отпуск я провёл у её постели. Хотел было уже тогда рапорт на увольнение из армии писать. Убедила она меня этого не делать. Крепилась, чтобы я не сильно переживал. Оставил я маму тогда на её сестру и уехал на Дальний Восток. Уезжал с мыслью, что переведусь служить поближе к Волгограду по семейным обстоятельствам. Но мама угасла быстрее. Через месяц приехал на её похороны. Стоял, Витя, я у её могилы и тогда впервые ощутил, что остался я на этом свете один.

Они замолчали, понимая друг друга без слов.

По тому, как часто к Виктору приезжали однополчане, Иванов понял, что без друзей Виктор не останется никогда. А у Иванова за всю жизнь было мало настоящих друзей. Школьный друг Юрка уехал куда-то, и адреса нет. Лучший друг Сашка погиб через год после выпуска из училища — разбился на вертолете при выполнении боевого задания на границе ГДР и ФРГ. Они так и не увиделись после училища ни разу. Еще один друг по училищу Толик погиб в Афганистане. Последний раз они встретились случайно в Кандагаре в восемьдесят седьмом. Отметили встречу, как полагается. Помянули погибших товарищей. Толик летал на «двадцатьчетверках» — вертолетах-штурмовиках. Через три дня он был сбит ракетой при взлете с аэродрома Баграм. Экипаж сгорел. Иванов долго переживал смерть друзей. Он знал родителей Толика. Они потеряли единственного сына. Через год, приехав на могилу Анатолия, он отдал его родителям стихотворение, написанное в Афганистане и посвященное их сыну:

Иванов, сам того не желая, оказался пророчески прав, написав строчку: «Из Афганских песков к нам примчались бураны…». Он имел в виду немного другое, но началась Чечня, и Иванов снова оказался на войне. И там, в Чечне, он нашёл настоящих друзей. Много товарищей, но друзей только двоих: Андрея и Мишку. И Наташу… А теперь он всё больше и больше прикипал душой к майору-десантнику.

Через неделю Виктору сделали еще одну операцию. Все отделения госпиталя, включая и реанимационные палаты, были переполнены ранеными, поэтому Виктора вернули в палату сразу.

— За весь Афган ни одной царапины, а тут… твою мать! — первое, что сказал Виктор, как только пришёл в себя после наркоза.

Вторая операция оказалась успешной, и Виктор быстро шёл на поправку. Теперь дело оставалось за хорошими протезами.

За это время в палате произошли изменения: к двум счастливчикам приехали жены. Сначала лейтенанта с ранением головы разыскала супруга — девочка лет девятнадцати. На следующий день жена приехала к капитану — мотострелку. По виду этой женщине было лет тридцать с небольшим. Жена капитана оказалась пробивной и очень настойчивой особой. Она дошла до начальника госпиталя и добилась для себя и жены лейтенанта разрешения проживать в палате вместе с мужьями. Других свободных помещений просто не было — госпиталь с каждым днем переполнялся. Две мужественные женщины ночами ютились возле своих мужей на приставных стульях, а днем убирали палату, ухаживали за другими лежачими, облегчая труд госпитальным санитаркам. Питались они тем, что не съедали их мужья. Жена лейтенанта кормила своего мужа из ложечки, полностью ухаживала за ним, взяв на себя труд няньки, сиделки, санитарки. Казалось, откуда у этой хрупкой на вид девушки такая внутренняя сила? Вот-вот девчонка должна была сломаться. Но проходил день за днем, а обе женщины вместе с мужьями упорно боролись за их выздоровление. Молоденькая супруга лейтенанта не теряла надежды. И чудо произошло! Лейтенант, у которого была удалена часть мозга, а дырку в черепе закрывала пластина, который не мог говорить, этот лейтенант не только стал пытаться произносить слова, но однажды поднялся с кровати и сделал первый шаг. Пусть с помощью жены, опираясь на её плечо, но сделал! И сотня Копперфильдов не смогла бы совершить того, что совершили любовь, вера и забота простой русской девушки. Удивлен был даже лечащий врач. А сколько уважения к этой девчушке — настоящей жене офицера — после облетевшего весь госпиталь известия о поднявшемся лейтенанте можно было при встрече прочитать в глазах всего персонала и раненых!

На этом чудеса не кончились. По распоряжению начальника отделения в палату поставили японский телевизор, подаренный госпиталю какими-то спонсорами. Всей палатой смотрели его два дня. На третий день новый японский телевизор каким-то «чудом» превратился в старый советский, кое-как работавший на двух каналах. Но никто в палате не возражал — боялись, что могут отнять и этот.

По общему негласному одобрению жена Василия взяла на себя обязанности старшего палаты, и в ней воцарился уютно-домашний климат, а на подоконнике всегда стоял свежий букетик цветов.

В один из вечеров за игрой в нарды Виктор спросил Иванова:

— Ты что не спишь по ночам?

— Нога болит. Не могу заснуть. А уколов больше не дают.

— Правильно. Наркоманом станешь. — Виктор с довольной улыбкой стал собирать нарды. Он выиграл на этот раз, проиграв перед этим три партии подряд. Больше десантник играть не хотел.

— Сам-то ты что не спишь? — поинтересовался Иванов.

Виктор внимательно посмотрел ему в глаза, как бы решая: говорить или нет? — и сказал:

— Глянь, Саня, как девчата любят своих мужей. Вот смотрю я на этих двух женщин, и так мне на душе становится хорошо! Как повезло, Саня, мужикам, у которых такие вот жены. Они, может быть, этого не понимают, а я понял. Да за такую бабу, Санек, я бы не только ноги, я бы головы не пожалел! Ну почему нам с тобой так не повезло?

— Да нет, Вить, может быть, мне и повезло.

Виктор смотрел на Иванова непонимающим взглядом.

— Если хочешь, расскажу.

Виктор согласно кивнул.

— Познакомился я со своей будущей женой ещё до Афгана. Я тогда ходил в лейтенантах, часто посещал рестораны, водил разные компании и вёл, как говорится, «беспорядочный образ жизни». Мы с друзьями регулярно посещали плавательный бассейн, вот там я её и увидел. Вначале мне понравилась её ладная фигурка. Девочка вообще была спортивная. Один парень из нашей компании давно уже за ней ухаживал и очень сокрушался, что не может с ней переспать. Может быть, и это тоже меня «подогрело». Короче, я с ней познакомился. И чем больше я её узнавал, тем больше она мне нравилась. Правда, характер у этой девочки был «крутоват», но это меня не пугало. И я ей стал небезразличен, но до постели дело долго не доходило. Случилось у нас это только перед самой моей командировкой в Афган. Оказалось, что я у неё первый. Думал: уеду — забуду. Но написал из Афганистана. Сам ведь знаешь, как там радуешься каждому письму. Она ответила. И такие письма писала, что я решил: если вернусь — обязательно женюсь! И женился. И потом никогда не жалел об этом. Поначалу всё шло замечательно. Мы с ней поменяли два места службы. Она училась заочно в институте. Потом работала. Но всегда, когда я приходил домой со службы, меня ждали накрытый стол и уют в доме, понимание, тепло и любовь любимой женщины. Если полёты заканчивались поздно, она ждала. Господи! Как же я был счастлив! Почему не понимал этого тогда?!