— Нельзя оставлять это просто так, — говорит старый Хильдебальт. Сегодня королю трудно поддерживать порядок среди ближайших соратников: очень уж повод нехорош. — Удача отвернется. И этому невеже тоже не поздоровится, — старик крестится.
Аларих кивает: нельзя оставлять. Даже если в провинности нет никакого особенного смысла, если это просто проказа, которых было в избытке — важно, что подумают люди. Но, к сожалению, смысл в ней есть. Как и в старом обычае пировать всю ночь, не смыкая глаз до рассвета, не выходя из дома, пока нечисть резвится снаружи.
— Конечно же, ты ничего дурного не думал, — успокаивает мальчика король. Если бы он еще выглядел достаточно несчастным… ну, будем считать, что это мужество и выдержка. Пауза. Все услышали, что заложник ничего дурного не думал? Все? Кто-то еще сомневается? — Ты не знаешь наших обычаев. — Не знает он, как же… Аталамер не дурак, все правильно сказал — не знал бы, не устроил бы ровно вчера. — Так?
— Так. Я знал, что это особый день, у нас тоже есть такие. Я не знал, что можно навредить. У нас все совсем не так, у нас это невозможно сделать случайно. И намеренно — тоже очень тяжело.
— Проступок совершен по глупости и незнанию, — чеканит каждое слово король. За спиной — четверо несогласных, двое согласных, эти вообще не понимают, зачем устраивать такой переполох, да мало ли, что там болтают старики… но таких в народе не слишком много. — Намеренного вреда наш гость причинить не хотел, — вбивает каждое слово в уши слушателей король. — Но без внимания оставлять подобное нельзя, — теперь за спиной четверо согласных и двое по-прежнему не понимающих, — потому пошлите за Редаретом, отправьте ему подарки и скажите, что король просит его прибыть как можно быстрее, до заката солнца. Возьмите лучших лошадей.
Вот теперь за спиной согласны все. Старик — человек разумный, лишнего не наделает, против королевской воли не пойдет и раздувать из детской, а уж какой смешной, шалости неизвестно что не станет, хотя разговорами, конечно, всех замучает — думают двое; Редарет лучше всех разберет, что произошло, что из этого может выйти и как отвести беду — думают четверо.
Не желавший намеренного вреда глупый и невежественный гость все же, к счастью, достаточно умен, чтобы не спрашивать вслух, кого и зачем вызывают в Сербинум[13] и что у этого вызываемого можно узнать.
Король велит отвести мальчишку в свои покои. До приезда старого колдуна его никто не должен трогать, ни товарищи, имена которых он, конечно, не выдаст перед королем и советниками, ни советники и прочие доброжелатели, особенно, такие как Аталамер. Хильдебарт хоть не позволит поступить по старым обычаям, он добрый христианин, и встанет грудью против идей, что вертятся в голове у Аталамера, а у того на лице написано желание поскорее покончить с виновниками неприятностей. Кроме заложника, конечно — этого, наверное, потребует отослать. Ничего, Редарет всех вразумит, а заодно и выспросит у мальчика, кто именно ему помогал. Хотя что там выспрашивать, вся его компания с утра оказалась умытой начисто, что им, прямо скажем, не слишком свойственно. Равно как и опасливые взгляды, которые мальчишки бросают на старших. Украдкой, конечно — но бросают… а Аталамер наблюдателен, не хуже короля.
С тех пор, как ромейский заложник освоился при дворе Алариха, случилось много преинтереснейших событий. Вчерашний ночной переполох, конечно, венец всему, но чего-то подобного стоило ожидать. Ни полтора десятка других заложников, ни молодые везиготы до такого додуматься не могли, сами не могли, а вот с тех пор, как юный сын начальника конницы Гауденция слегка обжился в Сербинуме, они способны изобрести что угодно. Нетрудно догадаться, почему.
Кто додумался швырять сосульки как дротики? Кто додумался соорудить катапульту из согнутого дерева и ремней и при помощи той катапульты зашвырнуть камень… а куда полетел, туда и зашвырнуть? Валун убил корову, возмущенный хозяин коровы потребовал виру. Король посмеялся и заплатил. Кто додумался использовать то же многострадальное дерево, чтобы запрыгнуть на самую вершину соседнего, векового дуба — не только додумался, но и запрыгнул, и удержался, и даже слез сам, при помощи заранее прихваченной веревки? Король отвесил выдумщику подзатыльник, но посмеялся. Кто, вдохновившись опытом, научил всю ораву бегать по стволам деревьев, а потом и по стенам, при помощи веревки с кошкой? Кто две недели втихаря ходил кругами вокруг самого буйного еще не объезженного жеребца, чтобы потом, перед приятелями, запрыгнуть ему на спину и прокатиться до стен города и обратно? Король уладил ссору — жеребца растили в дар Атаульфу, а слухи о проделке разошлись широко и быстро, обиделись и дарители — испортил коня, и будущий владелец — что за жеребец, на котором любой сопляк может проехаться даже без сбруи. Король все-таки посмеялся, несколько позже.
На вопрос «кто додумался» в последние два года имелся заранее известный ответ: ромейский мальчишка. Которому недавно исполнилось десять лет.
Король веселился, короля все эти выдумки забавляли — порой он уповал на то, что мальчик достаточно крепок, чтобы не сломать себе голову в очередной проделке, но чаще забавлялся. Вот только вчера заложник додумался до того, над чем смеяться уже не получилось. Вернее, сам Аларих, поняв, что это не нападение врага, и не явившаяся за его подданными настоящая нечисть, как раз начал хохотать. Смеялся он очень недолго. Оказалось, что большинству — не до смеха.
Если его думали запереть, то сделали это как-то неправильно. Окно, конечно, высоковато прорезано — но по такой стене только увечный не залезет. Открыть ставень изнутри и вовсе дело на двадцать ударов сердца. Это и советники должны понимать, не то что король. Так что, это все же, видимо, из вежливости по отношению к Редарету — чтобы ему ждать потом не пришлось. Или время дорого. А похоже, что дорого — если обязательно должен приехать до заката.
Кажется, не нужно было признаваться. Королю это не понравилось, а ему редко не нравятся правильные вещи. Если бы опасность была настоящей, Аларих бы, наверное, все же предпочел знать, кто, как, когда, что и почему делал. А он был недоволен, значит, опасность только у людей в головах.
Но изменить теперь ничего нельзя, можно только сидеть и ждать, все остальное будет невежливо по отношению к хозяину дома.
Мальчик сел на пол, прислонился к стене — и тут же уснул.
Редарет приехал за час до заката солнца. Высокий, прямой как сосна, с побелевшими от старости волосами и бородой. Весьма почтенная персона, судя по тому, как с ним обходились сопровождавшие. Яркий нарядный плащ — явно из сундуков короля Алариха, подарок — поверх простой одежды. В общем, старик как старик. Разве что походка, мало свойственная пожилому человеку — легкая, уверенная. С королем он явно разговаривал недолго: солнце еще не успело скатиться за холмы.
Старик зашел, прикрыл за собой дверь, оборвав на полуслове стражника, вздумавшего возражать. Посмотрел на мальчика, о котором уже успел услышать много разного и противоречивого. Источник противоречий, а также причина споров, раздоров и переполоха, выглядела весьма забавно: этакое любопытство ходячее.
Спал, проснулся от звука, встал, оправил одежду. Поклонился вошедшему — и уже смотрит и прикидывает, кто пришел, что будет делать, о чем говорить? Беспокойство к любопытству примешивалось… легкое. И не то. Так беспокоятся взрослые, когда понимают, что могли случайно обидеть кого-то, кого задеть никак не хотели.
Не предупреди посланцы короля, что речь пойдет о ромее, заложнике, ему потребовалось бы приглядываться, чтобы понять — этот мальчик чужого племени. С первого взгляда и не скажешь, не слишком-то отличается по виду от будущих доблестных воинов короля Алариха. Хорошо сложен, явно ловок (а судя по разговорам, что доносились порой до Редарета — так и слишком), умные глаза (а судя по рассказу короля, так лучше бы ума было чуть поменьше…).
