Затаив дыхание, Иван опустился на одно колено, осторожно нащупал под шкурами не видимые ему ножны и хотел было потянуть, но замер. Перед его мысленным взором вдруг предстали ножны со всеми своими многочисленными заклепками, рельефными узорами, мифическими чудовищами, мистическими символами, кольцами и ремнями с обеих сторон, которые ему так приглянулись, когда эти ножны выбирал… И тут же слишком легко ему представилось, что может произойти, если вся эта трехмерная красота потянется наружу под беспечно просматривающим цветные широкоформатные сны мурзой, да еще и зацепится за что–нибудь…
Ножнами придется пожертвовать, с сожалением вздохнул он, и нежно, забыв дышать, потянул меч за рукоятку.
Шелково скользнув внутри ножен, меч с тихим шорохом выбрался на свободу. Черное лезвие с синим отливом матово блеснуло в свете засыпающего костра.
Иван перевел дыхание и вытер рукавом пот со лба.
Меч в порядке.
Теперь камни.
Он подумал и опустился теперь на оба колена, словно ожившая стеклянная кукла, которая до смерти боится разбиться от неосторожного движения, склонился до самого пола и чуть–чуть приподнял шкуру, из–под которой торчали завязки мешка.
Нет…
Слишком сильно мурза навалился на эту сторону своего ложа…
Разбудим.
Как пить дать, разбудим.
Ну, и ладно, в конце концов. Пусть оставляет их себе — на память о нас. Всё равно пользы от них никакой.
Решив так, он плавно и бесшумно поднялся на ноги и сделал знак друзьям, что всё в порядке.
Дед Зимарь заулыбался, Агафон оторвался от пристального изучения внутренностей шатра и поднял вверх большой палец.
Иванушка, довольный удачно завершившейся миссией, сделал шаг к выходу, и вдруг увидел, как глаза чародея хищно прищурились и вспыхнули радостью охотника, увидевшего долгожданную добычу: взгляд его упал на подушку мурзы.
Иван правильно истолковал намерения мага и отчаянно — чуть не до сотрясения мозга — замотал головой, но специалиста по волшебным наукам было уже не остановить.
Игнорируя яростную жестикуляцию друга, чародей приподнялся на цыпочки и двинулся к изголовью предводителя кочевников с целеустремленностью акулы, заметившей упитанного купальщика.
Иван сделал последнюю попытку задержать мага, растопырив руки, но тот проворно поднырнул под них и продолжил свой путь к заветной книжке.
Лукоморцу ничего не оставалось делать, как картинно схватиться за голову и изобразить безутешное отчаяние.
Агафон обернулся и почти беззвучно прошевелил губами: «Я только посмотрю название».
«Зачем тебе это название?!» — также беззвучно воззвал к высшим силам Иванушка.
Дед Зимарь незамысловато, но красноречиво покрутил пальцем у виска.
«Да ничего не случится с вашим турзой–мурзой!» — раздраженно махнул рукой маг и жадно склонился над спящим.
«Из–за косм этих ничего не разобрать!» — можно было бы прочитать по его губам, если бы кто–нибудь позаботился присоединиться к нему в его предприятии.
«Не трогай волосы!!!» — можно было бы прочитать по губам Иванушки, если бы Агафон вздумал обернуться, но нет…
Недрогнувшей рукой чародей отвел волосы с корешка книги и скрючился еще больше, разбирая давным–давно истершиеся и выцветшие буквы одну за другой.
Наконец, он закончил чтение, и разочарование и презрение отразились на его лице, как в очень осунувшемся и небритом зеркале.
«Мошенник! Жулик! Шарлатан!..» — кричали наперебой его взыгравшие, обманутые в лучших надеждах, эмоции.
Маг горячо согласился с ними, пренебрежительно надул щеки, повернулся к друзьям и скроил страшную мину.
«Что там?» — произнес беззвучно дед Зимарь.
«Волшебная?» — напряженно вытянул шею лукоморец.
«Да ерунда всякая, голову только людям морочит, самозванец!..» — выразительно и резко махнул рукой чародей…
Сторонним наблюдателям могло показаться, что этот его жест был волшебным, потому что в это же мгновение мурза подскочил, как мячик на резиночке и хрипло взвыл.
Тонкая прядь спутанных растрепанных волос кочевника зацепилась за крепление камня на школьном кольце Агафона и теперь была вырвана с корнем и без шансов на реимплантацию.
Дед зажмурился, Иван схватился за голову, Агафон зажал себе рот руками — но толку–то! Кричал–то ведь не он!
Мурза заполошно замахал руками, откинув шкуру–одеяло чуть не в костер, вытаращил мутные, дикие и ничего не видящие со сна глаза, и с новым душераздирающим воплем прихлопнул подвергшийся дефолиации участок головы.
- Бежим!!! — взвизгнул Агафон и первым кинулся к выходу, чуть не оторвав полог.
И тут же попятился, заставив друзей уткнуться ему в спину.
- Они уже там… — растеряно проговорил он и поднял руки вверх — полог снова откинулся, на этот раз без его участия — и он оказался нос к носу с Керимом и его обнаженной, зловеще поблескивающей красными бликами от костра саблей.
- Шаман–ага замерзнуть, в теплый шатер перебраться? — издевательски оскалил он неровные желтоватые зубы и приставил острие сабли к груди чародея.
- Брось саблю, Керим! — сурово прозвучал голос Иванушки откуда–то из–за плеча Агафона. — Брось, говорю, а не то я… То есть, в противном случае ты… В смысле, иначе мы… Я хочу сказать, что вашему мурзе может быть нехорошо, вот!..
Керим за свою не очень долгую, но богатую событиями жизнь успел услышать немало угроз и знал в них толк, но такой, он был уверен, не получал еще никто не только в его роду, но и во всей нации.
- Может быть, может не быть? — недоуменно сдвинув кустистые брови, сосредоточенно уточнил он, и Агафон, воспользовавшись этой паузой, проворно отпрянул и нырнул вбок и назад, под защиту иванова меча.
- Нет, точно будет! — строго, но не очень убедительно пообещал царевич, и батыр увидел, как острие черного меча — его вожделенного меча, который он еще несколько часов назад так уговаривал Бунчук–агу отдать ему, почти упирается в грудь застывшего от страха мурзы. Дед Зимарь держал отцу нации руки за спиной и что–то сердито нашептывал ему в ухо.
- Брось саблю и закрой дверь… то есть, занавесь полог с той стороны! — твердо приказал Иван.
Мурза жалобно взглянул на своего батыра и закивал:
- Делай, как Белый Батыр говорить, Керим…
- И остальным скажи, чтоб прочь пошли! — спохватился и добавил Иван, так как полог отодвинулся и в шатер вежливо просунулись настороженные лица бдительных и хорошо вооруженных соплеменников мурзы.
- Он в гневе страшен, как степной пожар! — прокомментировал дед и замотал седой головой. — У–у–у–у–у!..
- Кстати, о пожаре, — недобро прищурился маг и занял стойку номер раз.
Керим покосился на Иванушку, что с его глазами было совсем не трудно, потом на чародея, без лишних слов разжал пальцы, словно его оружие с секунды на секунду могло вспыхнуть колдовским пламенем, и быстро–быстро попятился, вытесняя широкой спиной застывшую у входа публику.
Расписной полог упал на место, поколыхался и замер.
Пленники перевели дыхание и угрюмо переглянулись.
- Ну, и что теперь, по–вашему, мы будем делать? — шепотом поинтересовался Агафон, поворачиваясь к товарищам по неудавшемуся побегу с таким видом, словно в том, что вокруг шатра собралось все племя, был виноват кто угодно, только не он.
Настоящий волшебник смеется над химерой вины.
- А чего ты шепчешь–то? — захлюпал носом и захрипел дед Зимарь. — Вроде, всех уже разбудили, кого не надо…
- Чтоб не подслушали, — буркнул маг.
Да–да.
Смеется.
Ха–ха.
Кыш, пернатая.
- Извините, Бунчук–ага, что я вам мечом угрожал, — игнорируя пока чародея, чтоб не наговорить ему под горячую руку чего–нибудь не слишком лестного, склонился над мурзой и тоже зашептал Иван. — Но иначе Керим бы не вышел. Вы не бойтесь, мы вам не причиним вреда, я обещаю!
Дед Зимарь закашлялся, хлюпнул носом и снова что–то зашептал на ухо кочевнику.
Тот страдальчески сморщился, оскалил зубы в вымученной улыбке, смерил лукоморца недоверчивым взглядом и промолчал.