Хотя они частично и совпадают в том, что их Создателем является Бог, они оба говорят об одной и той же праведности, оба обращены к человеку, дабы даровать ему вечную жизнь, все же они отличаются друг от друга в том, что Закон исходит из Божьей святости, а Евангелие — из Его благодати. Дела Закона известны из природы, а Евангелие — только благодаря особому откровению. Закон требует совершенной праведности, а Евангелие дарует ее. Закон ведет к вечной жизни посредством дел, а у Евангелия же дела исходят из вечной жизни, дарованной нам посредством веры. Закон осуждает человека — Евангелие оправдывает его. Закон дан всем — Евангелие же тем, кто живет по нему.
Именно по причине этих отличий возник следующий вопрос. Следует ли относить проповедь, призывающую к вере и обращению и содержащую в себе условие и требование, к Евангелию или все же (как утверждали Флаций, Герхард, Квинстед, Воеций, Витсий, Кокцей, Мур и др.) к Закону? Конечно, в самом строгом смысле, в Евангелии нет требований и условий — только обетования и дары, а вера и обращение, как и оправдание, являются благами завета благодати. Тем не менее, Евангелие не является таковым в широком смысле. На практике оно всегда связано с Законом, это нам показывает Святое Писание. Евангелие всегда подразумевает Закон и нуждается в нем для своего функционирования. Ибо Евангелие дано разумным и нравственным существам, которые ответственны пред Богом за себя и поэтому должны быть призваны к вере и обращению. Требования, представленные в Евангелии в форме призыва, заимствованы из Закона. Ведь каждый человек обязан воспринимать Бога и Его Слово первоначально не посредством Евангелия, но с помощью природы, посредством Закона, и таким образом принять Евангелие, в котором Бог обращается к человеку. Таким образом, Евангелие от начала обращено ко всем людям и связывает их совесть, так как Бог, говорящий в Евангелии, является тем же Богом, Который явил Себя им в Своем Законе. Поэтому, во Имя Божьего Закона от человека требуется вера и обращение посредством отношений с Богом, которые имеет человек, как разумное существо. Более того, это требование относится не только к избранным и возрожденным, но и ко всем людям без исключения.
Но вера и обращение все же остаются содержанием Евангелия, а не следствием или плодом Закона. Ибо Закон требует веры в Бога в общем смысле, а не особой веры во Христа. Более того, Закон может произвести metameleia, poenitentia, но не metanoia, resipiscentia, которая, по сути, является плодом веры. Хотя посредством природы человек обязан верить и обращаться к Богу с помощью Закона, тем не менее, так как они (вера и обращение) являются содержанием Евангелия, можно говорить о Законе, заповеди и повиновении веры (Рим. 1:5, 3:27, 1 Ин. 3:23) как о вещах, подчиненных Евангелию (Рим. 2:16, 10:16).
При близком рассмотрении можно увидеть, что они отличаются не в том, что Закон всегда представлен в форме заповеди, а Евангелие в форме обетования, так как у Закона также есть обетования, а у Евангелия — предупреждения и обязательства. Но основное различие между ними состоит в их содержании. Закон требует, чтобы человек самостоятельно добивался своей праведности, в то время как Евангелие призывает его отречься от всей самоправедности и принять праведность Христову, для чего и ниспосылает нам дар веры.
Закон и Евангелие взаимосвязаны не только до и в момент обращения, но и остаются таковыми на протяжении всей христианской жизни, до самой смерти. Лютеране в целом акцентируют внимание на осуждающем и обвиняющем аспектах Закона. Поэтому они не знают большего спасения, чем освобождение от закона. Закон необходим только вследствие греха. С точки зрения лютеранского богословия, в состоянии совершенства не существует Закона. Бог не ограничивается Законом. Христос вовсе не был подчинен Закону. Верующий более не связан Законом. Естественно, лютеране говорят о тройном использовании Закона: не только о usus politicus (civilis) для сдерживания греха и usus paedagogicus для осознания греха, но и о usus didacticus, чтобы служить для верующего правилом жизни. Но этот последний usus тем не менее необходим, так как верующие, будучи все же грешниками, нуждающимися в усмирении Законом, должны продолжать узнавать больше о грехе. Сам по себе Закон исчезает с пришествием веры и благодати, утрачивая при этом свою значимость.
Однако, реформаты имеют другое мнение по данному вопросу. Usus politicus и usus paedagogicus Закона стали необходимыми случайно, из-за греха. Даже если бы их и не было, остается наиболее важный usus — usus didacticus или normativus. Ведь Закон, прежде всего, является выражением Божьего естества. В Своей человеческой природе Христос был под Законом, подчиняясь ему. До грехопадения у Адама был Закон, начертанный на скрижалях его сердца. У верующего также есть Божий Закон, начертанный на его сердце Святым Духом. Все пребывающие в небесах также будут ходить с Богом в соответствии с Его Законом.
Евангелие временно, но Закон вечен и восстановлен благодаря Евангелию. Свобода от Закона состоит не в том, что христианину более не требуется Закон, но в том, что Закон ничего не требует от христианина в качестве условия спасения. Закон более не может осуждать и обвинять его. Вместо этого, христианин наслаждается Божьим Законом во внутреннем человеке, устремляясь к нему денно и нощно. Поэтому всегда следует проповедовать Закон общине во взаимосвязи с Евангелием. Закон и Евангелие, Слово во всей свой совокупности, весь совет Божий являются содержанием этой проповеди. Среди реформатов Закон занимает большее место, чем в учении о грехе, так как он является частью учения о благодарении (Бавинк приводит ссылки относительно взглядов Лютера, Цвингли, Кальвина, Занхия, Витсия, де Мура, Витринги, Шнекенбургера, Франка и Готшика).
