— Да, я люблю крепкий.

— Я тоже. У нас одинаковые вкусы, Евгений. Но я люблю кофе без сахара.

— Ничего, можно и так, — махнул рукой Евгений Александрович. От долгого монолога Штольца, в который он тщательно вслушивался, пытаясь разгадать тайный смысл, у него заболела голова. — Я, Вернер, все понимаю, к-кроме одного: как могу я, который не имеет н-ни малейшего понятия о предмете нашего разговора, н-не имеет отношения к объединению, помочь вашей фирме и вам лично?

— Очень просто: у вас же есть пациенты.

— Верно, есть. Так что же, мне всех п-подряд расспрашивать?

— Зачем всех? Зачем подряд? Зачем расспрашивать? Достаточно одного толкового работника объединения, который все это знает.

— Директор, что ли? — не удержался Зайцев.

— Ну, Евгений, я, видно, утомил вас, вы перестали воспринимать меня здраво. Скажите, вы знаете, например, Белова Константина Ивановича?

— Белова? — Евгений Александрович нахмурился, прикрыл веки, вспоминая фамилии, каллиграфическим почерком крупно выведенные черными чернилами на больничных картах. — Знаю. Был у меня т-такой. Точно, Константин Иванович. Технологом работает. Да-да, теперь вспомнил. Он со мной расплачивался, к-кроме всего прочего, чем бы вы думали? Порнографическим журналом. Помню, хвастал, что из Дании привез. У него там какая-то д-дальняя родственница живет, вызов устроила.

— Верно, Евгений, из Дании, из Копенгагена, где филиал нашей фирмы. К слову, его, Белова, родственница, замужем за нашим сотрудником. Он-то и подсказал мне выход из положения. Но он — мелкий служащий в нашей фирме.

— Это я понял из рассказа Белова.

— Значит, вы хорошо знакомы? — воскликнул Штольц, с трудом сдерживая радость.

— Не очень, всего два раза п-посидели вот так, как с вами сейчас за рюмкой.

— Он, может, что-то рассказывал про объединение?

— Черт его знает. Белов любит выпить, женщин л-любит.

— Значит, ему нужны деньги.

— А вы покажите такого дурака, кому они не н-нужны. Но у меня лишних денег нет, Вернер.

— Не волнуйтесь, будут. Фирма может оплатить вам все ваши затраты на встречи с этим Беловым. Главное, чтобы он не врал, чтобы источник информации был солидный. Он ведь не мелкая сошка?

— Б-Белов-то? Технолог вроде, — Зайцев пожал плечами, — правда, он в к-командировках часто бывает. Из-за этого, говорит, и с первой женой развелся.

— Ну, это можно понять, по филиалам ездит или продает продукцию объединения.

— Я не уточнял, м-мне это как-то все равно было.

— Значит, Евгений, вы согласны? — Штольц взял бутылку, налил в свою рюмку и с сожалением посмотрел на полную вторую, укоризненно покачал головой, Евгений Александрович вздохнул:

— Нельзя мне, я за рулем. А вы — пожалуйста. Вы же п-помните, Вернер, я никогда не отказывался от коньяка. А что касается Белова, надо будет п-подумать.

— Конечно, Евгений. И не просто подумать, а продумать, как это сделать.

— Если я правильно понял, — Зайцев поднялся, сунул руки в карманы брюк, прошелся по мягкому темно-красному паласу, убавил звук в телевизоре, — фирме н-нужна неофициальная информация о нашем объединении.

— Вы правильно поняли, Евгений.

— Но, простите, Вернер, объединение наше, как бы вам это л-лучше сказать? Полузакрытое. Вы это знаете?

— Бог сохранит вас, Евгений, о чем вы подумали? — воскликнул Штольц, и глаза его стали жесткими.

— Я думаю о том, — Евгений Александрович остановился напротив сидящего в кресле Штольца и, глядя ему в светлые сузившиеся зрачки, медленно произнес, — что это б-будет дорого стоить.

— Не возражаю, — тихо ответил Штольц, не отводя глаз. — Я ведь сразу сказал вам, что это гораздо выгоднее и безопаснее, чем продавать патрончики. Вы — человек коммерческий, я тоже — бизнесмен. Мы должны говорить на одном языке. Сколько?

Услышав этот прямой вопрос, Евгений Александрович вздрогнул и окончательно понял, о чем его просит Вернер Штольц.

В девять часов вечера, когда на город опустились дождливые сумерки, Евгений Александрович Зайцев вышел из гостиницы «Москва», сел в «Жигули», положил рядом с собой тяжелый «дипломат» и, немного прогрев мотор, тронулся домой.

Как хорошо, что он не пил коньяк! И без него в голове сплошная путаница. Нет, это не ловушка. Иначе в «дипломате» не было бы десяти тысяч рублей и тысячи долларов. Вот тебе и Вернер Штольц! Вот тебе и заместитель руководителя группы шеф-монтажников по общим вопросам! Вот тебе и фирма по изготовлению и монтажу компьютерной техники! Вот тебе и бизнесмен! Как он сказал? Разведка — это самый выгодный бизнес. Ну, разумеется! Одна фирма ворует у другой с помощью своих разведчиков новейшую технологию и процветает. А другая вылетает в трубу. Или это шпионаж? А если с той стороны, когда я там, — это разведка, точнее — бизнес. Ведь если Штольц разведчик, то он и бизнесмен. У него есть акции фирмы, у него есть своя доля. А разведчиком он может быть, а может и не быть. Кого он в пример привел? А, черт, забыл фамилию американца, который много лет работал в ЦРУ, а потом плюнул, ушел, написал книгу о своей работе, продал ее и стал миллионером, то есть сделал свой бизнес. Вернер прав: сейчас секретов не может быть, сейчас из космоса все видно, даже кошек. И конечно, про наше объединение все известно. А ему нужна информация не сверху, а снизу. Риск есть? Еще бы! Но зато столько долларов на своем счету в банке! Разве я не рискую с рыжьем? Рискую каждый день, каждый час. А в этом случае? Ни возни с патрончиками, ни тебе гнилых зубов, ни клиентов, все стерильно, и сразу столько денег! И не в рублях, а в долларах. И не в России, а там… Правда, расписку Вернер все-таки взял. Сказал, что для отчета. Врет, конечно. Это для того, чтобы меня в случае чего прижать к. стенке. А зачем? Белова я расколю в два счета. Я два-три раза накачаю его коньяком, и он выложит мне все до тонкостей. Еще тогда, когда он хвастался, что он человек государственный, что ему с трудом разрешили поехать в Данию, я сразу догадался — мужик не из простых. Но тогда мне и в голову не пришло, что на нем можно заработать. Конечно, говорить ему о том, зачем мне эта информация, нельзя ни в коем случае. И потому, что он может меня заложить, и потому, что если и не донесет, то захочет вступить в долю. Он ведь на деньги жадный. И как таких в технологах держат — удивительно! Я бы его поганой метлой гнал. Да, эти три фотографии, где Константин Белов зафиксирован в неприличном заведении за неприличным занятием, эти фотографии — только на самый крайний случай. А Вернер тоже порядочная сволочь, он даже не намекнул, а прямо сказал, что и со мной поступил так же. Но мне бояться нечего. Я не инженер, я не работаю на секретном заводе, я — обыкновенный стоматолог. И дальше Севера меня, в крайнем случае, не сошлют. Впрочем, к чему это я думаю о такой гадости, как Север? У меня все чисто и с рыжьем, и с этой информацией. Эта шельма Вернер все-таки не дурак, информацию я передам без риска: отпечатаю на машинке ответы на пятьдесят вопросов и отправлю в конверте в Москву в 62-е отделение связи до востребования на имя Разгуляева Петра Антоновича. А о том, что Мое письмо получено, Вернер сообщит мне телеграммой: «Роды прошли нормально. Племянник набирает вес». Это значит, что информация моя принята, а на мое имя в банке Гамбурга открыт счет. Гарантий он, правда, не мог дать, сказал, что если я будущей весной поеду в Болгарию, то он сможет встретиться со мной в Варне и там покажет чековую книжку. Ну, я тоже не дурак, Вернер. Я для начала пошлю ответы на половину вопросов, а вторую половину захвачу с собой в Болгарию, а еще лучше — выучу наизусть. Информацию, как и рыжье, нельзя продавать оптом. Опять светофор. Черт, когда же я выберусь из Москвы? Дождь, кажется, кончается. А это кто так смешно по тротуару бежит к переходу? Неужели Елена Петровна? Не может быть! А ведь она, ей-богу, она! С тяжелой сумкой, под зонтиком. Что она тут делает?

Зайцев открыл правую дверцу и, набрав воздуха в легкие, крикнул: