- Что конкретно из указанного вам не по вкусу? — продолжала упорствовать в невинности Серафима.

 - ВСЕ!!! Вы видели, что происходит во дворе? В замке? В том проклятом подвале?

 - Я не могу видеть сквозь стены, если вы это имеете в виду. И, к тому же, пока вы не разбудили меня своими зверскими воплями, я спала, как вы могли заметить, — ледяным тоном проинформировала царя Серафима.

 Зачем ей надо было это видеть? Ее воображение, не напрягаясь, могло в красках расписать ей все там происходящее. Руины строительных лесов, реки краски, впадающие в моря белил, провал пруда, из которого, наверняка, не все вчерашние гуляки смогли выбраться, вонь отходов жизнедеятельности толпы пьяных людей, битые физиономии, допрос свидетелей на предмет «где я был вчера», штурм подвала с остатками вина под руководством инстинкта и страшной болезни «похмелье»…

 Короче, ничего особенного. Посмеяться и начать разгребать.

 Было бы из–за чего так волноваться.

 Но царевна понимала, что сказать это рассвирепевшему монарху напрямую было, по меньшей мере, недальновидно, и она продолжала гнуть свою линию:

 - И соизвольте объяснить немедленно свое грубое вторжение в мой сон и мои покои, ибо я не совершила ничего предосудительного, что могло бы оправдать хотя бы в малейшей мере ваш неадекватный поступок.

 Довольная собой и реакцией Костея, она умолкла.

 Царь нахмурился и приумолк — то ли начиная осознавать всю низость своего поведения, на что ему было так тонко указано, то ли просто переваривая то, что только что услышал.

 - Что вы имеете в виду? — выдал, наконец, он. — Что вы действительно ничего не знаете? Что ни в чем не виноваты?

 - Знаю?!.. Виновата?!.. Ваше величество, если вы потрудитесь закрыть за собой дверь с той стороны, то мы имеем неплохие шансы увидеться с вами в трапезной через полчаса. Вот там вы все мне и растолкуете…

 - В трапезной?!.. — Царь едва не подскочил, как будто ему в обнаженную рану только что ткнули вилкой с аджикой. — В трапезной!!! Да будет вам известно, ваше величество, что в трапезной мы сейчас и еще несколько часов, я опасаюсь, сможем только ВИДЕТЬСЯ! Потому что больше там заняться будет нечем!!! По вашей милости при переезде кухни на новое место, туда, где раньше был арсенал, а трапезной, соответственно, в зал приемов, пропала или была покалечена не только большая часть утвари, но и поваров!

 - В пруду искали? — быстро спросила Серафима.

 - Искали! Кроме конюхов и стражников там никого не было! Кони в прачечной! Маляры у шорников! Стража в стойлах! Прачки в курятнике! Кузнецы на кухне! Сколько это кончится, и когда все это будет продолжаться!.. То есть, скоро это будет продолжаться… То есть, я имел в виду наоборот!..

 Царь замолк на полуслове, наморщил лоб и проговорил еще несколько раз себе под нос то, что он только что сказал, силясь понять, ЧТО же все–таки он хотел этим сказать.

 Наконец, порванная нить мысли была поймана, связана в целое и отмотана назад.

 - Что я имел в виду, так это… — начал было объяснять он, но Серафима прервала его.

 - Ваше величество, давайте через полчаса все–таки встретимся в трапезной, где бы она сейчас не находилась, вы прибегните к своей магии, чтобы приготовить нам завтрак, и мы в спокойной обстановке обсудим все, что вам непонятно, — успокаивающим тоном, каким говорят с буйнопомешанным, кивая в такт словам взлохмаченной головой, произнесла царевна.

 - В спокойной? — Костей истерично рассмеялся. — Обязательно! Если удастся выставить оттуда птичий двор! Хуо–ди!.. Хуо–ди!!!.. Все. Мои планы изменились. Клянусь, Елена, что следующей завоеванной страной после вашего Лукоморья будет Вамаяси. И тогда они мне за все ответят!!!..

 Что бы ни говорил Костей, но к приходу Серафимы в трапезной все было готово и сверкало вновьобретенной чистотой.

 Правда, с запахом заночевавших здесь кур и гусей ничего сделать не удалось даже при помощи колдовства.

 Едва усадив царевну за стол, Костей сразу начал допрос.

 - Ваше величество, не надо отрицать очевидное, я все знаю.

 Серафима вскинула ладони, как будто желая остановить поток бессвязных обвинений.

 - Давайте по порядку, ваше величество. Начнем с того, что я ничего не отрицаю…

 - Вот ви…

 - …Потому что вы мне пока ни слова не сказали о том, в чем вы меня подозреваете.

 - Я…

 - Во–вторых, откуда вы все можете знать, если вы еще не поговорили со мной?

 - Мне рассказал мой… — царь усилием воли справился с желанием придушить воображаемого информанта, лишь пальцы судорожно скрючились и разжались, — …первый советник.

 - В самом деле? — медленно подняла брови царевна. — Все рассказал? И как лез во все мои распоряжения, отменяя и исправляя их, пока я сама перестала понимать, что и где происходит? И как привел меня в ТОТ подвал — если вы это имеете в виду…

 - Да!..

 - И как сначала стал пить из тех бутылок, а потом придумал угостить и всех, кто в тот день оказался в замке?

 - Он сказал, что это была ваша идея!

 - Ха! — однозначно высказала свое отношение к сказанному царевна. — Если бы это была моя идея, как вы утверждаете…

 - ОН утверждает, — быстро уточнил Костей.

 - …то кто бы меня стал здесь слушаться, исполнять мои приказания, чтобы я смогла воплотить ее в жизнь? — победоносно, игнорируя поправку, завершила она. — И потом, напоила его до потери пульса тоже я? Насильно, под взглядами стражи, вливая вино ему в горло?

 - Так вы хотите сказать, что… — приподнялся со стула Костей, и глаз его искрился и метал молнии.

 - Именно это я и пытаюсь втолковать вам, ваше величество, уже целое утро, — хладнокровно пожала плечами царевна и принялась конструировать бутерброд.

 - Ах, Зюгма… Ах, подлец…Ну, погоди же… Ты мне за это ответишь… Я тебя… Я тебе… Я тобой… Я от тебя…

 В глазу царя засветилась скорая смерть советника, но тут же и погасла, потому что в голову ему, ужасаясь собственной смелости и жестокости, пришла идея получше.

 Были вещи и пострашнее смерти.

 Он взглянул на уписывающую с аппетитом салатик царевну и задумчиво постучал по скатерти вилкой.

 - Кажется, ваше величество, я начинаю припоминать, вчера вы говорили, что знаете и хотели бы сыграть и спеть еще много хороших песен…

 Зюгма стойко вынес все два часа лукоморской народной музыки и пения. Откачивать его пришлось всего четыре раза. Менять охрану — три.

 Костей исподтишка, но лично наблюдал за экзекуцией из бойницы башни Задира, заткнув предварительно уши ватой, и вернулся к своим делам с ощущением раскаяния и некоторого сочувствия к похмельному советнику.

 Во дворе солдаты дрожащими руками медленно и скорбно заканчивали выливать остававшееся со вчерашнего вечера и сегодняшнего утра вино в ливневую канализацию.

 Все шесть бутылок.

 Покачиваясь и держась за голову, Зюгма направился к месту постоянного жительства в восточном крыле, чтобы найти там тихий уголок и без помех умереть. Но, видно, не пришел еще его час, потому что там как раз в это время артель не менее похмельных рабочих занималась отдиранием старых железных дверных косяков. И умереть под такой адский грохот и скрежет с непривычки просто не представлялось возможным.

 С зеленой тоской впитав глазами красное винное пятно вокруг стока во дворе и душераздирающе застонав так, что на фоне этого стона померкли стоны раздираемого металла, советник стал составлять план страшной мести коварной царице.

 Но дальше первого пункта его горящая, гудящая и изнывающая голова продвинуться ему не позволила, и он решил приступить к исполнению хотя бы того, что удалось придумать.

 Горничную царицы он нашел на этаже Змеи — пользуясь ее отсутствием, она, вывесив в огромном окне ковер своей госпожи, вычесывала его зубастым гребешком.

 - На колени, ничтожество! — рявкнул он, едва поднявшись по лестнице.

 Находка, вздрогнув, выронила свою расческу за окно, рухнула на колени, как приказано, сжалась и закрыла голову руками.