Я, Филенида, женщина с дурной славой, Здесь обрела покой на склоне лет долгих. … Я не была продажной и на блуд падкой, Афинский Поликрат, хитрец и лжец тёртый, Что написал, то написал. И пусть; я же Не знала и не знаю о делах этих. [46] Об Элефантиде[47] известно несколько больше. Это — женщина-врач и автор иллюстрированных трудов по косметике и эротике. Особенно популярна была её книга стихов, вышедшая под псевдонимом Астианасса "О положениях в любви", что-то вроде греческой "Камастуры". Она получила большую популярность в Рима I века. Как образцовое дидактическое руководство по эротике её приводят сатирик Марциал и поэт, автор одной из "Приапей". Историк-биограф II века — Светоний Транквилл — в жизнеописании императора Тиберия пишет о его образе жизни на о. Капри, куда тот на время удалился из Рима: "Свои различного вида спальни он украсил картинами и изваяниями самого непристойного содержания и снабдил сочинениями поэтессы Элефантиды, дабы к услугам всякого, предававшегося там любовным наслаждениям, был образец предписанного способа".[48] Имена Элефантиды и Аретино соединяют вместе Брантом и драматург Бен Джонс. В своей комедии "Алхимик" последний заявляет: Ты б хотел наполнить Мою овальную залу Картинами вроде тех, что Тиберий Взял у Элефантиды, а угрюмый Аретино Ариосто в комедии "Подменённые" (1529) пишет: Мои же предположения не схожи С теми древними, которые Элефантида В различных актах, формах и позах Оставила в картинах; и что затем обновлено Было нашими, в Риме, и отдано На красивых таблицах, но постыдных, В печать, чтобы все имели их копии [50]Брантом пишет: "Можно прочесть рассказ о знаменитой куртизанке из Древнего Рима по имени Элефантида, которая придумала и описала такие способы любви, что самому Аретино за ней не угнаться; многие знатные дамы и даже принцессы, склонные к распутству, изучали сию прекрасную книгу, словно Библию. Вспомним также об известной сирийской блуднице, прозванной "Дюжина вывертов" за то, что она изобрела двенадцать изощреннейших способов доставить мужчине порочное и жгучее наслаждение".[51] Греческие расписные вазы V в. до н. э. и эллинистические рельефные сосуды[52] сохраняют следы иллюстраций из эротических трактатов Филениды и Элефантиды, позже — римские светильники, аретинские кубки и тессеры, перенимают эстафету греческой эротики. Поэт Овидий, автор эротической поэмы "Наука любви", видимо, пользовался сочинениями своих предшественников, хотя их имен и не упоминает. Итак, у П.Аретино и Д.Романо были античные предшественники. И оба в соавтора были в курсе того, что их "любовные позиции" отнюдь не первая в мире работа в этом направлении. В России широкая публика мало знакома с Аретино. До сих пор только две его пьесы "О придворных нравах" и "Философ" были опубликованы в сборнике "Комедия итальянского возрождения".[53] Лишь в 1995 году появились в переводе его знаменитые "Рассуждения Нанны и Антонии". Издавая ныне "бесстыдные сонеты" Аретино, мы заполняем зияющую лакуну в знакомстве с этим выдающимся писателем, табуированным в России. Сочинений Аретино не знали но репутация его здесь сложилась прочно: его имя — в ватиканских "Индексах запрещенных книг", библиографы помещали в раздел "порнографической литератур". Однако, Пушкин на заре XIX века был знаком с этим именем. В одном письме поэта 1823 года упоминаются "восемь аретиновых поз".[54] Итак, в руках читателя — второе из самых скандальных после "Рассуждений Нанны и Антонии" сочинений Аретино, которое не смогли, как ни старались, уничтожить ни светские, ни духовные власти в течении почти пятисот лет. Пьетро Аретино в своих сонетах использовал простонародный язык, заимствованный на улицах, площадях и борделях. Мы помещаем здесь один из примеров подстрочного перевода: Поскорей предадимся ебле, душа моя, — Для того ведь и созданы мы. Не скрою, Я влеком пиздою, ты — хуем, готовым к бою, А без них весь мир не стоил бы ни хуя. Издатели посчитали необходимым отойти в переводе сонетов от этого языка. В данном издании сонеты Аретино приводятся в авторском переводе петербургского поэта Алексея Пурина, который, сохраняя смысл в первозданном виде, сумел опоэтизировать отношения героев сонетов, снимая с них обвинения в "нарушении благопристойности". I М: Поскорей предадимся страсти, душа моя, Ибо именно страсть предначертана нам Судьбою: Я влеком твоим лоном, ты — удом, готовым к бою, А без них за весь мир и медяшки не дал бы я. Если б можно было сливаться за гранью небытия, Заласкали друг дружку до смерти мы с тобою, Посмеялись бы вдоволь над ерундою — Той, что Еве с Адамом в раю внушила змея. Ж: Ах, конечно, кабы они не съели, Эти робкие воры, запретный плод, Никого бы стыд не терзал в постели. Но оставим пренья! Ворвись в мой грот: Пусть взорвется сердце, чтоб в нем зардели Те хмельные гроздья, что страсть несет. М: Ах, душа моя! В этом славном деле Я готов использовать кроме пушки, Также мощные ядра моей игрушки. II Ж: Закинь-ка мне перст меж ягодиц, старикашка, А уд проталкивай медленно, куда надо, Закинь мои ноги на плечи себе — отрада! А дальше рази напролом — ни к чему поблажка, Поскольку возлюбленной это ничуть не тяжко, Церковных причастий приятней сия услада, А коли наскучит в эдеме, сойди до ада, Ведь тот не мужчина, чья слишком степенна пташка. М: Засуну разочек спереди, после — сзади; И тут и там — лепота для уда, И ты не останешься, убежден, в накладе Ни этак, ни так, дорогая. Пускай зануда — ученый листает тупо свои тетради, Не ведая, где в мирозданьи таится чудо; И пусть, умирая от зависти, — бога ради! — Интриги плетет царедворец, а я не знаю Верней сладострастья дороги к раю. вернутьсяГреческая эпиграмма, СПб, 1993, с. 50 вернутьсяСветоний, Жизнеописания двенадцати цезарей. Тиберий, 43 вернутьсяН.О.Лернер. Пушкинологические этюды. Звенья. М. — Ленинград, 1935, V, с. 122–125 |
