Должен сказать, что мне так понравилось это занятие – я имею в виду перевод виршей Энн Маккефри – что я сам сочинил четверостишие, которого у неё нет, и сделал его эпиграфом к предисловию «Полёта дракона» и к этой моей книге:

Это – о звёздных странниках Маккефри и о вас, мой читатель. А теперь возвратимся к делам практическим.

Какой вывод из всего сказанного выше? Я думаю, вам стало ясно, что чужой язык нужно изучать годами, изучать долго

– уже после того, как вы начнёте говорить на нём с лёгкостью и беглостью; изучать в тонкостях и деталях, добиваясь правильного соответствия слов, фраз и текстов при переводе в обе стороны. И тогда вы будете не сдавать TOEFL, а сами составлять подобные тесты. Мне кажется, что лучшей тренировкой здесь является перевод стихов с английского на русский и с русского на английский, ибо ни в чём ином столь откровенно и полно не познаётся душа языка, как в поэтическом творчестве.

Посчастливилось мне прочитать чудесную книгу двух болгарских авторов, Сергея Флахова и Сидера Флорина, которая называется «Непереводимое в переводе» и посвящена переводу реалий – таких слов и словосочетаний, как оригинальные название мер, денежных единиц, терминов, каламбуров и тому подобное. Я вам эту книгу горячо рекомендую; она вышла в свет в Москве, в издательстве «Международные отношения» в 1980 году. Так вот, в ней много эпиграфов, и я приведу два из них.

Великий Гёте сказал: «При переводе следует добираться до непереводимого, только тогда можно по-настоящему познать чужой народ, чужой язык.»

А теперь мнение по этому поводу Новеллы Матвеевой:

Так что переводите стихи, мой друг, а заодно полюбопытствуйте, как их переводили другие. Сравните оригиналы Пушкина, Пастернака, Байрона, Мильтона, Шекспира с переводами; полюбопытствуйте, как переводил Маршак; сравните «Винни-Пуха» Милна на английском с переводом Бориса Заходера. Не знаю, как там обстоят дела с Пушкиным и Байроном, но прочитав «Винни-Пуха» на русском и на английском вы будете потрясены, ибо Заходер, великий переводчик, вложил в эту книгу не меньше Милна, а труд свой назвал скромно – перевод... Но мы-то с вами получили не перевод, а книгу, которая превосходит оригинал, и которая – увы! – недоступна детям в Британии и Штатах. Разве что перевести её обратно...

Советую вам обратить внимание ещё на несколько обстоятельств, и прежде всего – на слова, заимствованные в русский язык из английского. Есть у них некое коварное свойство: для англоязычных слушателей и читателей они значат не совсем то или совсем не то, что для нас с вами. Возьмём слово «мадам», которое в Соединённых Штатах и во многих западноевропейских странах означает обычное обращение к замужней женщине или же обращение старомодное, но особенно вежливое. А у нас, в стране победившего пролетариата, это слово носит пренебрежительно-уничижительный оттенок, и если вы назовёте женщину «мадам», то вы её оскорбите и услышите в ответ: «Какая я вам мадам! Я замужем, у меня двое детей, и я работаю! Я – дворник!» Или: я – врач!.. я – портниха!.. я – инженер!.. Словом, профессии разные, а реакция, увы, одна...

Вот вам ещё пример: посмотрите какой-нибудь американский псевдоисторический фильм вроде «Чингисхана», и вы услышите, как владыку монголов именуют «лорд». Диктор-переводчик так и переводит – лорд, лорд, лорд! Хотя какие же в средневековой Монголии лорды? Чушь, нелепость! Лорды были – и есть – в Британии! Но это для нас с вами лорд является лордом, а зритель англоязычный воспринимает лорда в данном контексте совершенно правильно – повелитель. А иногда, услышав восклицание: «My Lord!», понимает, что восклицающий обращается к Богу.

Слово «капитан» воспринимается нами и носителем английского языка одинаково в двух смыслах: капитан судна и звание капитана в современной армии. Но есть у этого слова ещё одно значение, понятное в Британии и Штатах и почти неведомое нам: капитан – рыцарь, предводитель средневековой воинской дружины, эквивалент воеводы. И это – исторический смысл данного слова, пришедшего в английский язык может из десятого века, а может – из пятого; и потому Роберт Говард и его последователи нередко именуют Конана Варвара капитаном наёмников. Для нас это звучит примерно так же, как «лорд», «сэр» или «сударь» применительно к Чингисхану, но англоязычный читатель опять-таки всё воспринимает правильно: капитан в архаичные времена – вождь, предводитель, сотник.

Аналогичная трансформация происходит и с нашими словами в чужих языках – например, со словом «спутник». Для американца это означает русское название сателлита, спутника Земли, а для нас с вами первым и главным значением слова является «попутчик в дороге», а вторым – «спутник в жизни», то есть близкий человек, друг или возлюбленная.

Теперь относительно произношения. Как бы упорно вас ни учили в России оксфордскому английскому, вы, попав на годы и годы в определённую языковую среду, будете говорить так, как говорят ваши коллеги и жители данного места; и в результате вы, весьма вероятно, приобретёте нью-йоркский акцент, или калифорнийский, или техасский. Мне рассказывали, что в южных штатах говорят иначе, чем на севере, менее отчётливо; и там можно испортить своё произношение. Вот вам ещё один довод в пользу тех штатов, которые были перечислены в четвёртой главе. Я подозреваю, что диалекты английского гораздо более разнообразны, в русском языке. Не надо забывать, что на английском говорит треть мира: Британия, Штаты, Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южно-Африканская Республика. В конце концов, есть пиджин-инглиш, но нет пиджин-русиша. И недаром фраза «у него хороший русский» звучит так, что даже не поймёшь, о чём идёт речь, а фраза «у него хороший английский» кажется совершенно естественной и в русском, и в английском языках.

В заключение этой главы я расскажу вам пару историй, подчёркивающих важность хорошего языка.

Из предыдушего эпизода моих американских приключений вы знаете, что я приехал «Амтраком» в Вашингтон и добрался на такси с неразговорчивым чернокожим водителем в свою гостиницу «Holiday Inn Crowne Plaza». Отель выглядел роскошно, но неуютно – именно потому, что был слишком роскошен и напоминал дворец Гарун-аль-Рашида в современном американском издании. Там был обширный вестибюль со стойкой портье, за которой суетились три прехорошенькие шоколадные мулатки, а за ним – нечто вроде внутреннего крытого двора или патио, похожего на огромный цилиндр, по окружности которого в восемь или десять этажей тянулись галереи. С этих галерей и попадали в номера, так что жилая часть отеля шла вокруг патио кольцом. Естественно, галереи соединялись лифтами, стволы которых были выполнены из стекла и стали, а кабинки казались огромными прозрачными пулями, плавно скользившими вверх и вниз. Посередине внутреннего двора стоял павильон в колониальном южном стиле, и там располагался ресторан; по окружности двора шёл зимний сад с экзотическими растениями, искусственным водопадом, прудиком и площадкой для мини-гольфа; ещё там были красивые фонари, скамейки, пара кафе и Бог знает что ещё. Словом, я не советую вам останавливаться в таких отелях, поскольку вашей стипендии хватит там дней на пять.