— Прости, — Кассиус перехватил ее, тонкокожие пальцы легли туда, где футболка намекала на то, что под ней. — Не сердись, мне правда интересно…
— Можешь продолжать, — смилостивилась Элоиза. Целест дернул из пачки сигарету и заложил за ухо. Рони изучал несуществующее пятно на потолке.
— Я знаком с техникой безопасности, — сказал Целест. — Ну, в общем… наверное, все. Пиро, электро, гидрокинез. Обычно воин предпочитает одно, я люблю шипы и… и огонь, — почему-то смутился. Огонь — Декстра, Декстра годится ему в матери, но…
— Благодарю вас, — губы Кассиуса слились по цвету с сангрией, — Иероним, вас не затруднит принять эстафету?
Рони не сразу сообразил — к нему обращаются. Он молчит ведь. Не мешает. Элоиза выбрала его, и пусть — Кассиус достоин… наверное. Желтая футболка, тесные джинсы и полоска кожи цвета морской пены, теплый снег с запахом дорогих конфет. Рони вспомнил одержимую, распяленную на столе в паутине нейтрасети — она торговала собой. Рони не сдался — впору считать себя рыцарем, служащим Прекрасной Даме.
А служение целомудренно.
— Я… — он сбился, потер пухлыми пальцами виски.
Губы Кассиуса казались окровавленными, а улыбка хищной. Рони заглянул, но прочитал любопытство — вполне искреннее, и вполне доброжелательное. Аристократы любят экзотических уродцев, вот только большинство чрезмерно привыкло к Магнитам — Кассиус нашел развлечения поближе Пестрого Квартала с горбунами, бородатыми женщинами и сиамскими близнецами.
— Я чувствую. Мысли тоже, но в первую очередь… — Рони замялся. С кресла свешивалась напарникова ладонь, и он схватился за нее. — Целиком, понимаете? Настроение, боль или радость, страх или покой. Любовь или… нелюбовь.
"Больше, чем хотелось бы. Я вижу все. Иногда от этого охота кричать".
Ключицы Элоизы дрогнули: сглотнула. "Мозгожор".
— Но я не всегда это делаю, — поспешно добавил Рони. — Обычно наоборот, ставлю фильтр. Иначе можно запутаться, где ты и где все остальные… А еще мистики могут дарить картинки.
— Гипноз и иллюзии? — уточнил Кассиус.
— Да. Но мистики не стремятся уничтожить других. Только одержимых, но это ведь наша работа, и либо он тебя, либо ты его, — фильтр давал течь. Кассиус обнимал Элоизу, Элоиза прижималась к нему. Наверное, оба припоминали "Вельвет" и бумажные цветы. — Магниты вообще не враги людям… то есть, *остальным* людям. Госпожа Декстра и господин Винсент… это Главы воинов и мистиков — они вдвоем могли бы весь Эсколер захватить. Огнем и гипнозом. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Но они никогда… я как-то спросил Винсента, почему он не использует *всю* свою силу, и он ответил — если Магниты будут врагами человечества, то кто останется в друзьях? Ой!
Вскрикнул: Целест постарался, у Целеста пальцы железные, не хуже дешифратора-киборга. Рони высвободился, подул на руку. Синяк нальется, как пить дать!
"Кажется, меня не туда понесло…"
В момент молчания погасли свечи, и Целест не решался двинуться с места. Ругаться на Рони? Или хвалить? Он правильно разложил, будто подслушивал разговор с Тао и Ависом на крыльце и подготовил агитационные речи, плакаты из типографии и пачку лозунгов, вот только…
"Просить помощи у людей. Касси в том числе. И он сенатор".
Элоиза вновь поднялась к выключателю — ее силуэт скользнул бело-рыжей тенью. Потом шагнула к окну, прислушиваясь.
— Благодарю вас, — Кассиус выпрямился, протянул руку — сначала Целесту, потом Рони. — Лично я никогда не сомневался в Магнитах. Вы защитники Мира Восстановленного, и его единственная надежда.
"Не мы. Не единственная", — Целест и Рони переглянулись.
— Вербена! — перебила его Элоиза. — Вербена возвращается. Кажется, вы хотели говорить в ее присутствии?
*
Проще, чем по льду на новеньких санках. Целест обвивал Вербену за талию, и жарко шептал ей в ухо, а потом забрался на подоконник — излагать. Вербена держалась рядом и смотрела влюблено и восхищенно.
Под таким взглядом — хоть самому Амбиваленту в пасть!
Так просто — объяснять "своим". Магниты и люди — кто придумал делить? Амбивалент на то и нужен, чтобы напомнить: единое целое, даже среди Гомеопатов не каждый мутант — теоретики и ученые становятся стражами Мира Восстановленного добровольно. Вербена и Элоиза хором припомнили свою идею — образцово-показательное выступление и речь.
"Глупо, наверное", добавила Вербена. Целест возразил, и снова шепнул что-то, о чем разве Рони догадался, а на сандалово-смуглых щеках расцвели чайные розы. Из окна рявкала вьюга, и комья туч забивали луну, однако комната Элоизы озарена изнутри — ни капли ресурса, все естественно. Светиться от счастья — вполне реально.
"Так просто. Так хорошо".
"У тебя лучшая женщина и лучшие друзья, парень", гудел трансформаторной будкой киборг. Целест соглашался.
Проще, чем по льду на новеньких санках — или на белом коне, как полководцы древности. Конец света отменяется. Кассиус и Элоиза обещали "все устроить", аметистовые запонки сверкали вместе с глазами — недоставало только меча, рубить вражеское войско. Амбивалент — испытание, произнес Кассиус торжественно, испытание, посланное нам во имя объединения. Пора напомнить каждому: Гомеопаты — хранители, но и хранителям не обойтись порой без помощи тех, кого хранят.
Так… логично.
Целест выдохнул очередную фразу и сполз с подоконника. Спину покусывал сквозняк. Эйфория разливалась градусами сангрии.
Все будет хорошо. А у них с Вербеной — особенно хорошо, и у Элоизы с Касси, и у Рони с… с кем-нибудь.
"Методы уничтожения: нет". Вранье, причем вранье опасное. Дешифраторы и теоретики глупее пробок — первый вынес приговор, сидеть трусливым кроликом в норе, не сражаться; вторые пытались превратить хранителей в палачей — не выйдет. И в Сенате, во главе с отцом, старшее поколение — не гении, куриной слепотой страдают — дальше своего носа и графиков знать ничего не желают. Ничего, мы докажем.
Всем докажем.
"Ур-ра!"
Стоило смежить веки, мигал дерганной подпиткой рекламный щит. "Мы хотим праздник". Пир во время чумы — акция по сплочению; Рони твердил об эмоциях, но Вербена сумеет пробрать до костей последнего нарика из Пестрого Квартала. Знатных господ — тоже. Метод кнута и пряника — Амбивалент и Вербена. Дьявол и спаситель. За Вербеной — Магниты.
"За Вербеной — я", от этой мысли Целеста тянуло пробежаться по потолку. В один из первых зимних дней, тепловатый еще, подернутый корочкой изморози и инеевого дыхания, он показал Вербене левитацию — проще говоря, летали они, невысоко — на уровне заборов, выше Целест побоялся забираться, но летали. Вывалиться бы сейчас — вместе, в объятиях, со второго этажа и взмыть ласточкой под липкие тучи.
"Потом. Может быть, на этой… черт, акции".
Хорошие друзья — и Касси в том числе. Первый вызвался помочь. Ну, может быть, Эл ему объяснило, неважно. Вербена взахлеб предлагает танцы — это тоже магия, да, Целест знает, в городе магии тьмы есть место свету. Они — свет. Рони будто заворожен свечным пламенем, но Рони всегда такой… и он больше, чем друг. Магниты-напарники вообще единое целое — как он может сомневаться в победе?
Нельзя сомневаться.
Когда-то Целест плакал, осознавая — не такой как все. Избранный и проклятый, подобно тысячам других; сегодня вторую половинку — гнильцу яблочную, — отсекал и выбрасывал.
Избранный.
Они все — избранные.
— Решено. Через три недели — Великое Объединение.
По лестнице спускались вдвоем. Заполночь — наверняка, опять утром клевать носом, а на дежурстве сам столб расползается надвое, ни кофе, ни "огненная вода" не спасут — от последней только хуже. Вербена сдалась раньше, закрылась в "своей" половинке. Целест искрил энтузиазмом, как заголенный провод в ручье; Рони послушно кивал. Да, у нас получится. Да, все будет хорошо. Олицетворением "хорошо" сейчас казалась подушка.
Рони привыкнет к тому, что Элоиза с Кассиусом — в самом деле, не ревновать же.
— …И потом мы все вместе расскажем о том, что происходит, и что Сенат скрывал правду. Черт, а я еще сопротивлялся — мол, Магнитам не нужна поддержка. Нужна оказывается. А еще Эл и Касси собираются объявить о помолвке, и…
